Держать в плену

— Как долго мой дядя работал на ФБР? — Спрашиваю я, меня съедает любопытство.

Из-за него у меня забрали Арию. На самом деле, он причина всех моих страданий и боли на протяжении всей моей жизни. И я все еще пытаюсь осознать глубину его предательства по отношению к моей семье и ко мне.

— Месяцы, — признается мистер Витале. — Когда он увидел Арию в вашем доме в Мексике, узнал ее по новостям. Ее лицо мелькает по всему телевидению с тех пор, как ее похитил Карбоне. — Он выпрямляется в своем стуле. — Мы разработали план для Доминго, чтобы заставить тебя привезти Арию в США, где ФБР было бы легче вмешаться.

Я ворчу.

— Я предполагаю, что мой дядя продал меня за какую-то сделку или компенсацию?

— Денежное вознаграждение, — говорит он. А затем добавляет: — Десять миллионов долларов, если быть точным.

Я качаю головой.

— Для него всегда важны были только деньги. Он продал бы свою гребаную душу за подходящую цену.

После этого в комнате на некоторое время становится тихо. И, наконец, отец Арии встает и подходит ближе ко мне.

— Ты должен понимать, как ее отец, мне требуется вся моя сила воли, чтобы не убить тебя прямо сейчас своими гребаными голыми руками, — говорит он опасно низким голосом, полным едва сдерживаемой ярости.

— Я и не ожидал меньшего, — говорю я ему с жестокой честностью.

— Но я обещал своей дочери, что выслушаю тебя, прежде чем сделаю что-нибудь… импульсивное, — говорит он, и возвращается на свое место в углу комнаты.

После того как он садится, вертит головой из стороны в сторону, а затем выпрямляет спину. Когда он заканчивает, то заметно успокаивается, гнев внутри него закипает, но не выплескивается наружу.

— Ария рассказала мне свою версию истории, нарисовав тебя своего рода спасителем, — говорит он, подчеркивая последнее слово. Его тон предполагает, что он не верит в это ни на гребаную секунду. — И теперь, когда я здесь, хочу услышать твою версию. Как ты узнал об острове?

— Мой бывший напарник отвез меня туда. Я полагаю, он думал, что мне это понравится, но он ошибался. Смертельно ошибался. Я понятия не имел, что происходит, пока аукцион действительно не начался.

Закрываю глаза, думая о том, как впервые увидел Арию на этой сцене. Уже тогда она была бойцом. Такая чертовски сильная.

— Бывший напарник? — Спрашивает он, изогнув бровь.

— Я убил ублюдка в тот момент, когда наш самолет приземлился в Мексике за то, что он поднял руку на Арию.

Я открываю глаза и смотрю на мистера Витале.

— Может, я и ублюдок, но я подхожу к черте, когда дело доходит до мужчин, причиняющих вред невинным женщинам и детям.

Мои слова, кажется, оказывают на него заметный эффект. Несмотря на то, что мы полные противоположности, нас объединяет одна общая связь. Мы оба плохие люди, но у нас есть слабое место, когда дело касается женщин и детей.

— Когда я был совсем мальчиком, наблюдал, как несколько мужчин жестоко насиловали и убили моих сестер и мать, — объясняю я. — И этот сукин сын втянул меня в торговую войну с человеком по имени Дэмион Таффин, который насилует, пытает и калечит каждую женщину, которую покупает на том аукционе. Этот самый мужчина был без ума от Арии, полон решимости купить ее, отвезти домой и делать с ней мерзкие вещи.

Мое сердце учащенно бьется в груди при одном воспоминании об этом.

— Я пришел туда не для того, чтобы купить женщину или женщин, но я просто не мог позволить Дэмиону купить Арию, изнасиловать ее и лишить ее жизни. Итак, я перебил его ставку и купил ее.

— И Дэмион был тем самым человеком, который в конечном итоге напал на мою дочь на званом обеде? — Спрашивает он, гнев меняет его тон на угрожающий.

Я киваю. Сжимая руки в кулаки, говорю ему: — Он причинил ей боль. И я убил его за это. Я бы сделал это снова. Единственное, что я бы изменил, это то, что не торопился бы и заставил его страдать дольше.

— И как, черт возьми, ты добрался до Константина Карбоне?

— Давайте просто скажем, что кто-то в тюрьме задолжал мне услугу.

Он качает головой с ухмылкой на лице.

— Итак, Ария говорила правду. Ты был ее спасительной благодатью, — говорит он.

Я все еще вижу скептицизм в его глазах, но теперь он менее заметен.

Он тяжело вздыхает, скрещивая руки на груди.

— ФБР рассказало мне все о твоих преступлениях. Ты в их списке самых разыскиваемых преступников. И в их глазах ты один из самых опасных людей на планете. Они хотят, чтобы тебя посадили на очень долгий срок.

Откидываюсь на подушку и смотрю в кафельный потолок. Я совершил много ужасных вещей, чтобы пробиться на вершину пищевой цепочки. Пострадало много людей. Погибло много людей. И я не могу ожидать, что Ария будет ждать меня, в то время как я, скорее всего, проведу множество пожизненных сроков в тюрьме за свои преступления.

То, что я собираюсь сказать рядом с ее отцом, не только вывернет меня наизнанку, но и будет преследовать всю оставшуюся жизнь. Я не могу даже смотреть на ее отца, когда произношу свои следующие слова, потому что они неправда. Это не то, что я на самом деле чувствую, но их нужно сказать.

— Я хочу, чтобы ты сказал Арии забыть обо мне и двигаться дальше, — говорю я гортанным и грубым голосом.

Я уже принял решение, что отомщу своему дяде ради своей семьи.

А потом найду способ покинуть эту землю. Потому что без Арии я бы не хотел продолжать жить.

— Это то, чего ты действительно хочешь? — Спрашивает ее отец, вставая.

Я на мгновение закрываю глаза и киваю, не в силах даже произнести ложь снова. Одна мысль о том, что больше никогда не увижу Арию, заставляет меня чувствовать, что весь мой мир рушится. Но правда в том, что я должен отпустить ее. Я слишком сильно люблю ее, чтобы заставлять ждать меня. Хочу, чтобы у нее была хорошая жизнь, и это единственный способ для нее добиться этого.

Кардиомонитор начинает неконтролируемо пищать позади меня.

— Я хочу, чтобы она была свободна от меня и всех плохих воспоминаний о нашем времени вместе, — говорю ему.

Мое кровяное давление зашкаливает с каждой ложью, которую я говорю себе и ее отцу. И тогда я решаю сказать ему правду.

— Я не хочу для нее такой жизни.

— Ты так сильно ее любишь?

Мои глаза встречаются с его. Он видит мою ложь насквозь.

— Да, — признаюсь я. — Я люблю ее так сильно, что готов отпустить. Позволить ей быть счастливой без меня.

Его брови хмурятся, когда он стоит там, размышляя, принимая решение. О чем? Я не знаю. Но потом он спрашивает меня: — Ты помнишь, где находится остров?

Я ошеломлен его вопросом и внезапной сменой направления, но говорю ему: — Я уверен, что смог бы вспомнить как до него добраться.

Он кивает и несколько мгновений обдумывает мои слова.

— Что, если я скажу тебе, что информация была бесценна для ФБР, и мне удалось добиться для тебя сделки о признании вины, которая позволила бы тебе выйти из всего этого свободным человеком?