Держись от него подальше

Такого не было. Такого не было! Я не лгу! Я ни разу не просила!

Задыхаюсь.

– Такого не было, – зачем-то выдавливаю, чувствуя нехватку кислорода, а сама думаю, как сбежать.

Насколько позорно будет, если я побегу, а они бросятся следом? Или они такого себе не позволят? А если меня просто стошнит прямо им под ноги? Это будет очень пугающе? Меня оставят в покое?

– Так, получается, я вру? – практически шепчет Олег, делая ко мне шаг, и больше не смеется. Теперь он смотрит мне в глаза, а радужка словно покрылась ледяной коркой.

Мои ладони тотчас потеют, по спине прокатывается холодная волна, а все тело покрывается липким потом.

– Или нет… Выходит, врет наш добрый честный друг Егор? – смеется мне в лицо Олег. – Ты знаешь… Ты его обидела, а мы своих не бросаем, да, ребята?

– Что тебе надо? – шепчу я, едва не плача.

– Да знаешь, просто…

– Ася, – очень вежливо прерывают монолог Олега.

Я с облегчением касаюсь щек. По ним бегут слезы, и, кажется, давно. Но мы все дружно делаем вид, что это не так. На эти мокрые дорожки никто не смотрит, они сейчас не важны.

Костров стоит прямо между парнями, те расступаются в стороны, будто побаиваются его. Мой «фиктивный друг» выглядит спокойным, чуть щурится. Он выше Олега и, кажется, даже шире. Его русые волосы ловят блики солнца, создавая вокруг головы ореол. Он невозмутимо наблюдает за развернувшейся картиной.

– Я освободился. Идем? – говорит он и протягивает мне руку.

Я хватаю ртом воздух и улыбаюсь. Слезы начинают бежать еще сильнее.

– Конечно! – Это самое фальшивое «конечно» в мире.

Костров сжимает мои мокрые от слез пальцы и дергает на себя. Его рукопожатие не очень крепкое, но уверенное. Он не здоровается с Олегом, не кивает ему, даже не смотрит уничижительным взглядом. Тимур просто спокойно уводит меня от лавочки. Как только мы оказываемся на тротуаре, ловит под мышки, и у меня начинается истерика, я уже не держусь на ногах.

Три самых адских дня в моей жизни. Кажется, это предел.

Глава 7

Мы с Костровым молчим всю дорогу. Я ожидала вопросов, но нет – он даже не интересуется, что это было. Не успокаивает меня, не вытирает слезы, а просто делает вид, что так и надо, но по какой-то причине не отпускает мою руку. Теплая кожа прикасается к моей – это успокаивает не хуже валерьянки. За руку Кострова вполне можно держаться, если нужен кто-то для равновесия.

Я никогда не любила этих соплей, и при других обстоятельствах моя истерика была бы неуместной. Но сейчас мы просто идем, переплетая пальцы, молча переходим через дорогу на перекрестке прямо перед спортклубом, заходим в «Шестерочку». Костров покупает там бутылку воды, открывает и протягивает мне.

У CotteCafe сталкиваемся с моими «курочками». Пока мы покупали воду, они успели до него дойти. Практически со слезами на глазах мои бывшие подруги стоят втроем, вцепившись в ручки сумочек, но при виде Кострова отступают и недоуменно переглядываются.

– Мы не знали, что…

– Брось, Оль. – Хоть со мной пытается заговорить Маша, я отвечаю новой королеве улья, которая тут же опускает голову. – Ты же могла меня предупредить?

Киваю ей на прощание – слушать ничего не хочу. Думаю, несмотря ни на что, Егор будет зол, когда обо всем узнает: иначе наша любовь гроша ломаного не стоила. Не так. Я хочу, чтобы узнал, и, едва подумав об этом, торможу.

– Оль! – Разворачиваюсь к ней, кричу, чтобы она услышала с расстояния десяти шагов: – Ты же ему все доложишь так же, как делала раньше?

Она молча облизывает губы и слегка улыбается.

– Я предупреждала, – хрипит она в ответ. – Лучше тебе извиниться и вернуться.

Даже комментировать это не хочу. Костров тоже молчит и почему-то продолжает держать меня за руку. Даже чуть дергает за собой, чтобы шла и ничего не отвечала. Мы не тормозим даже на светофоре, где нам нужно перейти через дорогу. Тимур не останавливается, увидев красный, а идет дальше, до следующего. Кажется, ничто не может сбить его с пути, и это восхищает.

Тимур провожает до подъезда, смотрит, как я открываю дверь, потом закатывает глаза – хмурится, будто делает то, чего совсем не хочет, и заходит со мной. В лифте мы тоже молчим: Костров рассматривает объявление стоматологии под стеклом, я – выжженные кнопки.

Когда открываю дверь в квартиру и собираюсь пригласить «друга» на чай, он уже разворачивается и идет к лифту.

– Завтра в половине восьмого, – сообщает он, когда створки лифта открываются.

Я киваю в ответ и хочу сказать спасибо, но не успеваю – слышу, как робот сообщает, что двери закрываются.

Какой же все-таки этот Костров странный! Очень странный! Но Егор замолчал, когда Тимур попросил, Компашка перед ним расступилась, а еще он живой и постоянный. Вечером он поужинает у окна, потом погуляет с Вячеславом, потом сядет за работу. Утром проснется, сделает зарядку, съест салат, выйдет из дома. Для меня этот повторяющийся цикл – как возможность самой остановиться и просто прикоснуться к чему-то уравновешенному, гармоничному.

Выдохнув, смотрю по сторонам и пытаюсь досчитать до десяти, чтобы успокоиться. Бреду на кухню, ставлю чайник и торможу у окна. Смотрю, как Костров пересекает наш заросший двор, нагибаясь, проходит через дыру в покосившемся старом заборе и легкой походкой спускается с насыпи для погребов на парковку своего дома. С ним здоровается чисто одетый дворник в форменном комбезе какой-то клининговой фирмы. Кивают в знак приветствия немногочисленные соседи, чинно вышагивающие по двору с собаками на поводках. Даже псы во дворе Кострова не такие, как в нашем: все порядочные и воспитанные, с лоснящейся шерстью. Но мне, конечно же, так только кажется.

Когда в окне шестого этажа наконец загорается свет, я улыбаюсь. Костров потягивается, разминает шею, прислоняется к стеклу и изучает двор. Мне даже кажется, что смотрит на мой дом, но я явно додумываю лишнее. Он, конечно, при желании мог бы увидеть меня – я как раз напротив, тоже шестой этаж, но это вряд ли.

– Да? – Сначала отвечаю на звонок, а потом понимаю, с кем говорю.

– Ась, поговорим?

– Егор…

– Ась, прости. Парням объяснил, что это… Ну, что это все хрень полная. Это они не серьезно, ты же понимаешь?

Он говорит так искренно, что хочется сказать «ничего страшного». Наверное, так бы оно и было, но я до сих пор чувствую, как охватывает паника, и это однозначно неприятно: осознавать себя такой жалкой и загнанной.

– Мама на чай звала. – Ложь. – А Сонька по магазинам. – Двойная ложь. – У Жеки тусовка на хате, тебя девчонки ждут. – А вот это, скорее всего, правда, но тошнотворная. Им нужны сплетни и тот, кто честно скажет все, что о них думает. Иначе они чахнут, как залюбленные фикусы.