Держава том 4
Шрифт:
– Ура! – кричали государю батальоны, когда он медленно проходил мимо них, всматриваясь в лица солдат и офицеров.
После обхода полка Николай встал по центру, и тут же принесли аналой, к которому подошли полковой знаменосец со знаменем, полковой священник и хор певчих.
Как положено, отслужили молебен с многолетием.
После окончания, вдоль манежа распределились линейные.
– К церемониальному маршу, поротно, на одного линейного дистанцию-ю, – зычным голосом командовал замершему полку генерал-майор Некрасов. – Первый батальон прямо, прочие на право, шагом марш, – мысленно перекрестился генерал,
– На руку! – скомандовал он, и ровная линия винтовок с примкнутыми штыками с солдатского плеча переместилась «на руку».
«Слава тебе Господи! Чётко исполнили! – чеканил шаг Пал Палыч, – император со старичком-фельдфебелем не осудят». – Рады стараться, ваше императорское величество, – в унисон с ротой прокричал ответ на царское приветствие.
Следом за полком прошла нестроевая команда, а за ней, перед школой солдатских детей, вызвав на губах монарха добродушную улыбку, бодро промаршировал старый фельдфебель в подаренном ему Ряснянским мундире с алым лацканом и в гренадёрке на седой голове.
«Неплохо «шамкалка» прошёл, – поощрительно подумал Пал Палыч. – Помнит ещё полковую выучку. Павловец – это на всю жизнь», – к своему удивлению даже пустил скупую «фельдфебельскую» слезу.
После парада генерал Некрасов выстроил перед императором батальонных и ротных командиров.
– Благодарю за службу, господа, – мягким голосом произнёс император и улыбнулся на офицерскую разноголосицу: от «премного благодарны», до «рады стараться, ваше величество».
Ряснянский пошёл красными пятнами, а Некрасов, дабы оправдать полковой начсостав, решил превратить всё в шутку:
– Сегодня в ночь, ваше величество, помоют полы в казарме, а завтра начну с ними занятия.
– У вас прекрасный полк и прекрасно обученные солдаты, – пошёл вдоль ряда, пожимая руку каждому из офицеров.
– Штабс-капитан Рубанов, – представился Аким, когда очередь дошла до него.
– Максима Акимовича сын?
– Так точно, ваше величество.
– Смотрю, воевали в русско-японскую?! И, судя по наградам – весьма храбро. Помнится, мой дядя, великий князь Владимир Александрович, на гауптвахту вас отправил за сон на дежурстве.., – развеселился от воспоминаний государь. – И вот результат его воспитательской деятельности.
Перешедший от красных пятен к бледно-зелёному цвету лица, Ряснянский собрался сказать, что в этом есть и его немалая педагогическая заслуга, но не решился.
– Молодец, молодец, – ещё раз удостоил рукопожатием Рубанова-младшего император. – Передайте батюшке, пусть навестит меня в Царском Селе. Совсем своего царя забывать начал, – пошёл дальше вдоль ряда, – окрасив последней фразой лик старшего полковника в голубой цвет с красно зелёными прожилками.
«Чего это с Ряснянским? – поразился Аким. – Словно французский художник-импрессионист над ним поработал. Или умылся раствором после окраски моего кителя в Маньчжурской армии.
– Благодарю за отличный парад, – закончив рукопожатия, ещё раз поблагодарил офицеров государь и улыбнулся, на сей раз, от их дружного ответа:
– Рады стараться, ваше величество!
В
казарму полк шёл уже расслабленно и вольно.Солдаты даже позволяли себе зубоскалить с горожанами, поздравляющими их с праздником.
Офицеры замечаний не делали, перебирая в памяти перипетии парада и общение с государем.
А впереди их ждал обед в Зимнем дворце в Высочайшем присутствии.
– Папа', всё прошло как по маслу, – примчавшись на извозчике домой, сообщил отцу Аким. – Ольга, где Николаевская шинель? В ней на обед поеду.
– Я только знаю, где Михайловская шинель, а где Николаевская – не имею понятия, – подтрунивала над мечущимся супругом. – У денщика спрашивай.
– Говорил мне папочка – не жани-и-сь, – шутливо ворчал Аким. – Кстати, папа', сегодня самодержец передал тебе через меня приглашение навестить его в Царском Селе. Очень расстраивался, что стал забывать своего императора…
Семья, в суете сборов, как-то не обратила внимания на это известие, может даже, приняв сообщение за розыгрыш.
– Вот сейчас, смею вас заверить, ненаглядный супруг мой – на гвардейца стали похожи, – любовалась мужем Ольга. – Наконец-то воротник и обшлага украсили золотым шитьём, да алый лацкан на мундир соизволили пристегнуть.
– Спешу, спешу, – чмокнул её в щёку.– Сегодня не ждите. Вечером в офицерском собрании ожидается ещё полковой парадный обед. Заночую на квартире в казарме.
– Ты же говорил, что какого-то майора Вормса там поселил, – насторожилась Ирина Аркадьевна.
– Мама', тогда в библиотеке заночую, – убежал, не став слушать нравоучения женщин о высоком назначении библиотек.
Не откладывая приглашение в долгий ящик, Максим Акимович созвонился с бароном Фредериксом, и в назначенное время, услышав в телефонной трубке голос дворцового телефониста: «Вас вызывают из апартаментов Его императорского величества», – направился в Царское Село, выбрав романтическое путешествие на удалой тройке, а не на поезде.
Кучер Архип Александрович в тёмно-зелёном кафтане, такого же цвета бархатных шароварах и в новом треухе, громко покрикивая на коней, уверенно правил санями.
Застоявшиеся жеребцы бежали широкой размеренной рысью, красиво изогнув шеи и пуская из ноздрей пар.
Мелькнул пёстрый верстовой столб на шоссе.
«Лепота, – кутал ноги в натуральную медвежью полость Рубанов. – Не то, что эти пыльные вагоны и дымящие паровозы.
В раздумьях незаметно добрался до Царского Села: «Как там у Гоголя? Или Сабанеева? «Путешественники ехали без приключений». Нет, всё-таки у Гоголя, потому как на охоте всегда поджидают приключения».
– Барин! – загудел с облучка кучер. – Шементом два десятка вёрст отмахали, – направил тройку вдоль высокой железной ограды, остановив у распахнутых ворот, находящихся под охраной бородатых казаков в чёрных меховых шапках и с шашками наголо. – Прости Осподи! – перекрестился Архип Александрович, увидав вышедшего из-за дерева полицейского в чёрном пальто с поднятым воротником, в чёрных брюках навыпуск, в блестящих чёрных калошах на ботинках и, почему-то, с раскрытым чёрным зонтом над головой в чёрном котелке. – Дождя не наблюдается, а снежок самую малость идёт, – стал глазеть на подошедшего солдата в длинной шинели, папахе и начищенных сапогах.