Держава (том второй)

— Какой наблюдательный юноша, — пригладил седую бородку Беляев.

Лицо его приняло нормальный цвет, ярко выделив алый нос.

— Гляньте на город в бинокль и увидите греющихся у костров солдат, артиллерию и кучу флагов страны Восходящего Солнца.

Мичман хотел что–то сказать про лицо Восходящего Носа, но под строгим взглядом Руднева, сдержался.

— Господа, дело обстоит так, что ночью, под покровом темноты, как любят писать литераторы, придётся сниматься с якорей и прорываться в Порт—Артур, пока японцы официально не объявили нам войну. Впереди ещё целый день, — прервался на стук в дверь, и сурово глянув на вошедшего вестового, произнёс: — Чего тебе?

— Ваше высокоблагородие, — вытянулся тот, — вахтенный начальник прислали доложить, что к нам подошёл катер с французского крейсера «Паскаль».

— Сейчас разберёмся, — покинул кают–компанию Руднев, столкнувшись на палубе с командиром «Паскаля» Виктором Сене.

— О–ля–яля, господин капитан, друг мой Руднев, — зачастил тот, расставив для объятья руки. — Я к вам по поручению этого рыжего коммодора Бейли. Хотим мы этого или нет, но он старший на рейде, — обнял русского капитана француз. — Сейчас собирает всех капитанов, и попросил меня доставить на его «Талбот» и вас, сообщив, что имеет важный документ.

— Я скоро прибуду, господин капитан, — официально козырнул французу Руднев и, вернувшись в кают–компанию, распорядился не расходиться и ждать его возвращения с английского корабля. — А вы, граф Нирод, переоденьтесь в парадную форму и будете меня сопровождать.

В кают–компании английского крейсера собрались командиры военных судов. При появлении Руднева они, как один, поднялись и поприветствовали его.

— Сэр, — подошёл к русскому капитану коммодор Бейли. — Прошу вас ознакомиться с присланным мне документом, — протянул Рудневу конверт.

Вскрыв его, Всеволод Фёдорович пробежал текст глазами, а затем прочёл вслух: «Командиру крейсера «Варяг» Императорского Российского Флота.

Сэр! В виду начала военных действий между Японией и Россией, я имею честь почтительнейше просить Вас покинуть со всеми судами, находящимися под Вашей командой, порт Чемульпо до полудня 9 февраля 1904 года. (27 января 1904 г. по русскому стилю). В противном случае я атакую вас в порту.

Имею честь быть Вашим почтительнейшим слугой.

С. Уриу.

Контр–адмирал Императорского Японского Флота и командующий Японской эскадрой на рейде в Чемульпо».

Капитаны, затаив дыхание, смотрели на задумавшегося высокого, подтянутого русского моряка с густой тёмной бородкой, в прекрасно сшитом парадном мундире и с кортиком на боку.

— Господа, — обратился к ним Руднев. — Если мои корабли не уйдут из порта, адмирал Уриу атакует их в Чемульпо, в результате чего могут пострадать стоящие на рейде нейтральные суда. Я принял решение до полудня покинуть порт. Сэр, — обратился непосредственно к коммодору. — В полдень оба моих корабля выйдут в открытое море, о чём прошу вас сообщить адмиралу Уриу.

— Сэр, — оторопел Бейли. — Это же явная гибель. У вас нет ни одного шанса…

— Возможно, вы сами взорвёте ваши корабли, мосье, — пылко предложил капитан Сене, — а моряков разместим на наших кораблях, — обвёл рукой капитанов.

— Среди матросов не будет погибших, и уцелеют все офицеры. Я поступил бы именно так, — высказал своё мнение капитан итальянского крейсера «Эльба».

— Дорогой мой Риччи Рафаэле Бореа, — пожал руку итальянцу Руднев. — Спасибо за поддержку, но вопрос исчерпан. Я принимаю бой. У русских свои традиции.

— Потому они и завоевали шестую часть суши, — завистливо произнёс коммодор, приглаживая рыжие бакенбарды.

— Синьор Руднев, я буду молиться за вас Ливорнской мадонне, — клятвенно пообещал итальянец.

— А я предлагаю выпить шампанского за храброго мосье Руднева, — бросился обнимать русского капитана Виктор Сене.

Офицеры терпеливо ожидали в кают–компании командира, обсуждая возможности своих кораблей.

— Благодаря тому, что наш четырёхтрубный красавец «Варяг» не имеет бортовой брони, а лишь броневую палубу небольшой толщины, он может давать 23 узла хода, — гордо вещал мичман Губонин. — Это лучший корабль класса лёгких крейсеров дальних разведчиков.

— А этот парусный дедушка с замысловатым названием «Кореец», даже если команда станет дуть в паруса, помогая ветру, с трудом развивает 13 узлов, — подтрунивал над старшим по званию офицером мичман Ляшенко. — Да, Иван Александрович, трудненько вам будет догнать японский броненосец «Асама», дабы сразить его наповал из двух своих восьмидюймовых орудий.

— А у вас и таких нет, — вступился за командира и корабль мичман «Корейца» Левицкий.

— Наши две восьмидюймовки пересилят двенадцать шестидюймовых пушек «Варяга». И комендоры наши лучше обучены.

Лучше бы он этого не говорил.

Артиллерийский офицер «Варяга» Алексей Ляшенко просто взъярился, услышав такой поклёп на комендоров. Да ещё от кого?.. От своего товарища.

Беляев довольно посмеивался, слушая молодёжь и вспоминая себя в их годы.

Спор прекратил вернувшийся с «Талбота» капитан первого ранга.

— Господа. Японский адмирал Уриу всё поставил на свои места. Уходим из порта не ночью, а в полдень и принимаем бой, как любят говорить высокие начальники, с превосходящими силами противника, — оглядел своих офицеров, неожиданно для себя подумав, что некоторых из них видит в последний раз: «Что за глупые мысли, недостойные русского моряка перед боем», — отогнал прочь лирику. — Задача — прорваться в Порт—Артур. В 11:30 снимаемся с якоря. До этого, ещё раз обойти суда и всё привести в боевой порядок: очистить палубу от хлама, если такой имеется и всё, что горит, ненужные снасти там, или доски с брусками, выбросить за борт. Ещё раз проверить водонепроницаемые перегородки, люки, запасные полупорты в артиллерийской палубе. Опробовать противопожарные средства… Словом… Готовьтесь к бою, господа. Шампанского офицерам, — велел содержателю кают–компании.

К одиннадцати часам команда «Варяга», по приказу капитана, была построена на верхней палубе.

Пройдя перед замершим строем, Руднев объявил матросам:

— Война, братцы! Японцы заняли город. В море их эскадра. Нам ничего не остаётся, как с боем идти в Порт—Артур. Помолимся и храбро в бой, братишки. Не посрамим Андреевский флаг.

После молитвы просвистали к вину.

— Молитва да водочка и враг не страшен, — рассуждали матросы, стоя в длинной очереди к ендове, около которой священнодействовал боцман.

— По два раза не подходить, — простужено рычал тот. — А то знаю я вас, чертей одинаковых…

Вскоре на обоих кораблях пробили боевую тревогу и подняли якоря.

— Синьоры-ы, — когда проходили мимо «Эльбы», вопили итальянцы. — Мадонна с вами-и… Со щитом или на щите-е…

«Про какой щит они гуторят? — задумался старший командор шестидюймовой пушки Бондаренко. — Боцман, пожалуй, разрешит полежать на щите, — протёр тряпкой прицел. — Ага! Итальяшки, видать, о том щите гуторят, который тянет миноносец во время состязательной стрельбы, — осенило его. — И откедова макаронники прознали, что я по ём промахнулся… Не иначе кочегарные квартирмейстеры Жигарёв с Журавлёвым в кабаке растрандели, — расстроился он. — Да и машинная команда хороша… Те ещё балаболы… Особливо ихний трюмный механик Сизов. Ну, уж тут я не промажу», — когда вышли на внешний рейд, узрел вдали шесть японских крейсеров и восемь миноносцев: