Деникин. Единая и неделимая
Шрифт:
Наступать решено было разомкнутыми клещами — на Царицын и Харьков. Первый нужен был позарез как своеобразный «волжский шлагбаум». Там располагались военные заводы, да и лишь по Волге летом можно было достичь Астрахани — 400-верстная безводная степь могла погубить любое наступление. Опять же через реку легко подать руку уральскому казачеству. Через Царицын шла восточная дорога на Москву.
Второй необходим был как отпертые ворота Малороссии. Крупный промышленный центр, столица советской Украины, с его падением открывалась западная дорога на Белокаменную.
Вспомогательный удар в Крыму наносил 3-й армейский корпус Генерального штаба генерал-лейтенанта Сергея Добророльского, образованный из Крымско-Азовской добровольческой армии и зацепившийся за Ак-Монайские позиции на Керченском полуострове.
В Кавказскую армию Врангеля были сведены 2-й
Несмотря на то, что первым ударил именно Врангель, главные успехи летней кампании были именно у Май-Маевского. Ибо перед ним был уже не монолитный Украинский фронт, а сборище битых в предыдущих боях бегунов.
По утверждению Вацетиса, «фронт к этому времени принял почти партизанский вид. Его регулярные части тонули и растворялись в гуще партизанских отрядов, облепивших их со всех сторон. В партизанской массе все время шли глухие процессы внутреннего разложения. Последнее являлось следствием многих причин, в том числе отсутствия твердого политического стержня во многих отрядах. Кулацкая стихия, переполнявшая ряды таких отрядов, стремилась к собственному политическому оформлению и выходу на арену борьбы в качестве самостоятельной силы».
Сложно, конечно, представить себе «кулацкие» отряды в рядах Красной Армии, но в любом случае «рельсовая война» Мая и жесткие походы-погромы Шкуро сделали свое дело по разложению Украинского фронта, легко разгонявшего петлюровских сечевых стрельцов, но натолкнувшихся на железную стойкость корниловцев-дроздовцев-марковцев-алексеевцев. Май нащупал ахиллесову пяту Гиттиса и ударил точно по ней. 1-й армейский корпус («цветной») генерал-майора Кутепова танковой кувалдой ухнул по бригаде Махно, которому красные перестали поставлять оружие и боеприпасы, опасаясь измены. Махновцы побежали, потянув за собой разложенные ими же полки 13-й армии Анатолия Геккера. При этом на станции Попасная тяжелый белый танк MkV «Риккардо» вступил в дуэль с красным бронепоездом. Подбив паровоз, он поселил настоящий ужас в рядах красноармейцев, никогда не видевших действий танка и убегавших от одного его появления.
В зияющую 100-км дыру хлынули «волки» 3-го Кубанского корпуса ставшего генерал-лейтенантом Андрея Шкуро, догнавшие Махно у Гуляй-Поля. «Загрызли» батьку так, что его бригада практически перестала существовать. Сам Махно, заявивший, что красные специально пропустили ненавистных ему «дроздов», чтобы уничтожить «1-ю повстанческую дивизию», фактически открыл фронт.
Геккер (со слов Всеволодова) докладывал: «Отступающую армию остановить нет сил: люди митингуют, арестовывают своих командиров, были случаи расстрелов, с поля сражения исчезают целые команды и батальоны… В 13-ю армию прибыл сам Троцкий. Вид его был ужасный. Начались аресты и массовые расстрелы…» При этом наркомвоенмор обещал тем, кто выжил в децимации, что «Харькова мы ни в коем случае не сдадим».
Словно услышав его, Кутепов отбросил за Северский Донец сразу две армии красных и, взяв Славянск, пошел на Харьков. 5-я пехотная дивизия генерал-майора Михаила Виноградова — на Мелитополь и Бердянск. Навстречу ему из Крыма выгнал противника и вышел в Таврию 3-й армейский корпус генерала Добророльского.
Шкуро пошел по степям Таврии к Днепру, на Екатеринослав (приказа ему на это никто не давал, Шкуро был сам себе хозяин). В городе он освободил 500 арестованных офицеров, которых готовили к потоплению на барже. Кубанцы практически не заметили, как смяли на пути к Днепру собранную с бору по сосенке целую 14-ю армию под командованием наркома внутренних дел Украины Климента Ворошилова. Что в этот момент делал «первый красный офицер», непонятно. Его лоскутная армия разбежалась, едва собравшись, открыв прямоезжую дорогу на Харьков.
Мстительный Троцкий помнил, что Ворошилов в компании приятелей Иосифа Сталина и Сергея Минина еще годом ранее в Царицыне всячески воспевали партизанщину и на дух не переносили лелеемых наркомвоенмором военспецов. Именно при этом триумвирате царские полковники и генералы объявлялись «контрой», отправлялись под арест на волжскую баржу, а то и в «штаб к Духонину». Под шумок баржа с арестованными была затоплена, приехавшая комиссия
РВС успела спасти лишь единицы военспецов.Настал час расплаты, и Ворошилова отдали под трибунал за сдачу Харькова. Однако ревтрибунал сам пришел в замешательство, столь феерическим непрофессионализмом поразил даже его командарм. Как заявил о Ворошилове член РВТ, военный комиссар Центрального управления по формированию Красной Армии Украинской ССР Моисей Рухимович: «Командовать может ротой, батальоном, с натяжкой — полком. Командармом быть не может — не умеет… Его нельзя было назначать командующим…» Рухимович оправдал его.
Как впоследствие писал о «первом красном офицере» Лев Троцкий, Ворошилов «оказался тем, чем был всегда: ограниченным провинциалом без кругозора, без образования, без военных способностей и даже без способностей администратора».
Кутепов утюгом прошел Донбасс и бросил в рейд на Харьков 1-ю Терскую казачью дивизию генерал-майора Сергея Топоркова. Терцы огненным смерчем прокатились 600 верст по красным тылам, охватив Харьков с севера и северо-запада и отрезав его от помощи извне.
10 июня Кутепов взял Белгород, 11-го вошел в Харьков. Счастливый Май на радостях подарил полку, первому ворвавшемуся в Харьков, эшелон с углем. Потом как-то нелепо оправдывался: «Виноват! Но такое радостное настроение охватило». Еще бы не охватить — его «цветная гвардия» по пути из Донбасса до Харькова разнесла 59 красных полков, 9 кавалерийских, 5 отдельных батальонов, 2 дружины и 5 бронепоездов.
Южный фронт трещал, как скорлупа ореха. Троцкий сокрушенно признавал, знакомясь с положением дел у Геккера: «Армия находится в состоянии полного упадка. Боеспособность частей пала до последней степени. Случаи бессмысленной паники наблюдаются на каждом шагу. Шкурничество процветает…»
11 мая в наступление пошел Врангель. Танки и бронепоезда были бесполезны, ибо отступавшие красные во многих местах испортили единственную железнодорожную ветку Тихорецкая-Царицын. Зато как следует разошлась в степях многочисленная белая конница.
Кстати, именно Врангель был инициатором создания больших конных масс, способных лучше всяких танков прорывать, а еще лучше обходить проволочные заграждения и окопы противника. Как он сам писал: «Еще в декабре 1918 года я представил Главнокомандующему доклад о желательности создания особой инспекции конницы и настоятельной необходимости срочно приступить к воссозданию старых кавалерийских полков. Однако вопрос этот так и не получил разрешения. В армии имелось большое количество кавалерийских офицеров, были некоторые полки, весь офицерский состав коих почти полностью находился в армии… С большим трудом удалось получить разрешение на сформирование полка 12-й кавалерийской дивизии; где-то на Кавказе формировались изюмцы; наконец, при моей помощи удалось развернуться собравшимся у меня на Кубани ингерманландцам. Некоторые части отдельными взводами или эскадронами действовали при пехотных дивизиях. Большое число кавалерийских офицеров находилось в тылу, служило в казачьих частях или в пехоте. По приезде моем в Ростов я поручил начальнику штаба подробно разработать вопрос об укомплектовании и развертывании отдельных кавалерийских эскадронов и сведении кавалерийских полков в высшее соединение. Собрав комиссию из имеющихся в армии старших представителей старых полков конницы, выяснив наличное число офицеров старых частей, я наметил сформирование двух-четырех полковых кавалерийских дивизий. Подробно разработал вопрос о снабжении их лошадьми, седлами и оружием. Составил для представления Главнокомандующему кандидатский список начальников».
Контроль над всеми южными казачьими областями и конезаводами дал возможность для формирования ударных соединений, способных действовать в степных районах, где собственно и пролегал боевой путь Кавказской армии. В лесной зоне они были бесполезны, но на пути в Царицын оказались лучше всяких танков и бронепоездов.
Располагая лучшей в мире иррегулярной кавалерией, Белая Армия могла решать серьезные тактические задачи при несплошном фронте. К середине июня 1919 года в составе ВСЮР числились: 2 конных корпуса в составе Добровольческой армии (3-й конный генерала Шкуро и 5-й кавалерийский Юзефовича), 4 — в составе Кавказской (1-й и 2-й Кубанские Покровского и Улагая, 4-й конный Топоркова и Сводный Савельева), 4 — в Донской (генералов Алексеева, Секретева, Иванова и Мамантова). Итого 10 корпусов (не считая вспомогательных кавалерийских подразделений) общей численностью до 31 тысячи сабель.