Деньги

— Вы извините, я не у себя живу, — сказал он, подавая ему стул и как бы намекая, чтоб он не засиживался.

— Я тоже в гостинице, — возразил Алексей Иванович.

— Это не гостиница, а дом моего тестя, — поучительно заметил товарищ прокурора.

— Да, это выгоднее гостиницы, — согласился бухгалтер. — Вы меня извините, что я осмелился ворваться в вашу интимную жизнь. Но мною руководило желание передать вам, быть может, нужные телеграммы.

— Весьма благодарен, — ответил Анатолий, не выражая, впрочем, на лице никакой благодарности, и протянул руку за телеграммами.

Алексей Иванович вынул бумажник, покопался в нем и вытащил три депеши.

— Вот это номер первый, — сказал он, — вот второй, вот третий, — в хронологическом порядке.

Анатолий вскрыл первую телеграмму, тотчас же её бросил, вскрыл вторую, слегка побледнел, сдвинул брови, подумал, медленно распечатал третью, прочёл, свернул её и встревоженно сделал несколько шагов по комнате. Он видимо сдержался и больно закусывал свои побелевшие губы.

— Кажется, я вам привёз неприятные известия? — спросил бухгалтер.

— Да, не из приятных, — сказал он, продолжая шагать.

Алексей Иванович молча следил за ним глазами.

— Не могу ли чем-нибудь, вам помочь? — спросил он.

Анатолий улыбнулся его наивности.

— Вы? Мне? — спросил он в свою очередь. — Нет, благодарю вас. Я не нуждался никогда ни в чьей помощи.

Бухгалтер встал.

— В таком случае до свидания! — сказал он.

— До свидания, — повторил товарищ прокурора, подавая ему руку. — Я искренно вам благодарен за ваше беспокойство; я прямо поражён. Неужели вы приехали для этого из Константинополя?

— Я думаю, это всякий бы сделал. Ведь вы, я полагаю, привезли бы мне нужные депеши, если б были в моем положении?

— To есть, если б располагал совершенно свободным временем? Очень может быть. Весьма вероятно.

Он проводил гостя до двери, воротился к столу, снова перечёл все три депеши, улыбнулся, потёр себе пальцем лоб, опять прошёлся по комнате, затем остановился, поднял голову и сказал:

— Надо действовать.

Он тщательно оделся, вычистил и отшлифовал ногти, подвил усы, завязал очень искусно галстук, посмотрел на часы и позвонил прислугу.

— Я ухожу по делу, — сказал он, — ворочусь не раньше, как через час. Если спросит обо мне барышня, вы скажете, что я к часу буду.

Он ещё раз оглядел в зеркале свой туалет, ещё раз поправил галстук, взял шляпу и трость и вышел из дома.

XX

По воскресеньям у Петропопуло вставали раньше, потому что отец и сын вставали рано, и подымали весь дом. Товарищ прокурора уже знал этот обычай дома, знал, что в одиннадцать часов девицы уже одеты, и потому смело шёл к ним в своём светлом фланелевом костюмчике, ярко освещённый жгучим августовским солнцем юга. Он уже решил бесповоротно действовать так, как, по его убеждению, следовало действовать, и смело отворил узорную калитку их сада.

Едва он сделал несколько шагов, как увидел Лену, игравшую с таксой. Молоденькая собака на вывернутых лапах неуклюже носилась за нею, ловя за подол платья, а девушка хлопала в ладоши, отскакивала, прыгала, смеялась и кричала.

— Эту так эту! — почти вслух сказала. Анатолий, подходя к ней.

— Я пришёл к вам проститься, — начал он. — Я сегодня же должен ехать в Россию.

Лена так и застыла с раскрытым ртом. Ему даже показалось, что она шатается и беспомощно протягивает к нему руки. Может быть, этого и не было, но он быстро схватил её за плечи рукой и шепнул:

— Успокойтесь, что с вами!

Он посадил её на скамейку и сам сел рядом. Она растерянно по-детски смотрела на него.

— Да как же это вы так вдруг? — спросила она.

— Нельзя, надо, — ответил он, не отпуская её руки и чувствуя сквозь жёсткий кружевной рукав её мягкую тёплую руку.

— А как же сестра? — спросила она.

— Сестра? — повторил он и быстро сравнил в уме, которая красивее. Лена старше, но у неё нос меньше; а у младшей нос уж совсем греческий.

— Или вы для гувернантки сюда ходили? — продолжала она жалобным голосом. — У нас всегда так…

— При чём тут ваша сестра, при чём гувернантка! — заговорил Анатолий. — Я еду домой, потому что умерла моя богатая тётка, и я являюсь её наследником.

— Не богаче же она нас! — вырвалось у Лены.

«Что ж, кажется, совсем клюнуло», — подумал он и ещё крепче придвинул её к себе.

— Как вам не стыдно говорить не только о гувернантке, но и о вашей сестре, — сказал он, приближая к её лицу своё лицо. — Скажите мне одно слово, и я уеду вашим женихом.

Такса, внимательно смотревшая на них, вдруг вскочила и залаяла.

— Идут, — быстро увёртываясь, сказала Лена.

— Я пойду к вашей матушке, — шепнул он.

— Зачем? — удивилась она. — Идите к папе: он читает газеты, и очень будет рад.

Из-за деревьев показалась тучная усатая фигура madame Петропопуло. Она шла, переваливаясь и опираясь на зонтик. Анатолий подошёл к ручке, чего он никогда раньше не делал. Она удивилась, хотела поцеловать его в лоб, но поцеловала только воздух.

Сам Петропопуло читал с наслаждением только что полученную греческую газету. При виде товарища прокурора, он торопливо стал вставать с кресел, что было довольно затруднительно при его тучной фигуре. Анатолий успел ласково удержать его за плечо.

— Зачем, не трудитесь, — сказал он и сам сел без приглашения против него. — Вы, быть может, удивитесь: я пришёл просить руки вашей старшей дочери.

Газета упала с колен коммерсанта. Он снял очки и стал их протирать.

— Конечно, я очень недавно имею честь быть с вами знакомым, — продолжал Анатолий, слегка покачиваясь на стуле и почему-то иронически улыбаясь. — Я бы никогда не решился столь поспешно сделать предложение. Но я получил депешу. Умерла богатая тётка. Я должен ехать. Я — её единственный наследник. Я люблю вашу дочь и хотел бы уехать женихом. Согласие вас ни к чему не обязывает. Я вернусь; вы присмотритесь ещё ко мне. Но я думаю, что я сделаю вашу дочь счастливой.

Грек нахмурил брови.

— У вас какой чин? — спросил он.

Анатолий сказал.

— А что говорит Лена?

— Она согласна.

— А что говорит её мать?

— Я ещё не говорил с madame Петропопуло, — ответил Анатолий, вспомнив, что ни разу не догадался спросить, как зовут будущую тёщу.

— В таком случае, вам надо объясниться с ней. Мы ничего не предпринимаем, не посоветовавшись друг с другом. Она очень обидится, если вы не обратитесь к ней.

— Я с удовольствием.