Дерзкий босс

– Кирюх, тебе надо расслабиться и выпить что-нибудь покрепче. А потом ты мне все расскажешь и мы вместе постараемся найти выход из ситуации. Для этого ведь и нужны друзья, правильно?

Я пытаюсь улыбнуться в ответ и не съязвить, что сейчас мне ничего не поможет. Разве что контакты надежного киллера, который сможет быстро пришить Левандовскую. Но уже через час мое настроение заметно улучшается. Не знаю, что там намешал бармен, но на время я забываю о проблемах, улыбаюсь, знакомлюсь с несколькими красотками, и на миг мне кажется, что все как прежде, ничего ужасного не произошло, вот проснусь утром – и эти несколько дней окажутся просто плохим сном.

– Может, все же расскажешь, что случилось? – спрашивает Андрей, пока я мою руки и не отрываю взгляда от отражения своего раскрасневшегося лица в зеркале уборной.

– Ничего, – вздыхаю, но тут же добавляю: – Дед умер, компания теперь на мне, а Левандовская по завещанию мой надзиратель. И вообще, мне кажется, что она как-то замешана в смерти деда, потому что завещание было изменено за несколько дней до его кончины.

Я это сказал? Произнёс вслух? Серьезно?

Пугливо смотрю по сторонам и выдыхаю, потому что в мужском туалете мы одни.

– Ты думаешь… думаешь, она грохнула твоего деда? Боже, Кирюх, прими мои соболезнования.

– Спасибо. Я не знаю, что думать, но это все так странно, подозрительно и неожиданно. Все ещё не верю, что его нет.

– Мы справимся с этим. Вместе. Я найду людей, они проведут расследование…

– Нет-нет, – перебиваю его, – никаких расследований. Пока что. Я сам попробую выяснить, что произошло. Знаешь, я, наверное, поеду домой. Надо вызвать «трезвого водителя», потому что я приехал на тачке.

– Я не отпущу тебя в таком состоянии домой, друг. Нужно сделать все по-человечески, помянуть Федора Александровича, вспомнить былые времена, когда мы были детьми и ездили с ним на рыбалку. Давай, идем, я все организую. Тебе полегчает.

И мне действительно полегчало. Так полегчало, что я даже не помнил, как добрался домой. Упал на кровать и только уснул, как под ухом, словно назойливая муха, начал жужжать телефон.

Я стону оттого, что голова раскалывается, пытаюсь нащупать мобильник, кривлюсь, потому что каждое движение отдается адской болью в висках, и наконец-то нахожу его.

– Да? – хриплю в телефон, не понимая, кто может звонить в такую рань.

– Царёв, тебя ни на минуту нельзя оставить без присмотра! – Левандовская орет так, что от неожиданности я подпрыгиваю на кровати и отодвигаю телефон подальше от уха.

– Люба? Ты на время, вообще, смотрела? Сколько там? – Пытаюсь сфокусировать взгляд на экране телефона и радуюсь, что Левандовская сейчас далеко от меня. Шесть утра! ШЕСТЬ! – Чего тебе, демон? – стону, закрывая глаза и чувствуя, как медленно проваливаюсь в сон.

– Да, Царев, я в курсе, который час. А знаешь, кто мне позвонил в шесть утра? Нет? Так вот, сейчас я тебя просвещу на этот счет! Мамаев!

– Мамаев? – Мой сонный, задурманенный мозг не в состоянии воспринимать информацию, но даже в трезвом уме я бы не смог ответить на вопрос, кто такой Мамаев.

– Наш главный конкурент. Человек, который уже несколько раз пытался выкупить акции «СтальПрома» и который всеми возможными способами пытается нас подставить, – Люба бьется в истерике, уничтожая мои ушные перепонки.

– Я не понимаю, почему ты решила сообщить мне об этом именно сейчас, – хриплю, потому что горло пересохло, а во рту настоящая пустыня.

– Наверное, потому, что он решил у меня спросить, как здоровье Островского, как его сердце и не собрался ли он случайно уйти в отставку. Навсегда. Сечешь?

– Нет.

– Ты кому-то говорил о смерти Фёдора Александровича?

– Нет! – безбожно вру. Хотя нет, не вру – Андрюха не считается.

– Уверен? Никому-никому? Даже своим многочисленным девкам?

– У нас с ними есть вещи гораздо интересней, чем разговоры о моих родственниках.

– Тогда какого черта в твиттере появилась статья «Куда делся Островский? Ходят слухи, что он скончался, но, чтобы удержать компанию на плаву, внук Царёв скрывает этот факт ото всех»? Ох, а вот еще одна: «Кто на самом деле управляет „СтальПромом“? Островский, его внук или молодая любовница?»! – разьяренно орет Люба.

– Эм-м… – Андрюха не мог разболтать об этом, я уверен, а больше никому я не говорил. Или говорил? Черт, ничего не помню. А может, в туалете был еще кто-то кроме нас? Я ведь не проверял кабинки.

– Эм-м? Это все, что ты можешь мне сказать?

Боже, какая же она истеричка! И как ее только парень терпит?

– С чего ты вообще взяла, что это я кому-то разболтал?

– Потому что об этом знают четыре человека: ты, я, юрист и управляющий дома.

– А еще доктора, полиция и… кто там выдает свидетельство о смерти?

– Короче, Царёв, я сбрасываю адрес, заберешь меня, едем в офис. Нужно решить эту проблему, пока мы не улетели в трубу.

– Я не нанимался твоим водителем! – ору в трубку, но на том конце провода тишина. Чертова стерва отключилась. Фиг ей, я таксистом подрабатывать не собираюсь. Я, вообще-то, новый директор и собственник компании!

Но ровно в семь-тридцать, как по расписанию, несмотря на свою злость, ненависть и желание послать Левандовскую выпалывать грядки в той глуши, откуда она вылезла, я паркуюсь во дворе многоэтажки и через сообщение отчитываюсь, что на месте.

Она выпархивает из подъезда легкой походкой. Неприлично короткое платье, неприлично высокие каблуки, неприлично глубокое декольте и неприлично довольный взгляд. Я даже теряюсь, наблюдая за тем, как уверенной походкой она делает несколько шагов в направлении моей машины.

Неужели вырядилась так, чтобы поразить меня? Или соблазнить? Потому что в таком виде в тачку к мужчине забираются только для одного, и это точно не решение финансовых вопросов компании.

А потом появляется ОН.

Холеный, лощеный, идеально выбритый, необычно бодрый для такого раннего часа и недурно выглядящий мужик. Определенно старше меня лет на десять, если не больше. Одной рукой он обвивает Любу за талию, второй заправляет ей за ухо прядь волос, а она преданным взглядом, словно собачка, заглядывает ему в глаза и ловит каждое слово. Неужели и в самом деле ее парень? Или просто сосед?