День вверх дном

– Звучит убедительно, – с некоторым даже уважением оценил Макс. – Ну, а вдруг Джон не привез твою черную водицу? Вдруг в самолете ее перевозить нельзя?

– Тогда я вас в аэропорту и брошу! А сам пойду в кино со знакомой стюардессой.

– Напугал. Если тебе трудно, то…

– Ты просто дуб, дерево хвойное! Жди через два часа, отвезу тебя я… в тундру!

Ваня бросил трубку, а Максима, наконец-то, отпустило. Он заулыбался и даже напел на знакомый мотив песню из молодости его мамы: «Увезу тебя я в тундру, увезу к седым снегам!..»

Все еще посмеиваясь, Максим набрал номер Соловьева, чтобы предложить ему перенести презентацию на то время, когда Валерий Иванович, представившись президенту, сможет приехать в Москву.

Профессор ответил сразу же, будто ждал звонка. И сразу отмел предложение Макса:

– Не получится! В крымском филиале полный завал, а мы должны адаптировать под наши условия один из видов трепангов. Их будут выращивать в промышленных объемах на специальных фермах. Сам знаешь, как дороги они на рынке. Будем в Европу за огромные деньги экспортировать. Приоритетная задача филиала.

– Вы говорите о морских огурцах? – Максима аж передернуло, когда он вспомнил, как выглядят эти животные. Такие… толстые короткие змеи, торчащие из морского дна, с очень неприятной на взгляд человека фактурой кожи – морщинистой, пупырчатой или игольчатой. Тем не менее блюда из трепангов считались деликатесными, а вытяжка из них – чуть ли не панацеей от огромного количества заболеваний.

– Да, будем разводить именно этот вид голотурий! Правда, им наши теплые моря не сильно нравятся. Придется их как-то «уговаривать»…

Соловьев обладал еще одним особенным качеством, помимо сверхзаботливости, – он моментально увлекался новыми идеями и «заныривал» в них с головой. А все, что прежде занимало его, уходило на сто двадцатый задний план. Вот и сейчас он живописал перспективы разведения этих трепангов – не дай боже, во сне приснится! – и работа над вакциной от пристрастия к наркомании казалась ему далеким эпизодом прошлого.

Выслушав уже бывшего руководителя проекта, Макс понял две вещи: Крым без морских огурцов – это и не Крым вовсе, а Валерий Иванович теперь для Джона и Макса, как говорится, отрезанный ломоть.

Максим, вздохнув, пошутил с горя:

– Еще можно жирафов на полуострове развести.

– Жирафов? – удивился профессор, всерьез восприняв слова молодого коллеги. – Ну, во-первых, в их выращивании нет никакой экономической целесообразности. А во-вторых, ты же знаешь, это не моя область биотехнологии. Я и трепангами сам заниматься не буду, я скорее администратор всего этого процесса… Ох, Макс, ты заболтал меня! Куча дел, куча!.. Да, я еще вот что должен сказать: возможно, если все получится, меня кое-кто подменит на презентации. Но это еще не точно. Я позвоню.

Он попрощался – в трубке раздался звук отбоя. Максим уставился в потолок, повторяя про себя: «Я не буду паниковать. Не буду паниковать». Мантра не работала. «Это не я паникую. Это не я…»

– Доброе утро, сынок! Как спалось? – спросила тетечка Таня, приоткрыв дверь его комнаты. Надо заметить, что несмотря на свой возраст, Максим все еще жил с мамой и не думал переезжать. С утра и до вечера он торчал в своей лаборатории, жениться не собирался – так зачем зря беспокоиться с переездами?

– Привет, мам. Спалось хорошо. Но, кажется, зря я проснулся!

– В чем дело? Что за мрачные мысли с утра пораньше? – спросила обеспокоенная тетя Таня.

Максим вкратце рассказал о сюрпризе Соловьева и добавил драматически:

– То есть презентация, без сомнения, провалится…

– Ну, какой же ты пессимист! Я год назад говорила, что этот профессор тебе и не нужен вовсе. Ты у меня и так большая умница! Давай, иди завтракать!

Тут тетечка Таня вдруг умильно улыбнулась и покрутила для чего-то головой. Выдержав паузу, спросила:

– Как тебе, а?..

– Мне, мам, как-то не очень.

Ее глаза сделались большими и сердитыми:

– Ты что?.. Я в шесть утра встала, чтобы попасть к модному парикмахеру и сделать новую прическу для твоего американца, а тебе «кактонеочень»!

Макс, до того лежавший расслабленно, резко подняв верхнюю часть тела, сел на постели. Он всмотрелся в дорогой сердцу образ родительницы, честно пытаясь найти десять отличий от образа вчерашнего. У него чуть глаза не вылезли, но понять, зачем мама торчала у парикмахера все утро, он не смог.

– Ты… выглядишь… чудесно, – промямлил он. – «Не очень» это я про свое настроение сказал.

– Да как же можно не заметить мою новую прическу? – всплеснула руками тетечка Таня. – Смотри: затылок шапочкой, височки крылом ласточки, челочка отфилирована! И цвет – головокружительное шампанское!

– Э… очень красиво! Правда. Отфильтрованная челочка – вообще то что надо!

Но тетя Таня на его хитрость не повелась.

– Вот потому я никак и не женю тебя! Вроде воспитанный парень, а элементарный комплимент из тебя скалкой не выколотить! Ладно. Не для тебя стараюсь, а ради репутации российских женщин. Чтоб никакие американцы не подумали, будто русские леди неухоженные! Еще в квартире генералочку затею и будет всё тип-топ!.. Тебе же сегодня Тома встречать?

Не оставив сыну времени на ответ, она вышла и закрыла за собой дверь.

– Его зовут Джон! – раздалось вслед.

Максим долго стоял под душем, прокручивая в голове будущую презентацию. В соответствии с прежним планом представлять научную разработку должен был Соловьев. Солидный, рассудительный, от природы щедро наделенный выразительной артикуляцией, профессор умел работать с аудиторией. Увы, Макс этому научиться не смог.

Хорошо, что Джон прилетает, а то бы он точно свихнулся! Вдвоем они должны справиться. Пусть не так профессионально, но ведь всю работу делали сами – от и до. И на любой вопрос готовы ответить. Вот только как не растеряться перед публикой? Не начать запинаться, краснеть, путать мысли?..

Выбравшись из душа, он глянул на свое запотевшее отражение в большом зеркале, подумав, что если бы мог подзанять немного самоуверенности у Ваньки или у Юры Ниро – в те времена, когда тот еще был чист от наркотиков – то проблема решилась бы сама собой. Странно, что Макс такой неуверенный – мама его всегда любила и хвалила, никто никогда не обижал.

Ниро, который давно заметил проблему друга, сказал как-то, что конкретно его, Максов, страх перед публичными выступлениями возникает из-за перфекционизма. Зеленский всегда и во всем стремился быть идеальным, а ведь понравиться разом всем окружающим невозможно. Вот это, по мнению Юры, и пугало Макса до полного ступора! Похоже, друг не ошибался в причинах страха сцены у молодого ученого, но что с этим поделать?.. Скорчив себе рожу в зеркале, Максим отвернулся, оделся и потопал на кухню завтракать.