Деревянное море
Шрифт:
– Я уж и забыл об этой зажигалке. Знаешь, как сложилась жизнь у Сьюзен?
Он прикурил и сделал слоновью затяжку.
– Нет, и не желаю об этом слышать. Нам надо поговорить обо всем, что случилось. Где хочешь – здесь или выйдем? Мне все равно.
Говорил он – ну прямо-таки Джо Кул [29] , но было ясно, что он бы предпочел выйти на улицу. На мне была пижама – нужно было надеть куртку и ботинки.
Одевшись, я как можно тише открыл заднюю дверь и жестом предложил ему выйти.
29
Джо
– Не бойся, нас никто не услышите Когда я с тобой, никто тебя не хватится.
– Как такое возможно?
Он соединил кончики указательных пальцев.
– Когда мы с тобой вместе, все остальное останавливается, понял? Люди, вещи – в общем, все.
Я опустил взгляд и увидел, что кот вышел из дома вместе с нами.
– Все, кроме Смита.
– Да. Но он нам понадобится.
Я посмотрел на себя юного в футе от меня, потом на Смита.
– Почему я так спокойно все это принимаю?
– Потому что ты давно знал, что это случится.
– Что я знал? Что случится? Чему ты улыбаешься?
– Щас помру от смеха. Ну, пойдем, что ли?
СТРОИТЕЛЬНАЯ ЛИСА
Он харкнул, и в каком-нибудь дюйме от моей ноги на землю громко шлепнулся белый жирный комочек. Я уставился на харкотину, потом медленно повернулся и взглянул на него. Я прекрасно понимал, что он делает и зачем.
– Если я съезжу тебе по морде, я это почувствую?
Его правая рука с сигаретой замерла на полпути ко рту.
– А ты попробуй, срань болотная! Ну, попробуй!
В голосе его слышались вызов и угроза. В один из периодов моей истории этот голос наводил страх на половину жителей округа. Теперь же у меня только возникало желание потрепать парнишку по затылку и сказать: да ладно, малыш, что ты так кипятишься. Тебе вовсе необязательно в меня плевать, чтобы объясниться.
– Не забывай, малый, что у меня есть перед тобой преимущество: я знаю нас обоих – тебя и себя. А ты – только себя нынешнего, а не того, каким ты станешь через три десятка лет.
Он отшвырнул сигарету прочь. Она покатилась по земле, рассыпавшись дорожкой красных и золотистых искр. Когда он снова заговорил, в голосе уже не было злости – одна тоска.
– Как ты мог до такого дойти? Я сидел в этом доме и все думал: «Вот, значит, как! Вот, значит, что меня ждет. Желтенькие кресла в цветочек, журнал «Тайм» за прошлую неделю. Билл Гейтс. Что это еще за гребаный Билл Гейтс?! Что с тобой стряслось? Что стряслось со мной?
– Ты вырос и повзрослел. Все вокруг изменилось. А какой ты себе представлял свою будущую жизнь?
Он кивнул на дом.
– Во всяком случае, не такой, это уж точно! Никаких «Папа знает лучше» [30] и «Шоу Энди Гриффита» [31] . Что угодно, только не это!
: – Что же тогда?
Он заговорил медленно, тщательно выбирая слова, мечтая вслух:
– Точно не знаю… Ну, может, шикарная квартира в большом городе. В Нью-Йорке или Лос-Анджелесе. Толстые ковры, белая кожаная мебель, крутая стереосистема. И женщины – много самых разных женщин. А ты, оказывается, женат! И на ком – на Магде Островой, господи ты боже мой! На этой вертлявой малявке Магде из десятого класса.
30
«Папа знает лучше» (1954-1960) – популярный телесериал Уильяма Д. Рассела и Питера Тьюксбери, семейная комедия.
31
«Шоу Энди Гриффита» (1960-1968) – популярный телесериал Шелдона Леонарда о шерифе маленького миннесотского городка, семейная комедия.
– Ты не находишь, что она хорошенькая?
– Она… ты чего – не понимаешь? Она женщина. Я хочу сказать, ей же лет сорок!
– Так ведь и мне тоже, братишка. Больше.
– Я знаю. Но у меня все это никак не укладывается в голове, – он потупил взгляд, кивнул. – Слушай, ты пойми меня правильно…
– Проехали.
Идя по своей улице, я старался видеть мой мир его глазами. Насколько иначе он воспринимался тридцать лет спустя? Что здесь изменилось? Когда я думал о Крейнс-Вью, меня всегда утешало, что в нем почти ничто не изменилось, разве что в центре открылась пара новых магазинов да построили один-два новых дома. Но у него могло возникнуть впечатление, что он оказался в другом мире.
Твой дом там, где тебе всего удобнее. Но эти понятия у подростка и взрослого совсем разные. Когда я был мальчишкой, Крейнс-Вью казался мне чем-то вроде трамплина для прыжков в воду, с которого я непременно спрыгну в какой-нибудь здоровенный бассейн. Я попрыгал на краешке, проверяя упругость доски и прикидывая, каким способом буду нырять. Подготовившись, я отошел назад, разбежался и – была не была – подпрыгнул. Мне в юности было вполне удобно в Крейнс-Вью, потому что я знал: в один прекрасный день я уеду отсюда и прославлюсь на весь мир. Нисколько в этом не сомневался. Учился я паршиво, никаких правил для меня не существовало, в полиции на меня завели досье, но я был уверен, что вода, в которую я прыгну, будет приятной и теплой.
– Где отец?
– Умер четыре года назад. Он на городском кладбище, если хочешь к нему наведаться.
– А он одобрял, как ты живешь?
– Да, он был вполне мной доволен.
– А меня он всегда считал настоящим говном, – за напускной бравадой в его голосе слышались нотки сожаления.
– Так ведь ты же и был говном. Не забывай – я был с тобой. Я был тобой.
Некоторое время мы шли молча. Ночь была прохладной. Сквозь тонкую подошву туфель я ощущал холодные камни тротуара.
– А как тебе эта девчонка? Дочка Магды.
– Паулина? Очень неглупая, хорошо учится. Замкнутая.
– А чего это она среди ночи торчит перед зеркалом в чем мать родила?
– Полагаю, примеряет новые обличья.
– А она ничего себе. Особенно если сиськи чуток отрастит.
Что-то внутри меня екнуло. Мне не нравилось слушать подобные речи о моей падчерице, особенно после той неловкости, которую ощутил, увидев ее голой. Но через секунду я уже усмехался, потому что понял: я сам произношу эти слова. Я семнадцатилетний. Потом он сказал кое-что, от чего мои мысли приняли другое направление.
– Тебе придется сильно мне помочь, я же ведь ничегошеньки не знаю.
– Ты это о чем?
Остановившись, он тронул меня за руку – мимолетное прикосновение, словно против его воли, по необходимости.
– Кое-что мне известно, но совсем не так много, как ты, поди, думаешь. Ничего о том, что здесь происходило, после того как я убрался. Я знаю, что было до того, ну, когда я рос и всякое такое, а потом – ничего.
– Тогда почему ты здесь?
– Посмотри на своего кота. Он тебе рассказывает.