Департамент

«Я отплываю в Рокстер уо-уо-уо»

Троекратным припевом песни с одноимённым названием разрывался лежащий на прикроватной тумбочке телефон, но, несмотря на все свои старания, привлечь внимание хозяина у него никак не получалось. В какой-то момент, казалось, бездушный аппарат окончательно сдался, стихнув на доли секунды, но, в следующий миг второй куплет творения «Дроп Мемфис» зазвучало вновь.

«Я самый лучшй Рокстар уо-уо-уо»

Сверившись с часами, что показывали семь утра, юноша вслепую попытался отыскать свой облачённый в кожаный чехол телефон, но вместо него по ошибке схватил бумажник, из которого торчали права на имя Томаса Риччи. И хоть на фотографии красовался молодой белокурый юноша, графа возраст бесцеремонно сообщала, что ему тридцать лет.

Вторая попытка ухватить телефон увенчалась успехом, и уже в следующую секунду, входящий вызов от некоего М. Милли перешёл в статус принятого. И хоть владелец откинутого в сторону бумажника с правами продолжал молчать, приходя в себя, из динамика телефона донёсся мужской, хрипловатый бас.

– Риччи, ты там?! – справился хриплый голос из трубки.

– Шеф, у меня же выходной! – сонным голосом отозвался хозяин телефона, – Я же только с …

– Риччи, не обсуждается! – голос в телефоне стал чуть грубее, – Бегом в контору! Отоспишься после смерти!

Не дожидаясь ответа, звонивший первым положил трубку, оставив Томаса ещё добрую минуту молча сидеть с приложенным к уху телефоном.

– Карьерист старый! – иронично буркнул Риччи, небрежно бросив потрёпанный жизнью «Блэкберри» вслед за бумажником.

Нехотя поднявшись на свои две, Том соскользнул с края кровати, неспешно зашагав в сторону приоткрытой двери своей спальни. Обходя кучи разбросанных по коридору вещей, Риччи, то и дело, отталкивал их ногам, сбивая их в ещё большие кучи в углах. И хоть опрятностью жилище парня не отличалось, по сравнению с ванной, общее состояние квартиры было ещё достаточно приемлемым.

Едва открылась дверь душевой, как в лицо парня тотчас ударил смрад стоялой сырости, в которую он не только не побрезговал войти, но даже не удосужился открыть маленькой форточки у потолка. Не включая света, Том нащупал лежавшую на санитарном зеркале щётку и, не став искать пасту, приступил к утренним процедурам, которые скорее делал для галочки, нежели пользы.

Собственно говоря, в точно таком же ключе продлилось всё, нежданное пробуждение Тома Риччи. Выйдя из спаренной ванны, что также являлось ещё и туалетом, коим юноша не преминул воспользоваться, Томас быстрым шагом вошёл в гостиную, являвшейся также и столовой, и кухней.

Заглянув в холодильник, в котором на удивление царил абсолютный порядок, Том вынул два стоявших друг на друге контейнера, прихватив при этом баночку Колы без сахара, вытащив её из ровного строя подобных ей. Отложив на контейнеры на стол, и не закрывая холодильник, Риччи осторожно выставил баночку с заднего ряда вперёд, чтобы не нарушать общей гармонии.

Разобравшись с порядком, Том осторожно составил контейнер и баночку газировки друг на друга, после чего, открыл второй ланч-бокс, в котором томилось охлаждённое жаркое с овощами. Не удосужившись погреть еду, Риччи спешно закидал в рот небольшую порцию своего завтрака, после чего швырнул грязный контейнер в мойку, где уже лежал с десяток прочих таких же.

Переведя взгляд в сторону выстроенной на краю стола башенки, Том осторожно подправил её так, чтобы баночка колы стояла строго посередине крышки контейнера, после чего, потирая подмёрзшие от холодной банки руки, уверенно зашагал в сторону своей комнаты, дверь в которую была плотно закрыта.

Царивший в спальне беспорядок был подстать общей обстановке в квартире. Озираясь по сторонам, Риччи с интересом разглядывал кучи разбросанных по квартире вещей, явно пытаясь отыскать что-то среди них. Не двигаясь с места, Том лишь взглядом сканировал комнату, словно большая человекоподобная камера наблюдения, которой шевелиться запрещал сам создатель.

Так и не найдя искомого, Томас резко изменился в лице. На лбу парня выступила заметная испарина, а дыхание спёрло от тревоги. Стараясь не поддаваться подступившей к горлу панике, юноша, усилием собственной воли, заставил себя успокоиться и подойти к кровати.

Взяв лежавшие у подушки телефон и бумажник, Томас осторожно заправил выскочившие наружу права внутрь, после чего положил их на прикроватную тумбочку, осторожно подправив, чтобы они лежали в идеальной симметрии по отношению друг к другу. Сделав глубокий вдох, Риччи на мгновение обернулся сознанием к собственной памяти, выстраивая одно минувшее событие за другим.

Картины прошлых дней в голове Томаса Риччи оказались, как нельзя кстати, яркими и полными. Откровенно говоря, феноменальная память Тома действительно являлась самым настоящим даром, хоть сам он и считал её своим злым роком и, даже, карой за грехи, не позволявшей ему забыть даже того, чего вспоминать он совершенно не хотел.

Сейчас же, юный на вид Томас обратился в своей памяти к событиям минувшего дня, а вернее ночи. Разбушевавшаяся гроза ещё не вступила в свои права, а тяжёлые штормовые тучи лишь грозно нависали над городом, давая жалким смертным шанс попрятаться под крышами своих домов, дабы избежать неотвратимой небесной кары.

Томас сидел за рулём чёрного тонированного внедорожника, припаркованного аккурат рядом с одноэтажной мастерской для тяжёлых траков. Удобно расположившись за массивным корпусом, оставленного для ремонта, школьного автобуса, чёрный ДжиЭмСи Юкон был едва заметен со стороны прилегающей аллеи Роквэй, за которой пристально наблюдал Риччи.

– Лучше бы остался дома и смотрел бы игру! – донёсся голос в наушнике Тома, – «Янкиз» против «Тампа-Бэй Рэйз» …

На мгновение голос стих, но уже в следующую секунду, Риччи услышал его вновь.

– Не переживайте, парни! – владелец голоса явно улыбался, – Восточная корона была и будет наша!

– Норли! – новый мужской голос прозвучал чуть громче и более грозно, – Уйди с этого канала!

– Как скажешь, лейтенант! – отмахнулся болельщик «Янкиз», в голосе которого звучали некоторые уязвлённые нотки.

Едва стих голос детектива Норли, Риччи вновь вернулся в полное тишины и скуки наблюдение за полупустой аллеей. И хоть где-то вдали мерцали фары встречных автомобилей, никто из них даже не приближался к облюбованному Томасом перекрёстку. Ожидание было томным и нудным, но в воспоминаниях юноши они пролетели словно миг.

– Семь Оушен Пятнадцать, ухожу с маршрута! – донёсся в наушник Тома переведённый с диспетчерской радиодоклад.