Дерево ангелов

— Я была в Австралии, только не в Квинсленде. — Гадалка открыла буфет и достала оттуда цветастые чашки с блюдцами. — Мой брат эмигрировал сорок лет назад и живет в Дарвине. Женат на австралийке, с которой там познакомился. В письмах он все зазывал меня к себе, ну и как-то раз я съездила к нему в отпуск. Не могу сказать, что хотела бы там жить — народ там приветливый, это да, но жара и мухи — это что-то невыносимое. И все эти мужчины в майках и шортах, многие еще и босиком, и хлещут пиво прямо из банок. А женщины прикованы к кухонной плите. Хотя, если верить моей невестке, теперь все меняется. Вы впервые в Англии?

— Да. Я немного путешествовала по Азии и в Штатах была, но Европа… не знаю, все никак было не собраться.

На стене напротив висела потрепанная таблица с изображением карт Таро. Когда Джулия училась в художественном колледже, один из лекторов сделал серию гравюр, основанных на Таро, и она до сих пор помнила названия некоторых карт: Маг, Верховная жрица, Император, Влюбленные…

— Меня зовут Одри. Одри Проктор. Когда-то я была Одри Вайс, но после развода опять взяла девичью фамилию.

Одри села, открыла жестяную банку с шоколадным печеньем и подвинула ее через стол Джулии.

— Спасибо. А я Джулия Трулав, — представилась Джулия и потянулась за печеньем.

— Да что вы говорите! Нечасто встречаешь людей с такой фамилией. Мне лично она всегда очень нравилась. Итак, Джулия Трулав, дайте-ка я угадаю… Вы — художница.

Джулия замерла, не донеся до рта печенье.

— Ваши руки, — кивнула Одри. — У вас под ногтями краска.

Джулия растопырила пальцы — так и есть, аквамарин. Двухдневной давности, когда она безуспешно пыталась сделать рисунок тушью.

— А скажи вы: «Нет, милочка, вы ошибаетесь, я всего лишь рисовала с детьми», — я бы на это ответила так: «Я хотела сказать — внутри. Внутри вы художник».

К счастью, она не колдунья, а просто ловкая мошенница. Но очень милая.

— Вы правы, я художница.

— И вы приехали в Брайтон, чтобы рисовать?

— Нет, мне нужно несколько дней передохнуть.

Джулия потихоньку пила чай, горячий, крепкий и очень вкусный. Когда она поставила чашку на блюдце, Одри потянулась через столик и взяла ее за запястье, повернув руку ладонью кверху.

— Не волнуйтесь, это бесплатно.

Джулия изо всех сил старалась не рассмеяться.

— Я вижу долгий путь через море… — Стрельнув глазами, Одри подмигнула, а потом вдруг посерьезнела. — Вы целеустремленный человек и добьетесь успеха в своем деле. О да, впереди я вижу славу. Вы познали в жизни горе и утраты, но будет и счастье и любовь. — Она кивнула. — И ребенок. Дочь. Но единственная.

Они всегда говорят что-то в таком духе, подумала Джулия и высвободила руку. Но Одри как будто и не заметила этого.

— Значит, у вас нет больше причин для посещения Брайтона? Нет ли у вас здесь родственников?

— Ну, когда-то здесь жили родители моего отца.

Одри удовлетворенно кивнула, как будто именно такого ответа и ожидала.

— Стало быть, вы — из брайтонской семьи.

— Не совсем так. Мой дед приехал сюда из Челтнема. Он погиб в Первую мировую, еще до того как родился Кирилл, мой отец.

— Кирилл?

— Это русское имя. Моя бабушка была из России.

— А мой брат отправился в Австралию с какой-то общиной. Движение Большого Брата… что-то в этом роде. Теперь это звучит жутковато, но, насколько я знаю, это были вполне безобидные ребята. Только ума не приложу, как он с ними связался: он всегда сторонился всяких сект и обществ. А как попал в Австралию ваш отец?

— Его привезла туда его тетка, Анна. Ее муж, Джереми, был священником, и они эмигрировали из-за того, что он очень интересовался тропическими растениями. Джереми получил в Кембридже ученую степень по ботанике и писал книги о флоре северного Квинсленда. Но он умер молодым.

— И тетка вашего отца осталась в Австралии?

— Да, но почему — одному Богу известно. Ведь она все там ненавидела — жару, акцент…

— Как звали вашего деда?

— Моего деда? Ричард.

Внимание Джулии привлекла приколотая к стене брошюрка: «Воскрешение прошлого: как наши предыдущие жизни влияют на теперешнюю».

— Ричард Трулав. Ну и ну! — засмеялась Одри. — Когда вы назвали мне ваше имя, я сразу же подумала, что должна быть какая-то связь. Не так уж много на свете Трулавов, правда?

— Простите, но…

— Вашего деда звали Ричард, а вашу бабку — нет, не говорите… — Она закатила глаза и приставила кончики пальцев к вискам, словно актриса в викторианской пьесе, а затем торжественно объявила: — Нина!

У Джулии волосы зашевелились на голове, а Одри смеялась:

— Никогда не забываю имен. Ни одного! В моей работе все может пригодиться.

Наверняка это какой-то трюк — не читает же она мысли в самом деле! Джулия постаралась, чтобы ее голос звучал как можно беспечнее:

— Как вам это удалось?

Одри помахала чайной ложкой, как будто погрозила Джулии пальцем.

— Вы хотите сказать: откуда я знаю? Эту-то ошибку и совершают всегда люди. Я ничего не знаю — я только вспоминаю. У меня всегда была хорошая память, это признавали все мои школьные учителя. — Она покачала головой. — Кто бы мог подумать… — Внезапно она вскинула руку вверх и вскричала: — Селедку в маринаде для графини!

Джулия прикинула расстояние до двери. Никто не знает, где она. Один ее знакомый, фотограф, в Бангкоке попался на удочку каким-то мошенникам. Началось все с того, что он принял приглашение незнакомца, а кончилось тем, что его избили и оставили без фотоаппарата.

— Да-да! — все ликовала Одри. — Вы спросите, откуда я знаю имя вашей бабки? Все просто: тетка моего отца, Фэй, работала у вашей бабушки Нины во время Первой мировой войны, а потом двоюродная сестра отца Виолетта работала у нее вплоть до Второй мировой.

Этого не может быть.

— Нет, — покачала головой Джулия. — Никто не мог работать у Нины после Первой мировой — она умерла…

Одри прищурилась:

— Кто вам это сказал?

Глава двадцать восьмая

Два часа спустя Джулия стояла в паре перекрестков от пляжа, к западу от заброшенного пирса, и смотрела на трехэтажный дом с узким фасадом. Он располагался на углу, и из мансардных окон наверняка открывался прекрасный вид на море. Джулия перевела взгляд на окна второго этажа, прикрытые кружевными занавесками, и ей показалось, что из-за занавесок за ней наблюдают.