Дерьмо
Шрифт:
– Понимаю, - говорит он, - но если нет заявления, то мы бессильны что-либо сделать.
– А что же мне делать?
– спрашивает она.
– Вам следует обратиться в ближайший к месту правонарушения полицейский участок.
– Но мне сказали, что любой полицейский участок... От отчаяния старуха едва не плачет.
– Любой, если есть заявление.
Я подмигиваю Сэмми - он не самый плохой парень из тех, что носят форму - и поднимаюсь наверх к Дэви Маклафлину.
Детектив-сержант Маклафлин занимается делом Блейдси, который по возвращении из родного Ньюмаркета мало того что недосчитался жены, так еще и умудрился попасть
– Так ты хорошо знаешь Клиффа и Банти Блейдс?
– спрашивает он.
Конечно, разговаривать с этим конопатым недоделком удовольствие небольшое, но делать нечего, и я придаю лицу озабоченное выражение.
– Да, Дэви, мы друзья их обоих. С Блейдси, то есть с Клиффом Блейдсом, я знаком уже пару лет, а вот с Банти познакомился относительно недавно. Ей пришлось довольно нелегко из-за звонков какого-то психопата, и Блейдси хотел, чтобы я помог ей, поддержал...
– Тебе приходило в голову, что звонит он сам? Я вздыхаю и медленно качаю головой.
– Дэви, я служу в полиции столько, что уже и вспоминать не хочется, и такое дело у меня не первое. Должен признаться, я даже представить себе не мог что-то подобное.
– Тяжелая пауза.
– Теперь-то понятно, что для него главным в игре был элемент риска, это его заводило. Как же он меня!
Я бью кулаком по столу.
– Не изводи себя так, приятель, - утешает меня Маклафлин. Хм, не такой уж он и плохой парень... для католика.
– Нам всем приходится отключаться от работы и жить своей жизнью. Иногда мы просто ошибаемся в людях.
– Но Дэви, я чувствую себя полным кретином...
– Брюс, у каждого из нас есть частная жизнь, и нельзя подозревать в каждом встречном Джеки Трент. Сказать по правде, выходя за дверь управления, каждый забывает о работе и становится просто человеком.
Ты, может, и становишься. Но ты же папист, так что не равняй себя с другими. Если у тебя вся родня уголовники, то ты, конечно, поневоле забываешь о работе.
– Я хочу его видеть.
– Не думаю, что это хорошая мысль, Брюс.
– Дай мне всего пару минут. И не беспокойся, я эту мразь и пальцем не трону, - обещаю я.
– Ладно.
Он сдвигает рыжие брови. Пусть Маклафлин и католик, пусть и против абортов, но полицейский на все сто.
Иду к камере, где держат Блейдси. Рядом с ним придурок в форме, который при моем появлении выходит.
Блейдси ничего не говорит, но в глазах его вспыхивает надежда. Рад меня видеть. Этот жалкий ублюдок действительно рад меня видеть!
Думает, что я могу водить дружбу с таким вот гнусным извращенцем. Надо сразу показать ему, что и как.
– Ах ты пиздюк!
– с ходу бросаю я.
– Вонючка! Срань! Ты же с самого начала меня наебывал! Нес всю эту чушь про Фрэнка Сайдботтома! Дрочил у меня под носом!
Блейдси просто раздавлен несчастьем.
– Нет!
– протестует он.
Вид у него настолько жалкий, что мне трудно смотреть ему в глаза. Я отворачиваюсь, но игра есть игра, и положение, как говорится, обязывает. Как всегда, либо ты, либо тебя.
– Брюс, ты должен поверить, это не я!
– Не выводи меня, а то сделаю так, что голова из задницы вылезет!
Я делаю шаг к нему, и Блейдси съеживается и отступает. Я останавливаюсь, отворачиваюсь, потом иду вокруг него, припоминая все выпавшие мне несправедливости, все унижения и несчастья,
которых было столько, что этому пиздюку и не снилось. Развожу руками и качаю головой.– Ну зачем? Зачем ты это делал, Клифф? Зачем втянул во все это меня? А я-то думал, мы друзья!
– Я ничего не делал! Мы с тобой друзья, Брюс!
– жалобно ноет Блейдси. И тут силы его покидают.
– Я ничего не деееелааал... нееее деееелааал...
Он вцепляется зубами в рукав своего клетчатого пиджака, чтобы заглушить рыдания.
Противно смотреть, как хнычет взрослый мужчина. Никакой гордости, мать его... Ну разве видел кто-нибудь, чтобы я вот так вот раскисал? Хуй вам! Мы всегда держим себя в руках. А этому мудаку стоило бы умереть, покончить с собой, взяв пример с Клелланда. Будь моя воля, так кончали бы все эти недоделки; я бы заставлял их накладывать на себя руки - проводил бы естественную психическую селекцию. Сидел бы на телефоне доверия и оказывал услуги человечеству; если бы мне звонили такие вот разъебаи, я бы говорил: да, все правильно, вы и должны испытывать отчаяние. Дайте миру отдохнуть от себя, покончите с собственной никчемной жизнью. А если вам требуется помощь, я буду через несколько минут. Блейдси. Мусор. Отстой. Шваль, И не хуй туг с ним рассусоливать. Смотрю на него и начинаю учащенно дышать.
– Как бы я хотел верить тебе... Как бы я хотел верить тебе... Все, ухожу!
Вылетаю из камеры, сбивая по пути стул. За спиной стонет Блейдси:
– Бруууссс...
В коридоре понемногу прихожу в себя. Тычу пальцем в сторону камеры.
– Свихнулся. Совсем ебнулся. Не давать ему никакого кофе, - шепчу я изумленному недоумку в форме.
– Ладно, босс, - робко говорит он.
Вот такие парни мне нравятся. Мне нравится, когда меня называют боссом. Вот получу повышение и сделаю так, что все недоумки в управлении только так и будут ко мне обращаться. Серьезно! Я прощаюсь с гребаным католиком Маклафлином, благодарю его за помощь и подтверждаю, что да, теперь, оглядываясь назад, становится ясно: в данном случае мы имели дело с подпорченным товаром в форме брата Блейдси. Возвращаюсь в управление. Сажусь за стол и приступаю к изучению готовых лопнуть шаров Моники из Шеффилда с четко выраженными сосками. Сразу видно - фотограф свое дело знает.
Звонит телефон. Звонок из города. Сердце подскакивает, и грудь как будто сдавливает. Беру трубку.
– Да?
Это Банти.
– Банти.
– Его взяли?
– Да. Я только что виделся с ним.
– Держу пари, он по-прежнему все отрицает.
– Да... этого и следовало ожидать. Они все так себя ведут. Должен сказать, приятного мало.
– Да, наверно... Брюс, когда я смогу тебя увидеть?
– Я думал об этом, Банти, и полагаю, будет лучше, если мы не станем сейчас демонстрировать наши отношения. По крайней мере до тех пор, пока все это немного не поутихнет.
– Что...
– Банти, я очень многим рискую. Я детектив. Мне давно следовало взять Клиффа под подозрение. Я знал, что он за человек, знал о пленках и всем прочем... Мы... я... надо мной же все станут смеяться! А впереди заседание аттестационной комиссии. Ты понимаешь, о чем я?
– Брюс, никто ничего не узнает. Я буду очень осторожна. Обещаю, что никому ничего не скажу. Но ты должен приехать ко мне, Брюс...
– Конечно, приеду, - негромко говорю я в трубку.
– Ведь у нас с тобой не просто так, верно? У нас с тобой по-особенному.