Десант времени

– Ох, моя душа, моя единственная, мне и во сне покоя нет, с контрреволюцией и беляками воюю все, - утер вспотевший лоб комиссар.
– Господи, жизнь моя горемычная, меня чуть не убил один офицер. Так я его лицо запомнил, он весь такой сытый и благородный, с усами и волосы у него ежиком. Ух, ненавижу белое офицерье, встречу его - убью без суда и следствия!

Балкин тяжело вздохнул и про себя поблагодарил Всевышнего, что это был только сон. Он огляделся вокруг себя и в полумраке комнаты разглядел свою одежду и его военный спутник - Маузер. "Надо проверить патроны, а то попадешь в переплет", - решил бывший матрос.

– Чей-то зазябла я, мой котик, подбрось-ка поленцев в буржуйку.

– Ох, моя Александра, сколько раз тебе говорил, что нынче уже не буржуйка, а пролетарка.

Снизу с первого этажа Доходного дома "Горчичный мед" послышался шум армейских сапог по дощатому полу многокомнатного барака-гостиницы, где и снимал себе номер комиссар Балкин со своей возлюбленной Сашей Милевской.

– Ктой-то там внизу, аль послышалось, - раздалось из коридора. В этом доме скрывались от большевиков и комиссаров много господ из бывших, а также тех, кто по какой-то причине отстал от Армии Деникина.

Вскоре стук сапог по дощатому полу начал нарастать. Комиссар Балкин сжался, натянув на себя с головой одеяло. "Наверное пройдут мимо, - решил он.
– Вон сколько в доходном доме контрреволюции прячется". Но люди за дверью не прошли, а остановились и постучали к ним.

Саша Милевская начала креститься и что-то нашептывать себе под нос из Библии. Бывший матрос, а ныне комиссар Балкин, испытал плохое предчувствие и вспомнил слова Уполномоченного по городу Орлу Главного Комиссара ВЧК Зурич по поводу его анархического прошлого. Вот ведь, гад, сдал его столичному ВЧК. Расстреляют теперь без суда и следствия, где-нибудь на проселочной дороге, так как он это делал сам с теми, кто сильно походил на беляков или умел изъясняться, как благородный.

– Эй, граждане хорошие, просыпайтесь, уж шесть часов на дворе, а вы все милуетесь там, - чей-то сильный бас говорил уверенно и без агрессии.

– А чего ж вам так приспичило?
– попробовал придать Балкин своему голосу уверенность и начальственность.
– Поди не знаете к кому в дом пожаловали?

Комиссар Балкин распахнул дверь и увидел перед собой рослых военных с шашками и кобурами. Они были одеты в иностранные американские и английские френчи с кожаными фуражками и с красными бантами на голове. В дни революционных преобразований и начале Гражданской Войны военная форма на солдатах Красной армии, в том числе ВЧК, была самая разнообразная. Оставшаяся армейская от Царской России и кавалерии, до формы иностранных армий шла в ход в экипировке Красной Армии и ВЧК. Главное отличие красных от белых состояло иногда лишь в красной повязке на рукаве или на папахе и красным бантом на груди.

– Не вы ли будете комиссар Балкин?

– Так точно, товарищи красные военные, перед вами Владислав Балкин, бывший матрос, сражавшийся с японскими военными кораблями, в 1917 году штурмовавший Зимний Дворец, а теперь революционный комиссар ВЧК, - комиссар не успел договорить, как военные быстро вошли к нему в номер и закрыли за собой дверь. Только сейчас, когда Милевская накинула на себя длинную шаль и зажгла еще несколько свечей, Балкин рассмотрел их получше. Незнакомцев было пять человек, все они были высокие с сильными руками и по-жандармски закрученными вверх усами. Военные уверенно смотрели ему прямо в глаза, и не зная почему, но Балкин испытал страх, словно сон пришел к нему наяву.

– Мы, товарищ комиссар, из Московского ВЧК, по поводу срочной отправки драгоценностей в столицу для Управделами Совнаркома. Слыхали поди про депешу?

– Так точно, товарищи военные, так вы стало быть из Особого Отдела ВЧК?
– спросил ненароком Балкин и покосился на метающийся в тени свечей шкаф. Из-под него предательски высовывалась белая крыса со сверкающим на ее шее крупным бриллиантом.

– Товарищи, у вас и мандат имеется?

Хмурые военные, видно уставшие с дороги, не ответили сразу, а решили подождать, что скажет их старший. С кавалерийскими усиками и в красной атласной рубахе под военным френчем, он встретился взглядом с крысой и невольно с удалью и по-военному беззаботно рассмеялся.

– Мандат, говоришь, ну дела Балкин, я еще такого не видел, что бы крыса и...,- так и не договорив до конца фразу, старший чекист передал бумагу комиссару Балкину.

Тот с отсутствующим видом взял чуть желтоватую и жесткую бумагу и уперся в нее взглядом, бездумно читая, а сам думая о драгоценностях, с которыми ему предстоит расстаться: Российская Социалистическая Федеративная Советская Республика. Всероссийская Чрезвычайная Комиссия по борьбе с конт-революцией, спекуляцией и преступлением по должности при Совете Народных Комиссаров. 30 октября 1919 года. N 54624. Москва, Бол. Лубянка, 11. тел. 5-25-07. Мандат. Настоящим поручается комиссару ВЧК тов. Бережному забрать все реквизированные драгоценности и золото из Наркомата города Орла. Всем оказывать содействие в скором выполнении приказа. Подписи: Комиссар, Секретарь. Печать.

– Хорошо, товарищи, - кивнул головой Балкин и сам того не желая спросил: - Как там в Москве?

Матрос-чекист встретился взглядом со старшим группы ВЧК и пожалел, что спросил. На глазах чекиста стала нарастать ненависть, причину которой так и не мог понять Балкин.

– Слушай, ты - мля орловская, ты что же думаешь, что нас сюда товарищ Дзержинский разговоры с тобой балакать направил? Одну минуту на сборы, и вперед с нами в Наркомат!

Балкин решил больше не испытывать судьбу, понимая, что как бы они не торопились, а найдут время и сверят драгоценности с описью. Вот тогда, без разговоров поставят его к стенке из-за недостачи. Однако, было в этих военных и нечто странное, то что сразу бросалось в глаза. "Не буду больше перчить, а то как убьют меня и будут правы с таким мандатом", - решил орловский комиссар и быстро собрался, повесив на пояс кобуру с Маузером.

Уже выходя вниз по длинным полутемным коридором Доходного дома, главный из чекистов шепнул на ухо своему помощнику: - Забродов, ты остаешься здесь с Костылевым и переверни всю его комнату. Там вон на белой крысе бриллиант розоватый висел карат на 5, а уж у актриски тоже видать есть, что экспроприировать.

– Есть Ваше Высокбродие, а коли пищать начнет?

– Сам знаешь, что делать, Забродов, не ты ли душил политических в своей жандармке

на Александровском бульваре в Москве.

Было видно как глаза бывшего жандармского урядника налились кровью и он начал сверлить глазами своего атамана. Побелевшими губами он зашептал, что-то про службу Богу, Царю, Отечеству...

– Да, ладно, Забродов, на том свете нам все проститься, только ты вот Бога не вплетай. Да вот еще, в Наркомат не суйтесь, как драгоценности найдете, валите в полесье, за болота...- бросил через плечо атаман и быстро пошел за комиссаром Балкиным.

На улице перед номерами спешилось еще не менее дюжины военных. Комиссар Балкин отметил про себя их внешний вид, а также как они заскакивали в седло. "Видно опытные наездники, словно казаки донские. Вон у них даже бурки к седлу приторочены и винтовки... А как они лошадьми управляют, без поводьев и шенкелей лишь посулами рук и ног, словно с детства сидят на лошадях", - подумал матрос-чекист, и что-то отложил в мыслях про себя, но так и не приняв решения. Балкину дали оседланного коня, и отряд в 16 конников сорвался в галоп по еще спящему и темному городу. Лишь изредка где-то брехали собаки, да булочники и молочники спозаранку везли на рынок и торговым лавкам свой товар.

Вскорости им встретился патрульный милицейский наряд. Трое военных с винтовками на плече и гранатами на поясе шли по еще влажной от ночной изморози мостовой. Старший наряда был в кожаной куртке и револьвером на поясе. Когда конный отряд приблизился, конники сдержали лошадей натянув поводья, но так, чтобы они не заржали.

– Остановитесь граждане военные, куда направляемся?
– остановил конников старший патрульный.
– Куда так спешим, аль случилось что?