Деревенская рапсодия

– Милая девушка! – Ираклий взял её за руку. – Я рад, что вы живы. И Прынц мой будет рад. Мы так грустили о вас. Таки-да. Грустили и даже плакали…

– А вы кто?

– Ираклий. Старый Ираклий. Я буду вас навещать. Теперь я знаю сюда дорогу. Я принесу вам яблоко и вы поправитесь.

– Уважаемый Ираклий! Вы убедились, что девушка в порядке?

– Таки да…

– Пойдёмте. Пусть отдыхает.

– Да, уважаемая, спасибо вам! Я рад, я теперь убеждён, что она жива. Мы с Прынцем начнём спать спокойно.

Заведующая отделением смотрела вслед старику и в её глазах блеснули слёзы. Но она быстро взяла себя в руки и прошла в свой кабинет.

Глава 21.

В палату вошла медсестра с лотком в руке.

– Ну вот и прибыли! А крикливая-то! Чего дралась-то? Доктор сейчас подойдет, всё расскажет, как тебя с того света доставал, еще бы немного и … Да ладно. Геннадий Иванович у нас и не таких спасал. Золотые руки. Повезло тебе, Анна, повезло… Ну, давай на бок, попку покажи-ка, укольчик поставлю, легче будет. Давай, давай, давай… шевелись, Анна, не ленись, дорогая! Сейчас капельницу соорудим, прокапаем, почистим организм твой, снова расцветёшь, как роза.

Медсестра ловко проделала все положенные действия, погладила Анку по голове, как маленькую, поправила на ней простынь и ушла. Боль постепенно угасала. Анка подняла простынь, заглянула под неё и ахнула: она была абсолютно голой, а из живота торчали трубочки, из них сочилась кровь в бутылочки, которые лежали рядом. Живот был залеплен пластырем, марлевые прокладки торчали из-под него, насквозь пропитанные кровью. В голове загудело, её затошнило, и Анка завопила с новой силой своим истошным голосом!

– Вот это я понимаю – солистка у нас появилась, ишь какая! Я уж думал и не очухается никогда. Ан нет, песни поёт! Так, так, так… – улыбаясь произнёс высокий мужчина в белом халате, который ему очень шёл, – я ваш доктор, хирург, зовут меня Геннадий Иванович.

Хирург сел на кровать и протянул руку к простынке, укрывавшей Анку. Она вцепилась в простыню обеими руками и замотала головой.

– Анна, мне ж надо посмотреть, чего я там нашил, может быть, где и дырку оставил. Вывалятся кишки, не соберём потом, давай-ка я гляну…

Женщина покраснела, как рак, прикрыла глаза и убрала руки с простыни. Прохладные мягкие пальцы врача обследовали её живот.

– Что у меня? Почему я здесь, доктор?

– Авария на дороге, дорогая, это не шутки! Трое суток в реанимации ваша жизнь протекала, напугали вы нас, напугали… Вовремя вас доставили в больницу… вовремя… Не вставать! Ведите себя достойно, слушайтесь медсестёр, выполняйте все мои указания и скоро поправитесь! И хватит солировать! Оглушили вы всё отделение. Хорошо? Договорились?

– Да… – голос доктора успокаивал Анку. Она смотрела в его глаза и смущалась от того, что посторонний мужчина трогает её голое тело, что она впервые в жизни смотрит в глаза мужчине, такому красивому, спасшему ей жизнь, разговаривающему с ней тепло и спокойно.

Подошла медсестра, она внимательно слушала доктора, кивая головой, соглашаясь с ним.

– Евгения Павловна, пойдемте, я напишу назначения.

Через некоторое время медсестра принесла с десяток бутылочек, расставила их на тумбочке, поменяла Анке капельницу:

– Ну вот, лечись. Я буду заходить к тебе. Поспи немного, Анна, – ласково произнесла Евгения Павловна, поправляя застиранную простыню.

Анка прикрыла глаза, пытаясь вспомнить, как она здесь оказалась.

Анка, Анна Семеновна Буракина, жила с матерью – своенравной, скандальной женщиной. Замуж к своим тридцати пяти годам, так и не вышла. А за кого? Был жених – одноклассник, ухаживал, просил из армии ждать. Она ждала добросовестно и честно. По вечерам с матерью у телевизора за чайком с пирогами, днём – на работе, где кроме женщин никого не было. Учиться в город не поехала, как её подруги, мать не отпустила:

– Ждёшь жениха из армии, сиди дома! – кричала она. Анка и сидела, от одиночества много ела. А к приходу жениха – растолстела так, что он, увидев её, рассмеялся в лицо:

– Ну ты, Анютка, даёшь! Куда фигуру-то зарыла? Не… не нужна ты мне такая…

Невеста плакала, ела, толстела ещё больше и потеряла веру во всех мужчин. Правда, вдовец один приходил к ней на почту, звал замуж, но уж староват больно был, хозяйку искал в дом. Анка отказалась, за что мать её постоянно гнобила! Все мозги проела – вот надо было… надо было…

Анка не вытерпела однажды, и впервые грубо ответила матери:

–Тебе надо, ты бы и шла за него, он старше тебя, иди и живи с ним!

Мать не поверила своим ушам. Открыла рот, тут же его закрыла, ушла в свою комнату и не выходила из неё весь вечер. Анка переживала сильно, готова была уже замуж побежать за того вдовца, лишь бы мама не нервничала. Но мама вышла из комнаты, пропахшая едкими сердечными каплями, обняла дочку и тихо сказала:

– Живи, Анютка, как знаешь, чего я тебе сделаю, жизнь и так я тебе попортила… прости, дочка.

Весь вечер они проплакали, наутро разбежались на работу, и дни потекли своим чередом. Потом мамы не стало.

А осенью вернулся из армии брат. Возмужавший, широкоплечий, защитник! К нему стали в гости приезжать однополчане из города. Анка начала худеть, участвовать в посиделках с друзьями брата.

Вот и в этот раз всё было как всегда. По просьбе друзей брата пригласила подругу. Пили пиво, песни орали на всю деревню, Толик достал из подпола самогон, добавили… А потом… Потом поехали кататься по шоссейке. Всё было весело и привычно! Толик в этот раз не поехал. Его место в машине заняла Динка. Да и не смог он, перебрал маленько, спать улёгся. А то тоже втиснулся бы в салон «Волги», первый раз, что ли. Что случилось дальше, Анка уже не помнит. Где Динка? Где парни, друзья Толика?

Глава 22.

Сон был тягостным, долгим, глубоким… Таким глубоким, что Нина даже во сне понимала, что выпутаться из него будет нелегко. Снилась деревня. Мать в огороде возится в грядках, а она, маленькая девочка сидит между этими высокими грядками и наблюдает, как мама ловко дёргает траву и складывает её в корзинку.

– Вот, Ниночка, надёргаем травки, накормим козочку, надоим молочка и сварим кашку. Ниночка вырастет большая, красивая, найдёт жениха и выйдет замуж за принца!