День святого Валентина (сборник)
Шрифт:
— Я не писал ей! Клянусь!
— Поберег бы свои клятвы для другого дела! Я же говорю, что я видела своими глазами все твои любовные послания!
Руслан какое-то время постоял перед Катей молча, будто соображая, а потом схватил ее за руку и сказал:
— А ну пошли на третий этаж. У «ашников» сейчас, кажется, математика!
Катя вырвала свою руку, но за Шмаевским все-таки пошла.
На третьем этаже Руслан постучал в кабинет математики, потом приоткрыл дверь, сунул голову в образовавшуюся щель и обратился к учительнице:
— Зинаида Михайловна, можно
Зинаида Михайловна вышла в коридор и спросила:
— Это еще что за новости?
— Ну, пожалуйста! — Шмаевский для убедительности прижал руку к груди. — Вопрос жизни и смерти!
— Да ну? — улыбнулась учительница. — Прямо до перемены никак не подож… — Она осеклась, когда увидела радужный синяк на лице Шмаевского, а потом прижавшуюся к стене Катю аж с несколькими абсолютно не девичьими отвратительно-коричневыми украшениями. — Ну хорошо… — Она вошла в класс и строгим голосом сказала: — Лена Ватникова, выйди, пожалуйста, в коридор. Тут к тебе пришли…
Через пару минут в коридор выскочила Лена с искрящимися любопытством глазами. Увидев Катю, она ахнула:
— Катька, кто тебя так? Ой, и тебе досталось, Шмаевский!
Зинаида Михайловна так и стояла в дверях. Чувствовалось, что ей очень хотелось узнать, в чем дело. Руслан так умоляюще на нее посмотрел, что ей ничего не оставалось делать, как вернуться к классу и закрыть за собой дверь.
— Да что случилось-то? — спросила испуганная Ватникова.
— Она еще и спрашивает, что случилось! — накинулся на нее Руслан. — Совесть-то надо иметь, Ленка, хоть немного!
— При чем тут моя совесть? Если вас кто-то… побил, то я тут абсолютно ни при чем! Вот честное-пречестное слово!
— Я совершенно не про то! — наступал на нее Шмаевский, и Лена медленно пятилась от него по коридору. — Ну-ка признавайся, почтальонка несчастная, почему мои письма вдруг оказались у Таньки Бетаевой? На них четко было написано, кому они предназначены! Ты что, Ватникова, читать не умеешь?! Или у меня почерк до такой степени неразборчивый?
— Я-то… Я-то вообще-то… умею… разборчивый… — лепетала Лена. — Но Таня меня попросила… и я… пообещала… потому что она мне тоже… помогала… как-то…
— Ах, она тебя попросила! А ты всегда готова подлости делать! А вот это ты видела?! — И Шмаевский поднес к ее носу кулак.
— Руслан! Не надо! — тихо сказала Катя и пошла от них по коридору к выходу.
У нее опять так сильно забилось сердце, что она испугалась: сейчас все услышат этот набат, уроки прервутся, и из классов повалят школьники. Надо срочно куда-нибудь скрыться! Оказывается, он писал не Таньке! Он писал ей, Кате! Ну конечно! Бэт ведь не позволила ей взять записки в руки. Наверняка на их обратных сторонах была написана Катина фамилия. Какая подлость! Зачем Танька с ней так поступила? Зачем ей чужие письма?
Катя уже хотела сбежать вниз по лестнице, но ее схватил за плечо Руслан. Она обернулась.
— Теперь ты мне веришь? — спросил он, заглядывая ей в глаза.
Она не знала, что сказать. Ее переполняли разноречивые чувства: гадливость по отношению
к Бэт и Ватниковой, щемящая нежность к Руслану и испуг оттого, что все теперь должно пойти как-то по-новому. Сможет ли она справиться с этим новым? Хватит ли у нее на это сил?— Верю, — все же ответила она. Она не могла не верить. Если теперь ему не поверить, то лучше уж сразу умереть. Можно даже под кулаками бандита из подворотни…
— Тогда возьми… — Руслан порылся в школьной сумке и вытащил на свет смешного ухмыляющегося зайца в полосатых черно-желтых штанах на одной лямке и с огромной пуговицей на животе. — Я писал в записке… это подарок… ко Дню влюбленных…
Катя взяла зайца в руки и рассмеялась, рассматривая его плутоватую физиономию и длинные мягкие уши. Как хорошо, что Руслан не выбрал для нее какого-нибудь пошлого розового медведя с надписью «I love you» на пузе. Как же хороша эта огромная пуговица на заячьих штанах!
— Я знал, что тебе понравится, — улыбнулся Шмаевский и посмотрел на часы. — Через пять минут урок кончится. Пошли в столовую, пока нет очереди в буфет. Я угощаю!
Катя радостно кивнула.
Они уже пили сок со щедро посыпанными пудрой пончиками, когда прозвенел звонок с урока. Столовая быстро начала наполняться школьниками.
— Вот! Это тоже твое! — раздался над ухом Кати голос Лены Ватниковой.
Катя обернулась. Ватникова протягивала ей еще один сложенный треугольником лист в клетку, на котором почерком Руслана очень разборчиво было написано: «Прокофьевой К. 9 «Б».
— Это из общего ящика, который тут, у столовой, висел. Мы раздавали из него письма на дискотеке, но тебя на ней не было, — пояснила Лена.
Катя хотела развернуть лист, но Шмаевский не дал.
— Погоди. Не здесь, — сказал он. — Пошли!
И они направились к кабинету биологии, где у девятого «Б» должен был проходить второй урок. Из толпы одноклассников Руслан вытащил Мишку Ушакова.
— Слушай, Миха, сейчас идем на первый этаж, ты отвлекаешь охранника, а мы с Катей уходим из школы!
— Ну вот… Только хотел параграф повторить. Биологичка как пить дать спросит… — проворчал Ушаков.
— Мишка, ты мне друг или нет? — возмутился его промедлением Руслан.
— Ну друг… Только сам знаешь, дядя Коля может мне не поверить…
— А ты уж постарайся как-нибудь! Для дела же нужно!
Мишка посмотрел на Катю с зайцем, прерывисто вздохнул, как маленький ребенок, у которого не было такого красивого зайца, и буркнул:
— Ну разве что для дела…
— Да идешь ты наконец или нет?!
— Ну пошли…
— Интересно, что сделает охранник с Ушаковым, когда никакой драки на втором этаже не обнаружит? — спросила Катя, когда они со Шмаевским уже шли по улице, застегивая на ходу куртки.
— Ты за Мишку не волнуйся! Он выкрутится! Не впервой! — рассмеялся Руслан. — А здорово он крикнул: «Дядя Коля! Они там сейчас переубивают друг друга!» Я сам бы поверил, если бы не знал, в чем дело. Это он на «Онегине» натренировался. По-моему, ему надо в театральный институт идти!