Державин

Гражданские учреждения мало интересовали Павла. Его увлекали только военная муштра, солдатская шагистика. Развод петербургских караулов вскоре стал центральным событием дня. Император присутствовал на всех вахтпарадах, с увлечением командовал, тут же раздавал награды и наказания, увольнял от службы, отправлял под арест, под суд, в Сибирь.

Что было хорошо для Екатерины — все стало плохо для Павла. Он ненавидел свою мать и в каждом случае поступал так, как никогда бы не поступила она, все старался делать наоборот. Приближенные Екатерины были его врагами; люди, которых она преследовала; получали льготу. Павел выпустил из крепости Н. И. Новикова, упрятанного туда Екатериной, вернул из ссылки А. Н. Радищева. Но автор великой революционной книги был опасен и ему. Поэтому, разрешив писателю приехать из Сибири, Павел поселил его в деревне под полицейским надзором.

Вспомнил царь и о Державине. Его не жаловала Екатерина в последние годы, отстраняла от дел. Павел вызвал Державина и с маху назначил его правителем совета. Такой совет был в свое время создан Екатериной из числа видных сановников. Павел выгнал оттуда прежних его членов и посадил своих приближенных.

Назначение с виду было почетным, но в чем оно заключалось, Державин не знал. Вряд ли и царь, придумавший такую должность, ясно понимал это. Державин без ложной скромности решил было, что он становится старшим в совете, на манер генерал-прокурора в сенате. Но когда господа члены собрались, то каждый оказался выше его и чином и званием. На следующий день вышел указ, по которому Державин назначался только правителем канцелярии совета.

Для президента коммерц-коллегии это выглядело понижением в должности. Державин поехал объясняться с царем. Павел не стал слушать его, понял только, что Державин считает себя в совете не на месте, и закричал:

— Поди в сенат и сиди у меня там смирно, а не то я тебя проучу!

И, сердясь, разбрызгивая чернила, подписал новый указ о том, что «тайный советник Гаврила Державин, за непристойный ответ, перед нами учиненный, отсылается к прежнему его месту», то есть в сенат.

Этот случай наделал в городе шума — Державин был очень популярен. Заговорили о том, что Державин слишком смел и отважен в своих словах, что государь потребовал от него скромности и терпения, а он будто бы сказал, что себя переделать не может, и теперь погибнет птичка от своего язычка. Стишок Державина «На птичку» запомнился хорошо.

Домашние Державина были очень встревожены его столкновением с царем. Особенно напугалась Дарья Алексеевна. Она заставила Державина поехать к одному из вельмож, но разговор ясности не внес. Державин, вернувшись домой, решил объясниться с царем тем языком, в котором был наиболее силен — поэтическим. Так возникла ода Державина «На новый 1797 год», в которой он оценил некоторые хорошие начинания, действительно предпринятые Павлом, и выразил надежды на общий успех его царствования. Несмотря на военные замашки и все чудачества нового царя, такие надежды разделяли многие люди в России. Державин писал:

Он поднял скиптр — и пробежала Струя с небес во мрак темниц; Цепь звучно с узников упала И процвела их бледность лиц; В объятьях семьи восхищенных Облобызали возвращенных Сынов и братьев и мужей; Плоды трудов, свой хлеб насущный, Узрел всяк в житнице своей.

Каждая строка тут имела под собой основание. Павел освободил из тюрем множество людей, в особенности тех, кто сидел за «оскорбление величества», то есть за высказанное вслух дурное мнение о Екатерине II. Он отменил рекрутский набор и вернул семьям взятую в армию крестьянскую молодежь. По его распоряжению был возвращен крестьянам хлеб, забранный из сельских магазинов для провиантского ведомства. Державину понравились новые порядки, введенные в канцеляриях и судах:

От сна всяк к делу поспешает И долг свой тщательно творит; Всяк движется, стремится, внемлет: На стогне крепко страж стоит, Перед зерцалом суд не дремлет.

Знакомый с неправосудием Екатерины II, испытавший крупные неудачи в своих служебных делах, Державин хотел верить, что теперь многое пойдет по-иному и закон станет уважаться как следует.

Ода «На новый 1797 год» сгладила отношения Державина с императором. Он был вызван, милостиво принят, но о новых назначениях царь с ним не заговаривал. Державин заседал в межевом департаменте сената, тихом и захолустном. Его репутация справедливого, честного и неподкупного человека, упроченная столкновением с Павлом I, повлекла за собой новый вид деятельности: к Державину стали обращаться как к третейскому судье по спорным имущественным делам различные семьи, ему поручались опеки над имениями.

Опыт участия в совестных или третейских судах был у Державина и раньше — он разбирал тяжбу известных уральских заводчиков братьев Демидовых по поводу имения стоимостью в миллион рублей и полюбовно уладил спор, решал и другие дела подобного рода, но особенно часто ему пришлось заниматься третейским разбирательством в конце 1790-х годов.

Дела поручались Державину и по указанию царя и по обоюдному согласию споривших сторон; их прошло через его руки более сотни. Среди них попадались сложные, запутанные процессы, в которых спор шел о миллионных состояниях. Кроме того, Державину было доверено восемь опек и попечительств — графа Чернышева, князя Гагарина, князя Голицына, бывшего фаворита Екатерины II Зорича и других. С подлинным бескорыстием выполнял свои опекунские обязанности Державин, и в каждом случае ему удавалось оказывать значительную помощь опекаемым наследникам. Все эти дела, добровольно принимаемые на себя Державиным, настолько разрослись, что с 1800 года он должен был пристроить к своему дому несколько помещений, в которых рассадил писарей и вел прием по делам опеки и совестного суда.

Позднее, в 1801 году, Державин на основании приобретенного опыта составил проект устава третейского совестного суда, в котором видел средство сократить «ябеды» и добиться скорого решения гражданских дел. Заслуживают внимания статьи устава, в которых говорится о гласности суда — в зал заседания предполагалось допускать посторонних лиц, то есть зрителей и слушателей, приговоры суда должны были печататься в ведомостях, можно было публиковать замечания на решения суда и т. д. Документ был представлен Александру I, но не получил утверждения «чрез пронырства завистников» автора, как говорит Державин, придававший проекту большое значение. В стихотворении «Лебедь», посвященном итогам своей деятельности, Державин в числе других заслуг упоминает и о составлении правил третейского совестного суда:

И проповедуя мир миру, Себя всех счастьем веселил

Понадобилось немного месяцев, чтобы Державин вполне разобрался в обстановке нового царствования и заявил о своем разочаровании. Никаких законов в России по-прежнему не соблюдалось, павловские вельможи оказались более хищными грабителями, чем екатерининские, государственные дела были в забросе.

Державин не мог молчать об этом. В 1798 году он выступил с прямым поучением царю. В стихах «На рождение великого князя Михаила Павловича» он заявил о том, что «мира царь — есть раб господень», что

Священна доблесть — право к власти; Лишь правда — над вселенной царь.

И напрасно Павел думает жестокостями утвердить свой трон, напрасно он рассыпает угрозы и наказания;

Престола хищнику, тирану Прилично устрашать рабов; Но богом на престол воззванну Любить их должно, как сынов.

Державин не сомневался в том, что Павел был хищником и тираном на престоле, в нем крепла уверенность, что власть полубезумца-императора долго продлиться не может. Однако он выполнял свои обязанности, стараясь, по мере сил, исправлять зло, исходившее с высоты престола.

В 1799 году Державин был командирован в Шклов Могилевской губернии для рассмотрения жалоб на владельца имения С. Г. Зорича. Щедро одаренный Екатериной II, Зорич жил богатым князьком в своих обширных поместьях и заставлял завидовать себе менее удачливых приобретателей. Давая ход жалобам на Зорича, царский наперсник Кутайсов намеревался прижать его настолько, чтобы он продал имение. На это Кутайсов намекал Державину. Приехав на место и разобравшись в обстановке, Державин установил, что Зорич, в свою очередь, мог выдвигать встречные обвинения против жалобщиков и не заслуживал предания суду. В таком духе он составил свой доклад, чем Кутайсов был весьма недоволен.