Дениятос
Шрифт:
Несколько скаутов уцелело высоко в кронах деревьев, они сумели ввести захватчиков в заблуждение, подражая щебету птиц и чириканью хищников. Они продолжали наблюдать за древней крепостью — единственным местом, где пришельцы потерпели поражение. Некоторые из них видели, как вожак выбрался из брюха монстра, прорубив себе путь. Броня его была изъедена кислотой и изжевана клыками чудища, сам он, покрытый желчью и грязью, яростно ревел. Лидер был ранен и мог лишь ползти на животе, поскольку ног у него уже не было.
Появился еще один воин в броне. Этот тоже носил черную броню и череполикий шлем. Новоприбывший был один. Двое бронированных пришельцев переговорили и, похоже, лидер был зол.
Второй воин вытащил пистолет и дважды выстрелил вожаку в голову. Он
Скауты осознали, пусть и на каком-то животном уровне, что стали свидетелями чего-то важного. Но ничего не было важнее того, что Отец Асцениан выскользнул из лап темных пришельцев. Дикари ухали и вопили среди ветвей, счастливые, что дожили до победы своего отца.
С горечью и тяжелой душой Дениятос обратился к ордену, поведав о павшем на них великом позоре. Боевые братья собрались в часовне Дорна на борту «Славы», тысяча Астартес и сотня послушников преклонили колени перед кафедрой.
— Реклюзиарх Горозий был одним из величайших героев нашего ордена, — начал Дениятос. — Всего человечества. Лишь благодаря усилиям таких Астартес мы превозмогаем. И только после их смерти осознаем, сколь многим им обязаны.
Проповедь Дениятоса была мастерской. Именно то, что мог рассчитывать получить орден от столь живого ума. Дениятос не стал останавливаться на печальных обстоятельствах смерти Горозия — пойман, растоптан и сожран боевыми зверюгами противника. Это было упомянуто лишь вскользь. Вместо этого Дениятос подчеркнул сомнительную природу людского существования и, что Горозий являлся ярким символом того, что надлежит делать ради выживания. Собравшиеся прониклись чувством того, что не только Испивающие Души, но сама галактика потеряла героя.
— Реклюзиарх Горозий пал во имя благой цели, — в голосе Дениятоса прибавилось мрачных интонаций. — Преследуя еретика Кройваса Асцениана. Поэтому наш долг не только почтить павшего брата, но и принять великий позор, запятнавший нас после провала этого дела. Горозий лежит на плите в Чертогах Покоя, а Асцениан — на свободе. Это — пятно на нашей чести, на чести всего человечества! Мы этого так не оставим! — облаченные в черные бронированные перчатки руки Дениятоса сжали кафедру. — Принимая мантию реклюзиарха, сегодня я даю обет предать Асцениан суду. Он будет отыскан и пойман Испивающими Души и никем другим! А казнен он будет по велению реклюзиама! Я клянусь в этом именем Горозия и Рогала Дорна!
Дениятос поднял крозиус, которым Горозий сражался на Хаале — символ власти реклюзиарха. Когда Горозий пал, то никто не сомневался в том, что Дениятос, чей «Боевой катехизис» был почти у каждого шедшего в бой Испивающего Души, станет новым реклюзиархом.
Испивающие Души отсалютовали ударами кулаков о нагрудники. Они приветствовали Дениятоса в качестве нового духовного лидера и вместе с ним поклялись отыскать и покарать Кройваса Асцениана. Дениятос сошел с кафедры, и Испивающие Души одновременно начали молиться, понизив голос.
Дениятос ушел в покои реклюзиарха, соседствовавшие с часовней. Послушники были готовы услужить ему — забрать крозиус и поместить в отделанную красным шелком благословенную шкатулку из черного дерева, снять доспехи и оружие, сделать запись его проповеди в огромной книге учета, куда реклюзиархи записывали духовную историю Испивающих Души. Покои были скудно обставлены, но полны драматизма, подходящее место для медитации. На полках под иконами орденских героев из прошлого стояли тысячи книг, посвященных теологии и боевой теории. Реклюзиарху требовалось несколько комплектов брони, все они висели на одной стене — терминаторская броня Горозия, вся в отметинах от клыков и кислоты, от украшавших ее книг остались лишь обугленные корешки. Церемониальная обсидиановая броня для встреч с посторонними делегациями,
ее редко использовали. Собственная броня Дениятоса, та самая, которую он принял в день посвящения, но окрашенная в черный цвет и расписанная черепами в день, когда он принял служение в качестве капеллана. Пепельно-серый доспех, украшенный вырезанными из кости черепами и чашами, для реклюзиархов отошедших от дел, но все еще живых, правда, такого случая в истории ордена еще не было.Дениятос велел послушникам уйти. Они поспешили выполнить волю реклюзиарха, и если не считать сервитора-кафедры, помещавшегося между двумя книжными шкафами, Дениятос остался в одиночестве.
Безусловно, он рисковал на Хаале. Горозий мог выжить, несмотря на то, что план отправить его прямиком в пещеры чудовищ Хаала такого не предусматривал. Какой-то странный инстинкт с самого начала удерживал Дениятоса от обнародования факта обнаружения им берестяной карты с обозначением места, где дикари Асцениана содержали боевых монстров. Может, это было некое предвидение, почти варповство, голос мудрости и опыта, подсказавший попридержать эту информацию до срока, когда она сможет пригодиться.
Еще больший риск состоял в том, что Горозий поймет суть изменений внесенных в план Дениятосом — поспешная мера для устранения Горозия, прежде чем тот успел бы распространить свою идею о том, что «Боевой катехизис» содержит тайное послание. Конечно, оно там было, Дениятос поместил каждое слово послания намеренно, но в намерения его не входило то, что послание будет распознано так скоро, и, тем более что распознает его Горозий. Он недооценивал умственные способности реклюзиарха.
Дениятос поправил последнюю мысль. Горозий не был реклюзиархом. Теперь им был Дениятос.
Но вот в чем риска не было совсем, так в том, что, Горозий мог предоставить право возглавить атаку на крепость кому-нибудь другому. С того момента как он поверил в то, что Асцениан возможно там, можно было не сомневаться, что командовать атакой Горозий будет лично. Он не мог отказаться от возможности убить Асцениана лично, урвать себе еще больше славы, добавить еще строку в панегирик, который, как он считал, должен был провозглашать его деяния еще многие десятилетия.
Как он мог отказаться? Он же был Испивающим Души.
481. М36
Реклюзиарху Дениятосу потребовалось много времени, чтобы проснуться.
Астартес никогда не спал. Он мог погрузить половину мозга в полудрему, а вторая всегда оставалась начеку. Пробуждение для него означало лишь то, что до этого он был без сознания.
Поначалу Дениятос решил, что оказался в холодной воде. Холод окутывал его и сковывал глаза. Он не был наделен предательскими человеческими инстинктами, из-за которых несчастные судорожно глотали вонючую воду, запуская ее в легкие, или же в панике теряли контроль над своим телом. Вместо этого Дениятос оценил ситуацию и сделал неглубокий вдох.
Он мог дышать. Холодное, жирное и липкое ощущение было каким-то внешним фактором.
Он также мог слышать и сумел распознать гул двигателей космического корабля. Для находившихся на борту корабля звук двигателей постепенно превращался в фоновый гул, который потом сливался с тишиной. Теперь же, очнувшись, Дениятос обратил на этот звук внимание. Он был на корабле. Он был на «Когте Марса».
Дениятос попробовал подвигаться. Он был закован во что-то, что препятствовало малейшему движению конечностей. При этом лицо оставалось свободным. Он мог шевелить челюстью и головой, правда, немного. Космодесантник попытался открыть глаза. Веки слиплись, Дениятос предположил, что от спекшейся крови. Кровь Астартес сворачивалась невероятно быстро, превращаясь в густые красные комочки сразу после вытекания из артерии или вены. Поэтому Астартес не мог умереть от потери крови, но были и свои отрицательные моменты. Если кровь попадала космодесантнику в глаза, то на их прочистку уходили драгоценные мгновенья.