День отца

О чём я кричал, что случилось, мне было не совсем понятно на тот момент. Я сидел и смотрел по сторонам, на меня практически уже никто не обращал внимания. Я достал телефон и посмотрел на нём время, пропущенных звонков и сообщений не было. Вылез только хештэг #райкинплаза и предложения там зачекиниться. Я ещё не сделал ни одного чекина в Москве. Ничем не примечательный торговый центр с таким сияющим названием стал моей первой отметкой.

Ехать мне в Марьину рощу или уже можно ехать к тётке, куда меня определили на ночёвку… Хотя я даже не уверен, что могу называть её тёткой, для меня это было просто: “Остановишься у родственников, позвони тёте Ирине”. Я так понимаю, что мать особо с ними не общалась. И мой приезд, и остановка у них напрягали как её, так, скорее всего, и тётю Ирину. Но мне не было дела до этих межличностных отношений, у меня была чёткая цель. Хотя мать знала о моей целеустремленности и сказала, что первым делом, когда поступлю, я должен буду въехать в общежитие и не напрягать родственников.

Я открыл записную в своём смарте, чтобы посмотреть адрес тётки и её телефон. Тётка жила на станции метро ВДНХ. Отец…Я стал осматриваться по сторонам. Он был рядом. Мне стало страшно оттого, что я вспомнил. Было ли это на самом деле или приснилось? Я крутил головой, вытянув свою худую шею, как беспомощный птенец. Мне стало тепло и грустно внутри. Спустя пару минут я принял трезвое решение, что все это мне показалось.

Решил, что в институт поеду завтра, и отправился на станцию ВДНХ. Метро вгоняет в сон. Я пытался привыкнуть к обстановке внутри вагонов, к запаху, к шуму, обнаружил для себя некий поток движения, которого раньше не встречал. Люди заходили и стремительно занимали свободные места. Это начальный этап при наполняемости вагона, затем выстраивались вертикалями вдоль сидящих, потом начиналось броуновское движение с переменами мест. Открываются сумки или карманы, достаётся книга, планшет, плеер. Закрываются сумки. Начинается знакомство с культурой и творчеством, с музыкой или книгой. Сидящие встают, вертикальные садятся. Обмен местами. И чтобы ни происходило внутри, у поезда всегда своё направление.

Выйдя из вагона, я отправился к эскалатору. Всматриваясь в окружение, в обстановку, находил некие сходства из своего сна, но в глаза бросалось гораздо большее количество интерактивной рекламы. И был ли это сон? Двигаясь к эскалатору, я знал, что сейчас начнёт происходить. Как тяжёлое махровое покрывало, меня начало окутывать дежавю. Оно подкралось со спины и значительно замедлило мой шаг, карабкаясь мурашками по задним частям ног, и я уже чувствовал, как они захватили мою поясницу и стремились всё выше и выше. И вот меня накрыл капюшон ощущения того, что это всё уже когда-то было. Я ехал вверх по длинному эскалатору и непроизвольно начал примерять трафареты на лица людей. Именно в этой ситуации в прошлый раз отец взял меня за руку.

Девушка, похожая на подругу Авелины. Парень с ушами, как у одноклассника Макса. А вон кто-то едет со мной вверх на параллели с причёской, как у Киры на последних фотках. Я смотрел на затылок какой-то девчули и не понимал, почему не могу отвести взгляд, я ждал, вдруг она обернётся. Металлические ступени несли меня вверх, успокоительная таблетка дежавю придавала мне +40 к броне. И вот была уже рядом грань уровня земли, а она всё не поворачивалась.

Внезапно я потерял свой фокус. Меня ослепил большой зал своим светом, и я получил новую дозу дежавю, но только уже на самой станции ВДНХ. Я вышел и начал осматриваться, к своему ужасу, не увидел ничего нового, я словно был здесь пару часов назад. Меня это повергло в шок.

Созвонившись с тёткой, я нашёл нужную маршрутку и помчался до своей остановки. Я пытался отогнать мысли о своих видениях и сконцентрироваться на главной цели своего визита в столицу, но мне было очень тяжело сделать это. Я крутил в руках свой телефон, и меня подмывало позвонить отцу. В итоге, пока ехал, залез в VK и начал смотреть фотки своей сестры, их было не так уж много. И странное стечение обстоятельств: отца не было на её фотографиях. Выйдя на свежий воздух, я понял, что голоден. Без трудностей нашёл тёткин дом, и, выдохнув перед тёплым приёмом, позвонил в домофон.

Тётка при встрече сделал вид, что очень рада гостю, но по лицам её дочерей я понял, что ожидание меня в этом доме сопровождалось не самыми любезными разговорами. Если у двенадцатилетней Дашки лицо было больше удивленное, что я не монстр, то у шестнадцатилетней Светланы я чётко увидел отвращение к тому, что я именно тот, о ком и рассказывали. Я в своей семье уже научился различать ложь и лицемерие. Хотя в более тесных отношениях любой конфликт скатывался на крики, так было и у меня. Тётка тоже не замедлила с ожиданиями и обматерила младшую буквально через полчаса после моего прибытия. Дашка в своё оправдание твердила стандартные “это не я”, “я забыла”, “я тут ни причём”. Мне это было так знакомо. И я понял, что я дома.

– За что тебя мать ругала, – решил я наладить контакт со своей новой сестрой за ужином. Как раз, кроме нас двоих, больше никто не остался пить чай.

– Не скажу, – она повторила это раза три, но в итоге сдалась, – я у Светки в телефоне прочитала сообщения от ребят. И рассказала маме, она ей взбучку задала, а меня отругала, чтобы я сестру не закладывала. Теперь со мной никто не разговаривает, кроме папы.

– Ну, и меня тогда тоже, – я легонько ткнул её в плечо, улыбаясь.

– Ну, да-а-а, и тебя, – Дашка, потупив взгляд, заулыбалась и начала хлебать чай большими глотками, чтобы побыстрее избавиться от стеснения.

Судя по обстановке у тётки в семье, я даже и не сомневался, что они с моей матерью сёстры. А муж тётки был настолько незаметен, что я его ни разу так и не увидел, хотя, по словам Дашки, он был самым толерантным в семье.

Ложь и крики

Быть дисциплинированным послушным сыном довольно легко. Особенно если при этом уметь тонко и не наигранно врать. Я научился этому от мамы. Мне было удобно говорить слова “не знаю” в любой ситуации, когда не хотел говорить правду. К 18-ти годам мамино “не знаю” обратилось против неё самой.

– Ты почему так поздно?

– Гулял с ребятами.

– Авелина тоже там была?

– Не знаю.

– Как ты можешь не знать, ты её не видел? Вас там толпа была?

– Не знаю, мам.

– Ты что мне врёшь???

Мама начинала скандал с самой собой. Я обычно в такие моменты уходил в режим само-ответа, тыкая в смарт.

– Ты меня слышишь? Перестань уже лазить в своём телефоне.

– Угу …, слышу.

Телефон она уже не могла у меня отобрать, и её этот факт очень бесил. Раньше кидалась, била, но как-то раз отбила себе руку. Я понимаю, что с мамой драться нехорошо, но это в её характере: наораться всласть, потом полезть драться и после плакать и скулить о том, как её никто не любит.

В итоге раньше приходилось виновато подходить и жалеть её, хотя при этом могло побаливать плечо или спина, но с возрастом этот спектакль мне поднадоел, и меня сменил брат Макарка.

Я всегда мысленно благодарил судьбу, что у меня был отчим. С ним у нас была полноценная семья: у Макара был отец, у меня был папа-заменитель, у мамы муж. И самое главное, он не раз меня выручал тем, что он есть. Нередко мамин гнев обрушивался и на него. Меньше всего всегда доставалось младшему, но думаю, когда я покину отчий дом, и до него доберутся.

Чем старше я становился, тем больше было мыслей куда-нибудь уехать учиться подальше от Саратова. Хотя и в Саратове было много интересных учебных заведений, но меня тянуло в Питер либо в Москву. Я был в этих обоих городах, хотя в целом мало где путешествовал, потому что мать перемещалась, в основном, по маршруту дом-Адлер-дом либо к своей сестре в Волжский, либо к дедам в Михайловку. Я сталкивался лишь с однообразным бытом юга России, и мои представления были такие, что везде всё одинаково, только в Адлере ещё и море есть. Хотя по телевизору Москва с каждым годом выглядела всё лучше и лучше, чем другие города, наверное, поэтому туда и тянуло.