Держать удар
Шрифт:
Может, и вправду надо было ехать Москву? Да черт с ним, пусть сначала попробуют Олимпийского чемпиона выгнать!
— Так-с, по рапсу мы в струю попадаем, это хорошо, — читает мои записи Шенин. — По лизингу твоему вот что мне наше финуправление ответило. На почитай.
Всё верно… техника в собственности банка. И что делать, если сломается комбайн? А он сломается обязательно, хорошо если не в первый день. Вызывать авторизованный сервис или доверить ремонт местным специалистам? О некоторых вещах, вроде ускоренной амортизации, тут ещё не знают. И как обезопасить банк от разорения, ведь изъятую б/у технику продать так просто не выйдет? А если сделать срок эксплуатации не десять лет, а пять или четыре года, чтобы в конце была техника с нулевой стоимостью? Делаю пометку о первоначальном взносе процентов
Вообще, если удастся пробить тему целевых субсидий на технику, то риск для банка будет минимален. Скажем комбайн «Енисей-1200» сейчас стоит… Сколько-сколько? Девять тысяч рублей всего! Это сколько в мясе или молоке? Колхоз сдает молоко на завод по 28 копеек, плюс субсидии от государства 70%, итого колхоз получит 48 копеек за литр. То есть комбайн выйдет в 18 тонн молока? Смотрю каталог «Госагропрома» за прошлый год. «ДТ-75» стоит приличные 3710 ?, маленький колесный «МТЗ-80» из Белорусской ССР ещё дороже — 4580 ?!
— А что наши комбайны такие дешевые? — спросил я у Шенина.
— Да к «Ниве» их приравняли, только у нас новая продукция, а там отработанная технология, и себестоимость ниже. Ты за прошлый год смотришь цены? В следующем будет рост цен. Причем не только на технику, — пояснил шеф.
Просидели целый час, обсуждая, и если бы не назначенное совещание с отделом агитации у Шенина в кабинете, не отпустил бы он меня так рано.
Моя секретарша Анька ждёт меня в кабинете, хотя рабочий день уже окончен. Девушка явно пребывает в шоке от полученных подарков. Я ей и сапожки подарил, которые ей по ноге пришлись, и косметику из Кореи, и корейский же аудиоплеер, икру, ну и по мелочи сувениры всякие, вроде значков и забавной жабы из кости… не знаю чьей, надеюсь, не человеческой. Статуэтка на вид древняя, а корейцы с прибабахом, тем более лет сто назад. Сказал, слоновая кость. Малова поверила, но сидит на своем рабочем месте и, наверное, размышляет, обязывает ли её такое изобилие подарков к чему-либо?
— Ты чего сидишь тут? Домой марш! — весело командую я.
Не надо мне от неё ничего, кроме работы на моё благо. Сам еду к Бейбуту, и надо же — он сегодня дежурный по части. И уже не младший сержант, а сержант.
— Так и генералом станешь скоро, — подначиваю друга.
— Ирка твоя в декрет уходит, — наворачивая сладости и запивая их кока-колой, поведал он.
— Чего она моя? Что, уже скоро рожать?
— Не знаю, но пузо видно, и такая важная стала. О! Тебя же Шейко хотел видеть, просил передать, — вспомнил сержант.
— Так, пусть звонит на рабочий, — вспоминаю этого делового начальника КЧ части.
— А вон они домой идут. Ирка и Шейко!
— Привет чемпиону, — весело приветствует меня Ирина. — А я вот видишь, скоро мамой ещё раз стану!
— Поздравляю, помочь чем? — растерялся от такой дружелюбности я.
— Помог уже! — Ирка, не оборачиваясь, уходит.
— И от меня спасибо, переводят всё-таки в Крым! — жмёт руку капитан.
Точно, я ещё летом просил об этом Власова. А что? Капитан нехило помог Бейбуту, забрав его из одной дивизии в хозроту другой! Вместо вышки где-нибудь на зоне в районе Ширегеша Бейбут сейчас в большом городе служит, и увольнения хоть каждый день. Обедать на соседний завод «Культбытстрой» ходит на талоны, а талоны им выдают от тех же сельхозработ. Вообщем, неплохо устроился. А вот со спортом не всё так хорошо у него — на двух последних турнирах без призов остался. Правда чемпионат дивизии выиграл летом, но это уровень первого разряда, а мой друг КМС.
— Думаете, это я помог? Попросил одного человека, но не предполагал, что так быстро, — честно отвечаю я.
— Ага, попросил. Это между республиканскими министерствами перевод сделали. Короче, я твой должник! — не принял отмазы офицер. — Ты, говорят, квартиру по МЖК имеешь?
Смотрю на Бейбута — ясное дело, он сообщил. Да и ладно.
— Есть такое дело! Только там голые стены
пока.— Вот я тебе там ремонт и сделаю! Как в сказке! — не терпящим возражения голосом, произнес дядька.
— Не откажусь, но заплачу, — сразу ставлю условие.
— За материалы разве что. А так… дембельский аккорд называется. Давай расскажу…
Хотел было ляпнуть, мол, знаю, сам служил, но вовремя спохватился. Ниче, весной Горбачев отменит призыв студентов и вернёт их в вузы. Афган больше не тянет личный состав, да и сокращения повсеместно планируются.
Ключи у меня с собой, отдаю их и сообщаю адрес. Завтра квартиру обещают посмотреть. Эх, пора переезжать. А два переезда — это что? Правильно, один пожар. Всё равно зимовать в Николаевке больше не хочу. Не знаю, что люди находят хорошего в жизни на земле? Постоянно что-то ломается, я даже в огород хожу с молотком — тут гвоздь забить, тут выдернуть. То крыльцо, то навес веранды, стекло вон разбилось в бане, хорошо там маленькое окно. Печной дымоход чистить пора, и я сам с этим не справлюсь.
Еду домой. На коммунальном мосту меня обгоняет белая «шоха» с бумкающей музыкой, кто-то очень модный едет. За ней следом едет «семёрка», тоже на скорости под сотку, и следом уже «восьмёрка», как у меня. Не успел я отметить про себя, что, наверное, следующей будет «девятка», как машина, обогнавшая меня, вильнула, наскочив на трамвайные рельсы и развернулась поперек их. Выбор у меня небольшой — или в лобовую, или вправо в ограждения моста, надеясь не снести их, или на встречку. Вильнул влево, и надо же — прямо на меня прёт грузовой «МАЗ»! Крутанул руль еще левее, чтобы к другому краю моста свернуть, а там автобус! Я опять вправо — навстречу трамвай звенит как сумасшедший! Чудом сумел вывернуть слева в пустоту за автобусом, потом до самого конца моста пытался вернуться на свою полосу. Еле смог. Тормознул на остановке напротив Оперного театра. Сижу в машине, вытираю пот со лба от такого слалома. Стук в стекло. Ну, конечно, — ГАИ. Они что, моего блатного номера не видят
Глава 27
А номер у моей машины блатной, подаренный самим Власовым — «00–01 КЭП». Поскольку все три буквы стоят после номера, ясно, что машина или государственная, или непростого человека. У обычных машин первая буква перед цифрами, а ещё две после. Меня за полтора года ни разу не остановили, по-моему. У гаишных «Жигулей», стоящих рядом, тоже три буквы в конце.
Руки у меня подрагивают. Стресс такой, что реально вся жизнь перед глазами пролетела, как писаки пишут. Вернее, обе жизни пролетели!
— Старший инспектор Маринин! Ваш талон предупреждений, — потребовал пухловатый усатый дядя лет тридцати пяти в погонах старшего сержанта.
Ясно, что он прав — правила я нарушил. Считай, на их глазах вырулил со встречки на свою полосу, но у меня же оправдание есть — я жизнь свою спасал и жизни других водителей. Спорить вообще не хочу, хочу выпить, и много. Но ГАИшник даже не попросил права, а сразу талон потребовал, а значит, будет карать. Сама по себе дырка нестрашна, год ездишь без нарушений, и предупреждение теряет свою силу, и на нее ставят синюю печать. Причем страшны только три просечки, а одна или две допустимы. Но мой талон особенный. Я, помню, смотрел когда-то фильм «Инспектор ГАИ», так у нарушителя был талон в прозрачной не пробивной оболочке, ну и я себе решил такой же сделать. Заламинировал ещё в прошлом году в Институте физики. Потом проверял компостером, который на вооружении у гайцов — мой талон не пробить. Молотком и гвоздем, наверное, можно будет, не пробовал. Поэтому я без страха подаю и свой талон, и права, и до кучи удостоверение сотрудника крайкома КПСС. Пусть попробует дырку поставить! Самому интересно, как моё ноу-хау сработает?
— Товарищ инспектор, был вынужден нарушить правила — меня при обгоне подрезали и я, уходя от столкновения с автобусом и трамваем, выехал на встречную полосу. И прошу учесть, что сейчас один из лихачей, скорее всего закрыл обе полосы движения, видите, нет потока машин с моста! Скорую бы туда вызвать, ну и вам надо туда ехать, разбираться. А что вы гонщиков на «семерке» и «шестерке» не остановили? Под сотню летели же!
— Нарушаем, гражданин Штыба, создаём аварийную ситуацию, — инспектор словно и не слышал меня. — Выпивали?