День святого Валентина (сборник)

— Ну и как?

— В лагере-то? Да паршиво было, я тебе скажу. Скукотища…

— Да я не про то, — оборвал его Руслан. — Целовался-то с кем? Она какая была? Красивая?

— Девчонка-то? Если честно, то… не очень…

— А чего тогда целовался?

— Вечер такой был… теплый, какими-то цветами пахло… И вообще, все целовались, а я что, хуже других?

— Вот я и спрашиваю, раз уж ты не хуже… тебе как? Понравилось?

— Целоваться-то?

— Слышь, Мишка, а ты можешь не переспрашивать, а сразу отвечать на поставленный вопрос? — рассердился Руслан.

— А ты чего такой нервный? — продолжал уклоняться от ответа Ушаков. — Влюбился, что ли?

— Ничего я не влюбился! — уже с раздражением ответил Шмаевский.

— Ага! Как же! Так я тебе и поверил! Я же вижу, как ты на Ирку Ракитину пялишься!

— Я? Пялюсь? С чего ты взял?

— Да все знают, что ты на Ирку запал. Она сама девчонкам говорила, что ты на нее все время смотришь.

— А ты слышал?

— Представь, слышал! Я рядом с девчонками винегрет в столовке ел. Так Ирка и не думала меня стесняться.

— Дура она! — на всю улицу крикнул Шмаевский.

— Полностью с тобой солидарен! — согласился Мишка. — Только незачем так кричать. Я тебя отлично слышу.

— Он, видите ли, слышит! — продолжал злиться Руслан. — А ты не мог этой Ирке вывалить на голову свой винегрет, чтобы она чушь-то не несла?

— Много чести ей было бы! Я винегрет на свои кровные денежки покупал! И потом, она говорила чистую правду! Она же не врала, что ты ей в любви объяснялся или там… целовался с ней. Она говорила только, что ты на нее смотришь! А это так и есть!

— Так я почему смотрю-то, ты знаешь?

— Догадываюсь.

— Ну?!!

— Я уже говорил, что ты, скорее всего, в нее влюбился. И от друга, между прочим, глупо это скрывать!

Шмаевский прижал Ушакова к стене дома, мимо которого они проходили, и зашипел ему в ухо:

— Ну, Миха! Ты меня достал! Последний раз говорю тебе, что я не влюбился! Ракитина просто красивая девчонка, а на красивых всегда приятно смотреть! Разве не так?

— Допустим. А зачем тогда ты про поцелуи интересовался?

— А почему ты мне так и не ответил?

Ушаков вырвался из рук Руслана, поправил сбившуюся на бок куртку и укоризненно сказал:

— Да я-то как раз тебе все, как на духу! Если уж целовался, так сразу прямо и признался.

— И это называется признался? Я тебя именно как друга спросил, понравилось ли тебе, а ты что? Какими-то нелепыми встречными вопросами стал отвлекать!

— Знаешь, Руслан, если честно, то слишком много разговоров про эти поцелуи. А на самом деле… В общем, ничего хорошего. У этой Тамарки… ну… из лагеря, губы были такие… знаешь, как мыло… И, представляешь, жарища, а она, как лягушка, холодная! Бррр!

— Ну… не все же, наверное, как лягушки…

— Может, и не все. Но не термометр же им ставить. Это, видно, кому как повезет. Мне вот не повезло. И все-таки… — Ушаков исподлобья оглядел приятеля. — Если не Ирка Ракитина, то кто?

— В каком смысле?

— Ну… с кем ты собрался целоваться?

— Ни с кем… Это я так… Пока только теоретически…

— А-а-а… Ну-ну! — явно обиделся Мишка. — Не хочешь говорить — не надо! Перебьемся! — И он решительно зашагал в противоположную сторону.

Руслан Шмаевский в замешательстве остановился. Нет, Катькины губы не были похожими на мыло. Они были теплыми и легкими, как… Впрочем, о чем это он?! Да плевать на то, какие губы у этой ненормальной Кэт! И на Ирку Ракитину тоже! Чтобы он на нее еще раз когда-нибудь посмотрел! Не дождется! Вот уж у нее губы напомажены точно до мыльного привкуса! И из-за этих мыльных дур он сейчас практически поссорился со своим самым верным другом! Это неправильно! Разве какие-то девчонки стоят его дружбы с Ушаковым! Да они с ним с самого детского сада…

— Э-э-э! Мишка! — крикнул он другу. — Погоди! Я же совсем не то…

Поскольку Ушаков даже не обернулся, Руслан бросился его догонять.

— Ну, не злись, Миха! — Шмаевский остановил Мишку, схватив за рукав куртки. — Еще не хватало, чтобы мы из-за девчонок ссорились!

— Так я почему злюсь, — сразу пошел на мировую Ушаков. — Потому что я и сам хотел с тобой об этом поговорить, а ты скрытничаешь!

— Ничего я не скрытничаю. Я же сказал, что рассуждал пока чисто теоретически, потому что возраст… как бы уже подходящий… а опыта в этом деле нет…

— Так вот и я про то! — горячо заговорил Мишка. — Понимаешь, меня, собственно говоря, лягушачьи Тамаркины поцелуи только и останавливают!

— В каком смысле? — Руслан от неожиданности даже встал столбом посреди улицы.

— Да понимаешь, мне девочка одна… ну… из нашего класса нравится… — Ушаков потащил Руслана за собой. — А как вспомню Тамарку, так прямо тошнит. Представляешь?!

Шмаевский почему-то решил, что Мишке непременно должна понравиться Катя Прокофьева, и он настроился на то, чтобы уверить его, что Катя еще похуже Тамарки будет.

— И что же это за девочка? — осторожно спросил он.

— Вот… только тебе… как другу… — начал Мишка и с недоверием оглядел Руслана.

— Да ты что, думаешь, я кому-нибудь растреплю? — удивился Шмаевский.

— Дай слово, что никому! — зачем-то попросил Ушаков.

— Кончай, Миха! — возмутился Руслан. — Я могу подумать, что ты во мне сомневаешься!

— Ну ладно… Гляди у меня! В общем, так: мне нравится… Вероника Уткина…

Шмаевский облегченно вздохнул, потому что понял: кривить душой на предмет Прокофьевой ему не придется. Он и сам не знал, почему так обрадовался, что Мишка не претендует на эту ненормальную Кэт. И какое ему до нее дело?

— Ну! И почему так странно реагируешь? — подошла очередь удивляться Ушакову.

— Как странно?

— Чего это ты развздыхался? — угрюмо спросил его Мишка. — Тоже на нее заришься?

— Нет, что ты! Это я просто так вздохнул… неконтролируемо!

— Ну гляди! — опять неизвестно зачем пригрозил Ушаков.

— И что ты собираешься делать? — спросил Руслан.

— Так вот в этом-то весь вопрос! Хотел куда-нибудь пригласить Веронику, а как вспомню Тамарку — прямо с души воротит!