Дерево, увитое плющом (Девичий виноград)
Шрифт:
«А…» Я ждала. Он стоял прямо у двери, склонив голову, и смотрел на меня исподлобья.
«Девочка…» Похоже, он и сам не знал, что хочет мне сказать.
«Да?»
«Я сделал все, как ты говорила…»
Я попыталась не показать облегчения, которое пробежало по мне волной. «Я рада».
«Верю».
«Все хорошо, дедушка, ты сам говорил, что так будет справедливо. Лучше для всех — Кона, меня, поместья, мира в твоей душе».
«А для Юлии?»
«И для нее. Ей здесь нравится, не думай, что нет, но ты можешь представить, чтобы она управляла поместьем?»
Он коротко хохотнул. «Честно, нет. Должен, впрочем, покаяться,
Я ответила быстро: «Ничего в этом нет. Серьезно — это Дональд Сетон, в ты знаешь, что он живет в Лондоне, когда не выезжает на раскопки».
«Гм. Так и думал, что здесь чем-то пахнет. Еще не совсем впал в маразм. Приличный человек, думал я. Джентльмен и вообще… Проблема только в том, что, похоже, у него нет ни гроша».
Я засмеялась. «Его одежда и машина? Это только, когда он выезжает на раскопки. Готова спорить, в Лондоне он достаточно приличен. Он зарабатывает восемнадцать сотен в год, а иногда две с половиной тысячи, и в его семье есть деньги».
«Каким дьявольским способом ты это узнала?»
«Юлия сказала. Она выяснила».
«Бог ты мой, — сказал пораженный дедушка. — Оказывается у ребенка все-таки есть разум. — Он смешно вздохнул, потом улыбнулся скупой старческой улыбкой. — Ну так тому и быть. Все решено. Но не стесняюсь тебе сказать, что мне это было неприятно. С мальчиком все в порядке, не думай, что я этого не знаю, но он не плоть от плоти моей. Чужая кровь. Молодые люди этого не понимают, но это правда. Иногда в Конноре слишком много от проклятого иностранца».
«Иностранца?» — переспросила я, не понимая.
«Ирландца. — Я подумала о Дональде и улыбнулась, но дедушка не заметил, смотрел в окно. — Если бы был жив твой отец или отец Юлии, было бы совсем другое дело».
Да», — сказала я осторожно.
Старик снова посмотрел на меня. «Вам с Коннором нужно было пожениться. До сих пор нужно. Я не ворошу прошлое, но после того, что между вами было…»
«Я говорила, никогда бы из этого ничего не вышло».
«Тогда — нет. Слишком много Винслоу в вас обоих. Но теперь… говори что хочешь, со стороны всегда виднее. Я продолжаю думать, что это был бы лучший вариант. Для поместья, для Коннора, да, и для тебя. Не родилось еще такой женщины, которой не лучше было бы замужем. И не улыбайся. Подойди сюда».
Я встала перед ним. Он протянул руку и прикоснулся к моей щеке. Ладонь была прохладной, очень сухой и легкой, как лист. «Твое возвращение сделало меня очень счастливым. Пусть тебе и не приходит в голову, что я тебя меньше других люблю, ты моя самая любимая».
«Я всегда говорила, что это несправедливо».
«Я тебе оставил немного денег, — буркнул он. — Приличную сумму, и Юлии тоже, Я хочу, чтобы ты знала».
«Дедушка, я…»
«Это решено. Не нужно ни благодарностей, ни возражений. Я сделал то, что считал справедливым, что бы ты про меня ни говорила. Просто скажу, что к чему. Это засыпано кучей юридического бреда, но сводится к такому: Вайтскар отходит Коннору, с домом, инвентарем и всем прочим. Я так понимаю, ты не будешь это оспаривать? Или Юлия?»
«Нет».
Улыбка. «В любом случае, сомневаюсь, чтобы ты смогла. Исаакс все упаковал в юридический жаргон с указанием доводов. Похоже, главное — не дать никому возможности сказать, что ты был ненормальным, когда писал завещание. Так там все и изложено. Вайтскар передается как признание «преданного труда»
Коннора, за который я его до сих пор «адекватно не компенсировал». Чистая правда. Ну так вот. Потом переходим к тому, что надо компенсировать тебя».«Меня? Что я сделала, кроме того, что однажды сбежала?»
«Компенсировать потерю Вайтскара. Должен был принадлежать тебе. Передан через твою голову Коннору».
«Ох». Я беспомощно слушала.
«Деньги, — сказал дедушка. Он опирался рукой на стол, смотрел на меня из-под бровей. Бледная тень прежнего яркого взгляда, но все равно, как раньше. — Я разделил их на три части. Треть идет прямо Юлии. Это все, что она когда-либо ожидала, и сомневаюсь, что она будет спорить с Коном по поводу Вайтскара. Если она выйдет за этого своего мужчину, ей хватит. Остальные две части я оставил под опекой, чтобы тебе выплачивали доход всю жизнь».
«Под… опекой».
«Да, я сказал именно это. Выработал все это с Исааксом наилучшим образом. Хочу, чтобы ты полностью получила все за Вайтскар и желаю видеть тебя хорошо обеспеченной. Но не желаю, чтобы деньги сразу оставили землю. Ты сказала, что не останешься здесь, когда меня не будет, помнишь? Поэтому они будут под опекой на все время твоей жизни. После твоей смерти абсолютно все вернется Коннору или его наследникам. С другой стороны, если Коннор умрет раньше тебя, Вайтскар станет твоим и деньги вместе с ним, без оговорок. Думаю, если его не будет, ты присмотришь за поместьем?.. Хорошая девочка. — Он поднял руку. — Нет, подожди, я еще не закончил. Есть еще одна вещь. Если выйдешь замуж за Коннора…»
«Дедушка…»
«Если выйдешь замуж за Коннора и будешь жить в Вайтскаре, деньги тогда полностью станут твоими. Ясно?»
«Д-да». Единственным, что было действительно ясно, так это то, что старик решил привязать деньги к Вайтскару, а меня вместе с ними, если удастся, к Кону. Принуждение и возмездие. Я растерянно пыталась осознать возможные результаты того, что он сказал: «Но… две третьих мне и треть Юлии? А как насчет Кона? Если я не… Я имею в виду…» Я замолчала. Никакого толку настаивать. Пусть остается со своими мечтами.
«Я оставил ему немного. И Лизе тоже».
«Но дедушка…»
«Милая девочка… — Он неожиданно пришел в раздражение. — Можно подумать, что ты пытаешься избавиться от каждого пенни в пользу Коннора! Ты сошла с ума? Если поместье переходит ему через ваши с Юлией головы, он вряд ли может ожидать чего-то еще! Ему будет нелегко с маленьким капиталом, но у него сохраняются все активы, и он управится. — Он замолчал, тяжело дыша, и очень сильно опираясь на руку. Вытащил платок, поднес ко рту. — Кон хороший парень, не боится работать, и земля в хорошем состоянии. Думаю, все это достаточно справедливо».
«Дорогой, конечно, да. Более, чем справедливо! А теперь, давай перестанем об этом думать. Все сделано, забудем, и ты тоже забудь. — Я улыбнулась ему. — Знаешь, терпеть не могу похоронных речей».
Он потрепал меня по щеке. «Дорогая девочка», — сказал он и быстро вышел из комнаты.
Никогда не узнаю, во что Кону обошлось самообладание, но он не пришел на ланч. Юрист удалился сразу после еды, и дедушка отправился отдыхать. Я пообещала Лизе сходить в Беллинджем купить кое-что. Она была уже очень занята подготовкой обеда, но отказалась от моей помощи, объяснив это очень просто: «Я люблю праздники, и я эгоистка, но вы, если хотите, накроете на стол».