Держи меня крепче

Лукьянов это Лукьянов, все, что он сказал, может быть правдой, но с той же вероятностью он мог и соврать. Осведомлен он о происходящем неплохо, значит вопреки собственным словам принял во всем живейшее участие. Парень в подворотне вел себя странно… Может, Лукьянов его и подослал. Чушь, зачем? Я вновь подумала о том, что он остался в доме, и беспокойство вернулось, впрочем, оно и не исчезало. У меня есть над чем ломать голову. Он уйдет… не похоже, что за мной кто-то увязался.

Я замерла, едва справившись с желанием повернуть назад. Это был бы еще один идиотский поступок. Сашу он бы порадовал. Все просто. Я боюсь, что он погибнет, а я так и не узнаю правды о ребенке. Я в досаде закусила губу. Если бы ты вела себя по-другому, он бы сказал. Не уверена, но это возможно. По-другому – это как? Купилась на его слова о любви? Вот уж действительно идиотка. Лукьянов никого любить попросту не способен. Его злит, что я сорвалась с крючка, и он готов приложить некоторые усилия, чтобы все вернуть обратно. А как только… «Как только не будет», – мысленно отрезала я.

Я не заметила, как оказалась возле остановки, и тут же из-за поворота вывернула маршрутка. Я устроилась возле окна, но по дороге мало что видела. Я должна сказать Тимуру. Что сказать? Что побежала вприпрыжку по первому зову? Если я промолчу, а он узнает, будет хуже. Из двух зол выбирают меньшее. И это меньшее способно все уничтожить. Раньше надо было думать, раньше… Раньше, позже, теперь-то что делать? Он ушел? Я вдруг поняла, что больше не в состоянии находиться в маршрутке, сидеть и пялиться в окно. Впрочем, в тот момент я с трудом представляла место, где хотела бы находиться. И все же попросила водителя остановиться. На свежем воздухе мне стало легче дышать. Я сошла с дороги, присела на корточки возле березы, привалилась к ней спиной и зажмурилась, обхватив голову руками. Человек сам кузнец своего несчастья.

У меня зазвонил мобильный, взглянув на дисплей, я вспомнила о Ритке и досадливо чертыхнулась.

– Где ты? – грозно спросила она.

– Возвращаюсь в город.

– У тебя все в порядке?

– А что со мной может случиться?

– Встретилась, с кем хотела?

– Да.

– И что?

– Ничего особо ценного он не сообщил. Злюсь на себя и на весь мир. Так что не доставай.

– Дед тебя спрашивал, дважды. Поторопись, я уже врать замучилась.

Я вышла на дорогу и тормознула первую машину. Вновь уставилась в окно, избегая разговоров с болтливым водителем. Ритке следует сказать спасибо, она привела меня в чувство. Я ничего не узнала о своем ребенке, зато подставилась. Глупо подставилась. Ношусь со своей душой как с писаной торбой, размазывая сопли по роже, а мой друг между тем ждет от меня помощи. Хороша, мать твою… Думай, как помочь Вешнякову. Сейчас это главное.

Парень высадил меня на въезде в город, дальше я добиралась на такси. Моя машина красовалась на стоянке в компании трех-четырех попроще, народ успел разъехаться. Я могла войти в здание через центральный вход, но передумала. Не стоит наводить людей на мысль, что я могу смыться отсюда, когда сочту нужным. Оттого я попросила остановить машину возле супермаркета и к зданию администрации вернулась пешком. Мимо фонтана, к заветному окну. Тут выяснилось, что какой-то придурок окно запер. Грязно выругавшись, я направилась к неприметной двери, служебному входу, которым в основном пользовались водители, уверенная, что с дверью мне повезет не больше, чем с окном. Но повезло. Буквально перед моим носом она открылась, и появился мужчина со смутно знакомым мне лицом. Придержал дверь, пропуская меня, ничем не выдав удивления или заинтересованности. Вздохнув с некоторым облегчением, я заспешила к лифту и увидела Деда. Он собирался уходить домой.

– Ты? – буркнул он с удивлением, точно не ожидал меня увидеть.

– Я очень изменилась?

– Где тебя носит?

– В разных местах. У меня нет для тебя новостей, – предупредила я.

Дед собрался что-то ответить, но передумал, пересек холл, широко шагая, только так и продемонстрировав свое недовольство. Когда он доволен жизнью, поступь его тверда и нетороплива.

Ритка с видом вдовы-страдалицы маялась в приемной.

– Просто дурдом какой-то, – сказала она с отчаянием, вряд ли имея в виду что-то конкретное. Я вернула ключи и поспешила смыться.

В этот момент позвонил Лялин.

– Скажи мне что-нибудь радостное, – попросила я.

– На конверте два хороших отпечатка, разумеется, не Вешнякова. Вдруг повезет? Дергачев сегодня слег в больницу. Сердце прихватило. Может, стоит присмотреться к мужику получше?

– Сердце прихватило? Что ж, у него нервная работа. Как Вешняков?

– Спроси у него.

Вешняков позвонил сам, как только я вошла в кабинет.

– Ты к Деду ходила? – буркнул он.

– Только что столкнулись возле лифта.

– Не юли. Прекрасно ведь поняла, что я имею в виду.

– Я сегодня непонятливая.

– Дать бы тебе в зубы, да грех девушек бить. Ходила? И без твоего ответа знаю. Сегодня меня опять вызывали, но ласковы были до блевоты. «Артем Сергеевич, давайте вместе подумаем, как этот конверт мог оказаться в ящике вашего стола, – передразнил он неведомых мне дознавателей. – Мы знаем вас как честного человека». Короче, спортсмен, комсомолец и просто красавец. По плечу хлопали и просили не переживать.

– Ну и что в этом плохого?

– Все, – отрезал Вешняков. – Людям хорошо известно о нашей с тобой любви.

– Вешняков, мы его найдем. Уж можешь мне поверить.

– Лучше б ты не лезла, ей-богу, – сказал он в досаде, но тут же вздохнул: – Я знаю, ты хотела как лучше…

– Конечно, хотела. И сейчас хочу. Лялин считает, что Дергачева из подозреваемых мы вычеркнуть поторопились. Думаю, не навестить ли мне дядю в больнице?

– Надеюсь, ты в курсе, что показания, полученные под давлением…

– Побойся бога, какое давление? Поговорю с ним ласково…

– Да он на хрен тебя пошлет и будет прав.

– На хрен меня может послать только человек, которому нечего терять в этом городе, к счастью, Дергачев не из таких.

Вешняков что-то буркнул и отключился, а я, оглядев свой кабинет, поняла, что мне здесь нечего делать. Но домой не спешила. Я боялась встретиться с Тимуром. Знает он о моем гостевании на Риткиной даче или нет? Я должна ему все рассказать. Расскажу, и что? Придется объяснять, зачем я туда поехала. Представить его реакцию совсем не трудно. Прав, прав Лялин, сидение на двух стульях до добра не доводит. Когда-то Лукьянов сказал, что закончу я скверно, одинокой пьяницей. Насчет пьянства он погорячился, но в целом все к тому идет.

– Человек сам кузнец своего несчастья, – повторила я вслух.

И вдруг подумала: Тимур несколько часов не звонил. Это не похоже на него. Выходит, он все-таки знает? И тут как раз ожил городской телефон. В тишине кабинета настойчивый звонок прозвучал тревожно, даже пугающе, неудивительно, что у меня кишки скрутило в предчувствии какой-нибудь пакости. Я схватила трубку, подумав испуганно: это Тимур, начисто забыв, что он предпочитает звонить на мобильный.

Голос Албанца я узнала сразу, впрочем, на это он, скорее всего, и рассчитывал.

– Ольга Сергеевна? – издевательски произнес он. – В такой поздний час вы все еще на работе.

– Не переживайте за меня, мне хорошо платят.

– Не сомневаюсь. Ну что, дорогуша? Я оказался прав. Ты встречалась со своим любовником. Сделай одолжение, передай ему, что он труп. Я его достану. Слышишь? Сегодня ему просто повезло. Красиво ушел, тварь. Но это в последний раз.

– Да пошел ты, – ответила я, собираясь повесить трубку.

– Не спеши. А может, я ошибся? Может, нет никакого ребенка, а ты просто трахаешься с ним? И он торчит в этом городе, потому что дуреет без твоих сисек? Или все-таки есть причина? Любопытно, что за игру вы затеяли? Только я вам ее поломаю. Слышишь, деточка? Интересно, твой муженек в курсе? Или он не догадывается о ветвистом украшении на своей башке? Ну, так какой версии я должен придерживаться, дорогуша?