Деньги, банковский кредит и экономичские циклы
Шрифт:
Традиционные универсальные принципы права, с которыми мы имели дело в последнем разделе в связи с договором иррегулярной поклажи, возникли не в вакууме и не выведены из априорного знания. Концепция права как ряда правил и институтов, к которым люди постоянно, повсеместно и рутинным образом приспосабливают свое поведение, развивалась и совершенствовалась в ходе эволюционного процесса. Возможно, разработанная Карлом Менгером полная экономическая теория социальных институтов является одним из важнейших его вкладов в науку. Согласно этой теории социальные институты возникли в результате эволюционного процесса взаимодействия бесчисленного множества людей, когда каждый вносит свое крохотное личное наследие в виде субъективного знания, практического опыта, желаний, забот, целей, сомнений, чувств и т. д. В ходе такого стихийного эволюционного процесса в царстве экономики, языка и права возникает ряд шаблонов поведения, или институтов, делающих возможной жизнь в обществе. Менгер обнаружил, что институты появляются посредством социального процесса, состоящего из множества человеческих действий, в авангарде которого всегда находится относительно небольшая группа людей, которые в особых исторических и географических обстоятельствах первыми обнаруживают то, что определенные шаблоны поведения помогают им более эффективно достигать своих целей. Это открытие запускает децентрализованный процесс проб и ошибок, охватывающий много поколений, в ходе которого наиболее эффективные образцы поведения постепенно получают распространение, поскольку успешно противостоят социальной рассогласованности.
30
Менгер К. Исследование о методах социальных наук и политической экономии в особенности // Менгер К. Избранные работы. М.: ИД «Территория будущего», 2005, особ, с. 417–418. Менгер сам красноречиво формулирует новый вопрос, ответ на который должна дать предложенная им программа исследований в экономической науке:
«Как же могут возникать институты, служащие для общественного благополучия и чрезвычайно важные для его развития без общей воли, направленной к их установлению?»
Лучшее и, возможно, самое блестящее резюме теории Менгера об эволюционном происхождении денег содержится в его статье «On the Origin of Money,» Economic Journal (June 1892): 239–255. Эта статья была переиздана в: Israel М. Kirzner Classics in Austrian Economics: A Sampling in the History of a Tradition (London: William Pickering, 1994), vol. 1, pp. 91–106.
Позднее идеи Менгера были развиты Фридрихом Хайеком в различных работах, посвященных исследованию оснований права и юридических институтов [31] , а также итальянским профессором политических наук Бруно Леони, который первым встроил в свою всеобъемлющую теорию философии права экономическую теорию социальных процессов, разработанную Менгером и австрийской школой, освященную веками традицию римского права и англо-саксонскую традицию верховенства права. Действительно, великим вкладом Бруно Леони стала демонстрация того, что феномен обычного права превосходным образом иллюстрирует австрийскую теорию возникновения и эволюции общественных институтов и что эта теория была уже известна и сформулирована классической школой римского права [32] . Цитируя приводимые Цицероном слова Катона, Леони подчеркивает, что римским юристам было известно о том, что римское право было не личным изобретением одного человека, а создавалось многими поколениями в течение столетий, при том что «никогда не было такого одаренного человека, от которого ничто не могло бы ускользнуть, и все дарования, сосредоточенные в одном человеке, не могли бы в одно и то же время проявиться в такой предусмотрительности, чтобы он мог обнять все стороны дела, не обладая долговременным опытом» [33] . Короче говоря, мнение Леони состояло именно в том, что право возникает как результат непрерывного процесса проб и ошибок, в котором каждый индивидуум принимает во внимание свои собственные обстоятельства и поведение других людей, а закон совершенствуется посредством процесса эволюционного отбора [34] .
31
F. A. Hayek, The Constitution of Liberty (London: Routledge, lst edition [1960] 1990); Хайек Ф. А. Право, законодательство и свобода. М.: ИРИСЭН, 2006; Хайек Ф. А. Пагубная самонадеянность. М.: Новости, 1992.
32
См.: Jes'us Huerta de Soto, Estudios de econom'ia pol'itica (Madrid: Uni'on Editorial, 1994), ob. cit., cap. X, p. 121–128; Леони Б. Свобода и закон. М.: ИРИСЭН, 2008, обязательное чтение для всех юристов и экономистов.
33
Марк Туллий Цицерон. Диалоги. М.: Научно-издательский центр «Ладомир» — Наука, 1994. Оригинальный текст:
«Nostra autem respublica non unius esset ingenio, sed multorum, nec una hominis vita, sed aliquod constitutum saeculis et aetatibus, nam ~neque ullum ingenium tantum extitisse dicebat, ut, quem res nulla fugeret, quisquam aliquando fuisset, ~neque cuneta ingenia conlata in unum tantum posse uno tempore providere, ut omnia complecterentur sine rerumusu ac vetustate»
Книга Леони исключительна по всем параметрам. Мало того, что он указывает на параллельность рынка и обычного права, с одной стороны, и социализма и законодательства — с другой, но он также стал первым юристом, признавшим довод Людвига фон Мизеса о невозможности социалистического экономического расчета как иллюстрацию «более общего понимания того, что никакой законодатель не может установить сам, без некоторого постоянного сотрудничества с частью заинтересованных людей, правил, руководящих действительным поведением каждого в бесконечных отношениях всех со всеми» (р. 18–19). Сведения о работе Бруно Леони, основавшего в 1950 г. престижный журнал II Pol'itico, см. в: Omaggio a Bruno Leoni, Pasquale Scaramozzino, ed. (Mil'an: Ed. A. Guiffre, 1969); Peter H. Aranson, «Bruno Leoni in Retrospect,» Harvard Journal of Law and Public Policy (Summer, 1988). Леони был разносторонен и чрезвычайно активен в области университетского образования, права, бизнеса, архитектуры, музыки и лингвистики. Он был убит 21 ноября 1967 г. одним из его жильцов при попытке получить квартирную плату. Ему было 54 года.
34
По словам Бруно Леони, право формируется в результате «длинной серии попыток, предпринимаемых людьми, которые пытаются действовать необычным образом и полагаются на самостоятельный выбор курса действий, когда это не определяется стихийно» (Bruno Leoni, «Diritto е politica,» in Scritti di scienza pol'itica e teor'ia del diritto [Mil'an: A. Giuffr'e, 1980], p. 240).
Римское право
Своим величием классическая римская юриспруденция обязана пониманию правоведами [той эпохи] именно этой важной истины и постоянным усилиям, направленным на изучение, толкование, комментирование, логический анализ правовых обычаев, затыкание лазеек и исправление ошибок, причем все это было выполнено с требуемыми для этого мудростью и беспристрастностью [35] . Профессия классического юриста была истинным искусством, неизменная цель которого состояла в выявлении и определении сущности правовых установлений, развившихся в ходе эволюции общества. Кроме того, классические юристы никогда не претендовали на то, чтобы быть «оригинальными» или «умными», оставаясь «слугами определенных фундаментальных принципов», и, как отметил Савиньи, «именно в этом их величие» [36] . Их главная цель состояла в том, чтобы обнаружить универсальные принципы права, которые неизменны и присущи логике человеческих отношений. Верно, однако, что само социальное развитие зачастую требует применения неизменных универсальных принципов к новым ситуациям и проблемам, непрерывно возникающим в ходе эволюционного процесса [37] . Кроме того, римские юристы работали независимо и не состояли на государственной службе. Несмотря на многократные посягательства со стороны официальных юридических экспертов римских времен, им так и не удалось покончить ни со свободной юридической практикой, ни с ее огромным престижем и независимостью.
35
Фактически толкователем ius был prudens, т. е. знаток права, или iuris prudens. Его работой было обнаружить закон. Юристы предоставляли советы и оказывали помощь людям и обучали их обычаям делового оборота и типам договоров, давали ответы на их вопросы и информировали судей и магистратов. См.: Juan Iglesias, Derecho romano: Instituciones de derecho privado, 6a ed. (Barcelona: Ediciones Ariel, 1972), pp. 54–55.
36
Iglesias, Derecho romano: Instituciones de derecho privado, p. 56; и особенно: Rudolf von Ihering, El esp'iritu del derecho romano, Cl'asicos del Pensamiento Jur'idico (Madrid: Marcial Pons, 1997), esp. p. 196–202, 251–253.
37
«Занятие interpretatio было глубоко связано с ролью советника частных лиц, магистратов и судей и состояло в применении проверенных временем принципов к новым потребностям; это означало расширение ius civile [цивильное право (лат.). — Науч. ред.], даже когда формально не образовывалось никаких новых установлений».
Юриспруденция, или правоведение, стало независимой профессией в III в. до н. э. Наиболее значительными юристами той эпохи были Марк Порций Катон и его сын Катон Лициан, консул Муций Сцевола, а также юристы Кваинт Муций Сцевола, Сервий Сульпиций Руф и Алфен Вар. Позднее, во II в. до н. э., началась классическая эпоха, и наиболее значительными юристами этого периода были Гай, Помпоний, Африкан и Марцелл. В III в. н. э. их примеру в числе других юристов последовали Папиниан, Павел, Ульпиан и Модестин. С этого времени решения, предлагаемые независимыми юристами, приобрели такой огромный авторитет, что соединились с силой закона, и во избежание возможных трудностей из-за различий мнений в юридических трудах сила закона была придана работам Папиниана, Павла, Ульпиана, Гая и Модестина, а также тем доктринам цитируемых ими юристов, которые могли быть подтверждены сравнением с их оригинальными трудами. В случае разногласий между этими авторами судья был обязан следовать принципу, поддержанному большинством, а в случае равенства голосов решающим было мнение Папиниана. Если он не высказывался по этому вопросу, решение оставалось за судьей [38] .
38
Впервые сила закона была придана в конституции 426 г., известной как Закон цитат Феодосия и Валентиниана III. См.: Hern'andez-Tejero Jorge, Lecciones de derecho romano, p. 3.
Значение римских классических юристов состоит в том, что они обнаружили, истолковали и усовершенствовали большинство значимых институтов права, делающих возможной жизнь людей в обществе. Как мы увидим, они идентифицировали договор иррегулярной поклажи, осознали базовые принципы, лежащие в его основе, и изложили в общих чертах его содержание и сущность. Договор иррегулярной поклажи не есть умозрительная
интеллектуальная конструкция. Будучи логическим результатом человеческой природы, выражающей себя во множестве актов общественного взаимодействия и сотрудничества, этот договор воплощает в себе ряд принципов, которые не могут быть нарушены без пагубных последствий, угрожающих существованию всей системы отношений между людьми. Великое значение права, выделенного учеными-юристами и освобожденного от логических ошибок, состоит — в его эволюционном аспекте — в том, что он предлагает людям руководство в их повседневной жизни, хотя в большинстве случаев, в силу абстрактного характера права, они могут и не понимать, или даже не видеть всех специфических функций каждого из институтов права. Общественная мысль в своем историческом развитии лишь недавно дошла до понимания законов, регулирующих процессы, протекающие в обществе, и только-только стала осознавать ту роль, которую в обществе играют различные институты права, причем главный вклад в это понимание внесла экономическая наука. Одной из наших главных задач является экономический анализ социальных последствий нарушения универсальные принципов права, лежащих в основе денежного договора иррегулярной поклажи. Экономико-теоретический анализ этого института права (договора банковского денежного вклада) мы начнем в главе 4.Знание, которым мы располагаем сегодня об универсальных принципах права, открытых римскими юристами, дошло до нас благодаря императору Юстиниану, который в 528–533 гг. предпринял колоссальные усилия, чтобы собрать главные работы классических римских юристов и записать их в четырех книгах («Институции», «Дигесты», «Кодекс Юстиниана» и «Новеллы»), которые после издания Дионисия Готфрида [39] известны как Свод гражданского права. «Институции» — важнейшая работа, адресованная студентам и основанная на «Институциях» Гая. «Дигесты», или «Пандекты», — это сборник классических юридических текстов, включающий более девяти тысяч выдержек из различных авторитетных юристов. Треть «Дигест» составляют отрывки из Ульпиана, а на выдержки из Павла, Папиниана и Юлиана в общем объеме книги приходится доля большая, чем на остальных юристов. В целом эта книга содержит вклад тридцати девяти специалистов классического римского права. «Кодекс Юстиниана» состоит из имперских законов и конституций (эквивалент современного понятия законодательства), расположенных в хронологическом порядке, а «Новеллы», последняя часть Свода гражданского права, содержит последние имперские конституции, последовавшие за «Кодексом Юстиниана» [40] .
39
Corpus Juris Civilis (Geneva: Dionysius Gottfried, 1583).
40
Юстиниан поставил задачу, чтобы все необходимые изменения в компилируемых материалах делались таким образом, чтобы адаптировать закон применительно к историческим обстоятельствам и сделать его настолько близким к совершенству, насколько это возможно. Сделанные модификации, исправления и пропуски называют интерполяциями, а также emblemata Triboniani, по имени Трибониана, отвечавшего за компиляцию. Существует целая дисциплина, посвященная изучению этих интерполяций, чтобы определить их содержание через сравнение, логический анализ, изучение языковых анахронизмов и т. д., так как было обнаружено, что существенное их число было сделано после Юстиниановой эры. См.: Hern'andez-Tejero Jorge, Lecciones de derecho romano, pp. 50–51. [См. также: Кофанов Л. Л. Введение//Дигесты Юстиниана. Т. I / Отв. ред. Л. Л. Кофанов. М.: Статут, 2002. С. 18–19.]
В завершение этого краткого введения обратимся к классическим римским юристам и их трактовке института денежной иррегулярной поклажи. Ясно, что они рассматривали его как особый тип договора поклажи, обладающий сущностными признаками договора поклажи, и отличали его от прочих договоров радикально иной природы и сущности, таких как договор mutuum, или займа.
Договор иррегулярной поклажи в римском праве
Договор поклажи в целом освещается во фрагменте 1 титула III книги 16 «Дигест», озаглавленном «Об иске, вытекающем из договора хранения, или об обратном иске» (Depositi vel contra). Ульпиан начинает со следующего определения: «Поклажа — это то, что дано другому для сбережения. Происходит это название (от наименования вещи), которую положили. Ведь добавляется (к слову) positum приставка de, чтобы обозначить все, вверенное его добросовестности, что касается сбережения вещи» [41] . Поклажа может быть либо простой — в случае конкретной вещи, либо иррегулярной — в случае заменимой вещи [42] . Действительно, в книге 19 «Дигест», титул II, фрагмент 31 Павел объясняет различие между договором займа, или mutuum, и договором поклажи заменимых вещей, приходя к заключению, что «…если кто-либо передал на хранение наличные деньги и не передал их ни упакованными, ни опечатанными, но отсчитал их, то принявший на хранение не должен сделать ничего другого, кроме как уплатить столько же денег» [43] . Иными словами, Павел ясно указывает, что при денежной иррегулярной поклаже единственное обязательство хранителя состоит в возврате tantundem: количественного и качественного эквивалента изначальной поклажи.
41
Домиций Ульпиан, родом из Тира в Финикии, был советником другого великого юриста, Пипиниана. Вместе с Павлом состоял в concilium principis [совет принцепса (лат.). — Науч. ред.] и являлся praefectus praetorio (префект претория, начальник преторианской гвардии (лат.). — Науч. ред.) при Александре Севере. Был убит преторианцами в 228 г. Крайне плодовитый автор, он более известен скорее знанием юридической литературы, чем творчеством. Ульпиан писал ясно и был хорошим компилятором; его труды высоко оцениваются и особо упомянуты в «Дигестах», основную часть которых они составляют. По этому вопросу см.: Iglesias, Derecho romano: Instituciones de derecho privado, p. 58. Цитируемый в тексте отрывок в оригинале выглядит так:
«Depositum est, quod custodiendum alicui datum est, dictum ex eo, quod ponitur, praepositio enim de auget depositum, ut ostendat totum fidei eius commissum, quod ad custodiam rei pertinet»
42
Однако, как проницательно указывает Паскуале Коппа-Дзуккари, выражение depositum irregolare не появляется, пока его впервые не использует Жасон де Майно, комментировавший в XV в. более ранние труды, чьи работы были опубликованы в Венеции в 1513 г. См.: Coppa-Zuccari, II deposito irregolare, p. 41. Вся первая глава этой важной работы посвящена анализу трактовок иррегулярной поклажи в римском праве (рр. 2–32). Превосходный современный анализ на испанском языке библиографических источников по иррегулярной поклаже см. в статье Мерседес Лопес-Амор-и-Гарсии: Mercedes L'opez-Amor у Garc'ia, «Observaciones sobre el dep'osito irregular romano,» en Revista de la Facultad de Derecho de la Universidad Complutense, no. 74, curso 1988–1989, pp. 341–359.
43
Это отрывок из сделанного Павлом резюме «Дигест» Алфена Вара. Алфен Вар был консулом в 39 г. и автором сорока книг «Дигест». Павел, в свою очередь, был учеником Сцеволы и советником Папиниана, когда Папиниан был членом имперского консулата при Севере и Каракалле. Он был крайне изобретательной и ученой личностью и автором множества трудов. Вот как звучит на латыни процитированный отрывок:
«Idem iuris esse in deposito; nam si quis pecuniam numeratam ita deposuisset ut ~neque clausam, ~neque obsignatam traderet, sed adnumeraret, nihil aliud eum debere, apud quem deposita esset, nisi tantundem pecuniae solvere»
Кроме того, человек, сделавший денежную иррегулярную поклажу, всегда получает письменное свидетельство (certif 'icate) или квитанцию на поклажу (deposit slip). Мы знаем это, так как Папиниан во фрагменте 24 титула III книги 16 «Дигест» говорит относительно денежной иррегулярной поклажи:
«Дабы ты знал, что у меня находится 100 монет, которые ты сегодня вверил мне через посредство отсчитавшего их раба Стиха, я уведомляю тебя настоящим собственноручно написанным мною письмом о следующем: я немедленно уплачу тебе эти деньги, когда ты захочешь и где ты захочешь».
Этот отрывок указывает на немедленную доступность денег для поклажедателя и на обычай выдавать ему расписку, или квитанцию, удостоверяющую денежную иррегулярную поклажу, которая не только устанавливает собственность, но также подлежит предъявлению при изъятии [поклажи] [44] .
Главное обязательство хранителей состоит в обеспечении tantundem, постоянно досягаемым для поклажедателя. Если по каким-либо причинам хранитель разоряется, то поклажедатели обладают абсолютной привилегией относительно всех, предъявляющих претензии, как компетентно поясняет Ульпиан («Дигесты», книга XVI, титул III, фрагмент 7, параграф 2): «Всякий раз, когда менялы объявляются несостоятельными, следует прежде всего уделять внимание тем, кто сдал менялам на хранение, т. е. тем, кто имел данные на хранение деньги, а не тем, кто находившиеся у менял деньги давал под проценты или совместно с менялами, или сам по себе. Итак, если имущество (менялы) продается, то раньше привилегий {4} следует уделять внимание тем, кто сдал деньги на хранение; но не должно быть уделено внимание тем, кто впоследствии {5} получил проценты, ибо эти лица как бы отказались от хранения» [45] . Здесь Ульпиан указывает также, что получение процентов считалось несовместимым с денежной иррегулярной поклажей и что менялы выплачивали проценты в связи с совершенно другим договором (здесь речь идет о договоре mutuum, или о займе меняле; сегодня он лучше известен как договор срочного «вклада»).
44
Эмилий Папиниан, родом из Сирии, являлся начальником преторианской гвардии с 203 г. и был приговорен к смерти императором Каракаллой в 212 г. за отказ составить оправдательную речь для императора в связи с убийством им своего брата Геты. Делил с Юлианом репутацию самого известного римского юриста, и, согласно Хуану Иглесиасу, «его труды примечательны своей проницательностью и прагматизмом, равно как и рассудительной манерой» (Juan Iglesias, Derecho romano: Instituciones de derecho privado, p. 58). Цитируемый отрывок в оригинале выглядит так:
«centum numos, quos hac die commendasti mihi annumerante servo Sticho actore, esse apud me, ut notum haberes, hac epitistola manu mea scripta tibi notum faci'o; quae quando volis, et ubi voles, confestim tibi numerabo»
45
«Quoties foro cedunt numularii, solet primo loco ratio haberi depositariorum, hoc est eorum, qui depositas pecunias habuerunt, non quas foenore apud numularios, vel cum numulariis, vel per ipsos exercebant; et ante privilegia igitur, si bona venierint, depositariorum ratio habetur, dummodo eorum, qui vel postea usuras acceperunt, ratio non habeatur, quasi renuntiaverint deposito» (Дигесты. Т. III. C. 426/427).
Что касается обязательств хранителя, то «Дигесты» (книга XLVII, титул II, фрагмент 76 (77)) очевидным образом устанавливают, что тот, кто получил вещь на хранение и пользовался ею иначе, нежели было предусмотрено, когда он ее получил, виновен в краже. Цельс также говорит нам в том же титуле (книга XLVII, титул II, фрагмент 68 (67)), что взять поклажу с намерением обмануть считается кражей. Павел [ «Дигесты», книга XLVII, титул II, фрагмент 1, параграф 3] определяет кражу как «мошенническое похищение вещи ради наживы, (а именно) как самой вещи, так и пользования или владения ею. Это запрещено совершать в силу естественного права» [46] . Как мы видим, это определение римское право дало тому, что сегодня называют преступлением незаконного присвоения. Ульпиан, ссылаясь на Юлиана, заключает также:
46
«Furtum est contrectatio rei fraudulosa, lucri faciendi gratia, vel ipsius rei, vel etiamusus eius possessionisve; quod lege naturali prohibitum est admitiere» (Дигесты. Т. VII (I). C. 378/379).