День ВДВ (сборник)

В целях маскировки Мухин решил присутствовать при встрече с Салимом, никак не выказывая того, что он – офицер. Дело чуть было не испортил Дурдыев, сказав при переводе, что «командор» требует в срочном порядке убрать остатки камыша с берега реки. Дурдыев хотел даже ткнуть пальцем в Мухина, но Борисыч, исправляя положение, слегка ткнул, незаметно для старейшины, толмача в спину, и Дурдыев перенёс поднятую руку, указывая на Борисыча через плечо.

Салим, как всегда, начал ныть, показывая руками, какие короткие ещё камышины, пытаясь выжать из ситуации максимум пользы для себя, нет-нет, но, не забывая зыркать в сторону нового лица, ранее ни разу им, Салимом, не видимого. Борисыч отметал все доводы старика и давал два дня на удаление камыша, потом указал на лейтенанта:

– Вот, видишь, у нас новый солдат? Он привёз с собой на шайтан арбе, – намекая на недавний прилёт вертолёта, – большой огонь. Огнемёт называется. Если завтра до вечера камыш не успеете убрать, всё сожжём!

Салим похлюпал носом, выклянчил-таки пачку «Памира» и ушёл, что-то недовольно бормоча.

Лейтенант остался доволен результатами переговоров. Приказал усилить караул. Теперь даже днём на постах дежурили по двое. Ночью Мухин и Борисыч по очереди проверяли караулы.

Каждое утро Шнурок появлялся на блоке, завтракал с солдатами, дремал в тенёчке, возился с отдыхающими, очень быстро подружился с лейтенантом и всякий раз пытался быть рядом с ним, хоть прикоснуться, если уж не потереться о ногу Мухина.

В указанный срок местные убрали камыш, теперь ничто не мешало осматривать противоположный берег. На следующий день Салим пришёл к посту.

Борисыч с Дурдыевым слушали старейшину, Мухин спрятался от глаз афганца, ушёл к пулемёту, чтобы не привлекать к себе внимание старика.

Салим опять завёл свою волынку, что зима скоро, камыш не вырос как надо, всё плохо, еды мало, дров нет. В общем, он пришёл предложить обмен. Готовые плетёные камышовые циновки они хотят обменять на керосин или продукты. В принципе, циновки не помешают, рассудил Борисыч. Действительно, зимой можно и стены блока утеплить, и подстелить под себя.

– Ладно, несите, – разрешил Борисыч. – Дам канистру керосина и мешок муки!

Салим быстро собрался и ушёл, сказав, что сейчас и начнут обмен. Что-то тревожило Борисыча, кололо иголкой, будоражило.

Мухин одобрил решение сержанта, надо укреплять дружеские отношения с местным населением. Почти в сумерках появились афганцы, каждый волок по две связки циновок. Борисыч рассматривал их в бинокль, наливаясь отчётливым чувством беспокойства. Сунул бинокль Федюне:

– Ну-ка, посмотри. Что не так?

Федюня старательно всматривался в чумазые чалмастые рожи, знобко впитывая в себя тревогу друга:

– Не пойму, Борисыч. Но что-то не так! Зови-ка лейтенанта!

Мухин тоже долго разглядывал приближающиеся фигуры, пытаясь понять, где, в чём скрыта опасность. Затем скомандовал, чтобы Федюня, Дурдыев и ещё двое бойцов пошли встречать меняльщиков.

Как только вышли солдаты из блок-поста, двинулись на встречу афганцев, Борисыч заорал:

– Назад! Назад, мля!

Тут же приблизившиеся духи сбросили с плеч циновки, обнажая автоматы, и ударили по шурави. Федюня с Дурдыевым успели заскочить внутрь поста, повезло. Двое других бойцов рухнули замертво в пыль. Наряд у ДШК тоже был срезан. В полный рост стояли, отличная мишень для автоматчиков на фоне восходящей за спинами луны. Одновременно с нападавшими из кишлака с другой стороны блока снайпер аккуратно, выстрелом в переносицу, убрал бойца с РПК, вторым выстрелом ранив напарника пулемётчика. Тот крутнулся на месте и упал, ударился головой о каменистый пол блока, выгнулся всем телом, ковырнул каблуками ботинок тонкий слой пыли и затих, заливая вокруг себя чёрной кровью, страшной заблестевшей широко разливающимся потоком в свете огромной луны, поднявшейся над изломанными контурами гор.

Духи смело мчались к желанной цели. Вот он – блок-пост! Вот они – продукты и боеприпасы!

Мухин кинулся к ДШК и, почти не целясь, резанул очередью по душманам. Борисыч уже стягивал со стены уцелевший РПК, спешил к лейтенанту. Дурдыев плюхнулся возле амбразуры, передёргивая лишний раз затвором, только патрончик неиспользованный, обиженно скакнул в сторону, повёл стволом автомата, выискивая в разом наступившей темноте, залёгших духов. Федюня под прикрытием пулемётного огня дважды выползал с блока, затаскивал трупы убитых солдат, и ещё раз вернулся за автоматом, соскользнувшим с плеча.

Лейтенант чутко прислушивался к происходящему за стенами поста. Вначале духи били из автоматов, на что Мухин моментально реагировал короткими грохочущими очередями крупнокалиберного пулемёта. Потом стихло. Душманы стали отползать назад, к кишлаку, но лейтенант стрелял на любой звук, очевидно нанося урон противнику. В конце концов, духи собрались с силами, просто вскочили и понеслись прочь.

В тишине все собрались внизу. Борисыч доложил командиру, что в живых остались только четверо. Мухин распорядился занять круговую оборону и связаться с полком. Федюня кинулся к рации, перекрывая треск эфира, сообщил о бое. Помощь обещали не ранее утра, поскольку в темноте не только «вертушке» затруднительно искать место для посадки, да и беспомощную мишень легче всего сбить, но и на броне по ночной горной дороге проблематично добраться до блокпоста.

Убитых солдат стащили ближе к стене и прикрыли упавшим камышовым навесом. Не успели вернуться к своим местам, как из кишлака раздались миномётные выстрелы.

– Мляаааааааа… – заорал Борисыч, – всем вниз!

Духи били прицельно. Да и то сказать, времени досконально изучить блок-пост было предостаточно, хоть у того же Салима. Первым же выстрелом покалечило ДШК, грозу всей округи, тяжёлое оружие, при стрельбе пугающее даже своим яростным рычанием, не говоря о гибельной силище пуль, вылетающих из хищного раструба. Мощный и тяжёлый пулемёт накренился одноногим пиратом на покалеченной треноге, пополз вниз, со скрежетом цепляясь изуродованным дулом за стену блокпоста, и мёртво упал в пыль, звякнув оторванной крышкой затвора. Всё! Дальнобойного оружия нет. Борисыч огрызнулся длинной очередью РПК. Мухин толкнул его в бок кулаком:

– Прекратить! Экономь патроны. Ни хрена ты им не сделаешь сейчас. Если в атаку пойдут, тогда – да…

Но духи не торопились переходить к активным действиям. Куда торопиться? Понимали, гады, что поддержки шурави ждать неоткуда. Вся ночь впереди. Поэтому методично стреляли из миномёта, обрушивая стены блокпоста внутрь, загоняя защитников крепости внутрь помещения.

От досады Федюня и Борисыч, стискивали зубы, пригибаясь от каждого выстрела. Дурдыев стоял на коленях, отмахивая поклоны и шепча что-то неслышное в разрывах мин. Лейтенант бездумно смотрел на рацию, думая, сообщать или нет, что дело – табак! Потом передумал, решив, что всяко успеет сообщить кто-то из оставшихся в живых, как тут обстоят дела.

Как только миномётный обстрел затих, Борисыч сунулся к выходу из помещения, глянул на развалины стен, выматерился и юркнул обратно.

– Хана, товарищ лейтенант, только тут можно обороняться! – и тоскливо осмотрел глухие стены убежища с одним единственным проёмом двери.

Федюня зло схватил РПК, выскочил наружу и залёг за россыпью камней, бывших совсем недавно стеной блокпоста. От кишлака слышался автоматный стрёкот. Духи попытались атаковать, но опять отошли, спугнутые пулемётной стрельбой.

Так было всю ночь. Сначала артобстрел из миномёта. Затем передышка и атака. Короткая стрельба из пулемёта. Духи откатываются назад и вновь артобстрел. Знали, ой, хорошо знали духи, что соваться с тыла или с флангов занятие бесперспективное и опасное, как не прикидывай. Вот и стремились заполучить возможность ворваться на блокпост сквозь узкую дорожку, совсем недавно обезвреженную от мин защитниками укрепления. Недаром всё же Салим столько раз ходил туда обратно, разведчик хренов!

Из РПК стреляли по очереди. Когда Мухин готовился к броску внутрь помещения, неподалёку от него упала мина, щедро осыпав лейтенанта осколками. Благо, он был в бронежилете и каске, да и осколки вначале впились в остатки стен и кучи камней, но всё же нашпиговали ноги офицера, вырвали клоками мясо, кое-где обнажив тело до кости. Мухин вполз в комнатку и потерял сознание. Борисыч с Федюней вкололи лейтенанту шприц-тюбик промедола и перевязали бинтами ноги прямо поверху брюк.