Дерианур - море света

– - Со мной?
– Не понял князь.

Воронцова вспыхнула.

– - Если б я не была женщиной, я бы вызвала вас на дуэль!
– Резко бросила она.

– - Но помилуйте, сударыня, за что?
– Поразился Дашков.

– - Вы и правда настолько бесстыдны, что не понимаете меня? Или полагаете, что сделали честь нашему дому?

– - Ах, вот что!
– Михаил начал догадываться.
– Посылаете на мою бедную голову громы и молнии за то, что я осмелился подарить вашей сестре немного радости? Так что ж тут дурного? Она, кажется, не плачет.

Екатерина Романовна не ожидала такой наглости.

– - То, что вы называете радостями, у порядочных людей зовется бесчестьем!

– Юная фрейлина была вся красна от негодования.

Дашков не знал смеяться ему или сердиться. Он впервые в жизни встречал такого отчаянного паладина дамской невинности.

– - Сдается мне, -- насмешливо сказал он, -- Вы просто завидуете сестре, - и доверительно склонившись к ней, добавил почти шепотом.
– Но ведь можно сделать и так, чтобы она завидовала вам. А, Екатерина Романовна?

Он был готов прыснуть со смеху при виде ее побелевшего от оскорбления лица. В этот момент в конце коридора возникла грузная фигура отца юной фурии, Романа Илларионовича.

– - Папа!
– крикнула маленькая Воронцова с наигранной веселостью. Идите сюда скорее, князь Дашков делает мне предложение.

Вот тут уже пришлось бледнеть Михаилу Ивановичу. Тяжелая медвежья лапа генерал-аншефа легла ему на плечо.

– - Ну что ж, князь, поздравляю, поздравляю, -- рассеянно произнес он, -- дело житейское. Хотя, -- папаша мегеры почесал нос, -- ума не приложу, что вы в ней нашли?

Роман Илларионович хлопнул растерянного вице-полковника по спине и поспешил дальше.

– - Что? Что вы наделали?
– пришел в себя Михаил.
– Вы... вы...
– - он не позволил себе выругаться.
– - Вы, гадкая девчонка!

Не оборачиваясь на торжествующую Екатерину Романовну, Дашков поспешил прочь, слыша за спиной тонкий заливистый хохот.

Внизу крутой деревянной лестницы он неожиданно снова увидел Романа Илларионовича, задержанного беседой с вице-канцлером. Братья стояли в толпе придворных, ожидавших аудиенции. Оба заметили его и как-то сконфуженно заулыбались. Заметив Дашкова, вице-канцлер сделал ему знак подойти. Михаил едва подавил желание опрометью броситься назад. Внутренне сжавшись, он подошел к роскошному дяде своей "нареченной".

– - Ну что ж, молодой человек, -- значительно произнес Михаил Илларионович, окидывая недоверчивым взглядом рослую фигуру молодого князя.
– Что ж, -- повторил он, -- рода вы хорошего и по праву можете искать руки моей племянницы.
– Однако, сударь, -- канцлер помахал громадным платком возле глаз. Поймите ж и нас... Ему плевать, -- сановник указал на брата.

– - Ну что ты, Миша!
– Возмутился Роман Илларионович.

– - Плевать, плевать, -- подтвердил вице-канцлер, -- А мне она как дочь, и я наисерьезнейшим образом обдумывать стану ваше предложение.
– Он сморгнул.
– - Хотя вы и виноваты перед нашим домом, но, ежели взаимная склонность у вас с Екатериной явилась, я чинить препятствий не стану...

Князь Михаил Иванович хотел было что-то сказать, что-то возразить, но в этот момент двери распахнулись, и дежурный офицер сделал знак вице-канцлеру.

– - Прошу прощения, господа, спешу к государыне.
– Михаил Илларионович сдержанно улыбнулся брату, кивнул Дашкову и исчез в зияющем провале аудиенц-камеры.

Князь обернулся к отцу "невесты".

– - Ваше сиятельство, я должен вам сказать...-- но Роман Илларионович решительно замахал руками.

– - Вы же слушали, князь, мне плевать, - насмешливо буркнул он.
– Хоть женитесь-переженитесь все. Мне некогда, у меня полно дел. А с Катькой ты гляди построже. Она у нас девка не приведи Бог.

И он отправился по своим неотложным делам. Чем в Российской империи занимался генерал-аншеф и сенатор Роман Воронцов, не знал даже он сам, но в общем и целом мог поклясться, что дела идут бойко. На улице его ожидала карета, где уже битый час скучала смуглая распутница с оливковыми глазами.

– - Парас, знаешь новость? Этот князь Дашков хочет Катю. Как можно хотеть мою чудовищную дочь?

Раздосадованный Михаил Иванович отправился домой. Он ненавидел вздорную девицу Воронцову, ему было неловко перед ее отцом, к тому же князь не знал, что теперь говорить Маше и как она его встретит? Наконец, Дашков откровенно побаивался вице-канцлера. Обстоятельства казались ему крайне неприятны, но в душе он все же смотрел на случившееся как на досадное недоразумение.

Но когда на следующий день Дашков столкнулся на лестнице внутренних покоев с фаворитом императрицы, и Шувалов, удивленно надломив брови, осведомился: "Что я слышу, Михаил Иванович? Так на какой Воронцовой вы женитесь? Неужели на этой маленькой колючке?" -- Князь понял, что вчера сильно недооценил ситуацию.

– - Откуда вы знаете, ваше сиятельство?
– Запинаясь, спросил он.

– - Помилуйте, весь двор об этом говорит, - отвечал озадаченный фаворит.
– Вечор вице-канцлер был у государыни. Ее Величество очень рада за крестницу, она дала согласие на ваш брак и считает вас хорошей парой.

Голова у Михаила пошла кругом, и он, потеряв понятие о приличиях, сел прямо на ступеньки и истерически расхохотался.

– - Что с вами, сударь?
– Склонился над ним Шувалов.

Князь глянул в его участливое лицо и, поняв, что фаворит правда искренне испугался за него, произнес деревянными губами:

– - Я не делал ей предложение. Это была ее ш-шутка.

Молодой вельможа побледнел и выпрямился.

– - Боже мой. Какой ужас. Эти ее вечные выходки!

Будучи не первый год знаком с балованной императорской крестницей, Шувалов, видимо, отлично понимал, о какого рода "шутках" идет речь.

– - Иван Иванович, - застонал князь, схватив фаворита за рукав. Спасите меня.

Шувалов печально покачал головой.

– - Я ничего не могу сделать. Ее Величество всей душой желает устроить судьбу Екатерины Романовны. Даже если я осмелюсь доложить о недоразумении, она скажет: "Значит Катя имела причины так пошутить. Не лишать же ее счастья", или "Следует наградить ее за бойкость". Решения своего она все равно не изменит, а если вы огласите случившееся, то лишь подвергнетесь всеобщему осмеянию. Поверьте мне, лучше жить под каблуком, чем быть этим каблуком раздавленным. У вас дорога либо под венец, либо в крепость.

Михаил Иванович закрыл лицо руками. Шувалов огляделся и, никого не заметив, опустился рядом с Дашковым.

– - Ну что вы, право? Что же теперь поделаешь? На все царская воля. Не противьтесь своей судьбе. Народ правду говорит: стерпится - слюбится.

Плечи Михаила Ивановича затряслись.

Вице-канцлер позевывал, императрица предалась во власть музыки, Шувалов казался рассеян и поминутно хмурился. Утренний разговор с несчастным Дашковым оставил болезненный осадок у него в душе. Весь день он старательно гнал печальные мысли, Бог с ним, с Дашковым, о самом себе. Вдруг так накатит, и глаза смотрят в бумагу сквозь дрожащую горячую пленку - ничего не видно! А вечером изволь быть весел, остроумен, разговорчив. Хорошо хоть в катере темно - та же резь в глазах.