Десант времени

– Так, ты значит заместитель начальника милиции Мценска? Ну вот и успокойся и говори... Что? Откуда у вас белые? Напали, расстреливают, убивают... Сколько их? Не меньше сотни... Понял, держитесь высылаем отряд. Как не кому держаться, все убиты...

Комиссар ВЧК повесил трубку и устало схватился за голову.

– Матерь божья! Белые опять на Мценск напали, убивают и расстреливаю военный гарнизон, милицию, работников Совнаркома... Вот так, Лацис.

– Что делать будем, товарищ комиссар?

– Сам не знаю, Лацис. Эх, жить - мучиться, а умереть не хочется... Как я про все это в Москве доложу? Да меня первого к стенке надо! Но ни чего доберусь я до тебя Гришка рыжий, все жилы выну, а правду узнаю...

Артузов вдруг вспомнил про Лациса и про Мценск. Не долго думая, комиссар ВЧК достал из деревянной кобуры Маузер и прислонил к голове чекиста латышского происхождения.

– Слушай меня сюда, лепетун латышский, бери все свое орловское ВЧК - недоделанное и вместе с броневиком, что на мосту, скачите в Мценск. Помереть разрешаю, но не сгибаться и не продавать свою жизнь задешево... Ты понял, чухонец? А коли не поймешь, я тебя из этого Маузера, да своею рукою, и при всех на площади!

Булыжная площадь городского вокзала содрогнулась от ударов копыт красной конницы и нескольких тачанок позади конного полка, когда комиссар ВЧК Артузов, примкнув к командирам, поскакал вперед, туда откуда должны были появиться белые. Он понимал, что если его сегодня убьют в бою - это будет не худшее, что могло его ждать впереди...

5

Тяжелый бронепоезд "Грозный" представлял из себя хорошо вооруженный и бронированный состав. К тяжелому и мощному паровозу было прицеплено восемь бронированных площадок с 6-дюймовыми артиллерийскими орудиями для нанесения эшелонированных ударов по неприятелю и шесть 3-х дюймовых орудия и два десятка пулемета для ближнего боя. На последней платформе было установлено одно 12-дюймовое корабельное орудие - эта и была гордость и небывалая сила бронепоезда "Грозный".

– Ну, что варяги, сегодня судный день придет Орловским Советам народных комиссаров и всей их бисовой родне!
– воинственно крикнул корниловский капитан артиллерии Корнеев и отхлебнул из бутыли самогону. Он оглядел несколько белогвардейцев и машиниста, которые находились с ним в головном бронированном паровозе бронепоезда.

– Постреляем славно, Вашескобродие, как подъедем к городу, зарядим наш "уничтожитель" корабельный, да по Советам и комиссарам ка-а-к.... жахнем, - весело засмеялся солдат с безумными и дикими глазами.

– Верно говоришь, постреляем славно... А как расстреляем все снаряды отцепим эту платформу, да пушку взорвем.

– Это почему, Вашескобродие?

– Тяжелая она зараза, мы с этой корабельной пушкой тащиться будем тихо, да и не все мосты нас выдюжат, - сплюнул на железный пол капитан Корнеев.
– Да, ты не горюй, вояка, на красных у нас снарядов и патронов хватит. Красные хорошо постарались, видно хотели отправить состав на юг, против Деникина.

– Не много нас, Вашескобродие, десяток только и набралось, кто с пушками дело имел, так что только пять орудий закроем, а на пулеметы надо бы еще людей брать.

– Возьмем с числа арестованных еще человек десять... Думаешь все из них Советы любят?

– А надо бы проверить, - отозвался прапорщик Суховей из Дроздовской дивизии.

– Разрешите сходить да проверить, что рабочие с бронепоезда предпочтут: помереть или биться за Отчизну против комиссаров.

– Так, ты думаешь, что они рабочие, а не большевики?

– Да, вроде не похожи на большевиков, господин капитан, они все в рабочей одежде были, ремонты у них шли, - надел на себя белую фуражку с красным кантом прапорщик и поправил кобуру с револьвером.
– Стало быть приведу человек десять-пятнадцать, а к ним приставим еще наших для пущего контроля.

– Потом, все равно их к стенке поставим, как наши с отрядом подойдут.

– А что, Вашескобродие, этот чекист продажный Витька Проньков, может и его к стенке?

– Что тебе его рожа не гожа, подъесаул?

– Так вон, бачили, что он душитель был, много людей на небеса отправил до революции.

– Так то было до революции, а сейчас он красных душит, - еще раз отхлебнул самогону капитан Корнеев.
– По мне так его тоже к стенке надо... Человек сам себе убийца, где сейчас святых найдешь.

– Нет греха непрощеного, кроме греха нераскаянного, - вставил свое слово бородатый и видно богобоязненный белогвардеец.
– Может этот Витька раскаялся.

– Могила его исправит...

Не прошло и получаса, как к головному вагону прапорщик Суховей привел с дюжину арестованных рабочих с бронепоезда. Они озирались по сторонам, думая, что это уловка и их сейчас расстреляют. Но тут из бронированного паровоза показался капитан Корнеев.

– Рабочие, слушаю сюда... Большевицкая власть со дня на день рухнет. Вся Сибирь, Дальний Восток, Тамбов, Воронеж, Екатеринодар, Ростов охвачены огнем, везде уничтожают большевиков и комиссаров. Не пройдет и нескольких месяцев как красных не будет на Руси, - капитан Корнеев достал револьвер из кобуры и поднял над головой.
– Я вас спрашиваю, с кем вы хотите быть с нами или с теми иудами, кого даже хоронить не будут?

Шли секунды, но ни кто из дюжины рабочих не проронил и слова, ожидая, что будет дальше. Капитан несколько раз выстрелил в воздух и крикнул прапорщику Суховей.

– Давай, прапорщик, голубчик, разведи их по платформам, пусть еще послужат своей Великой России и Белой армии...

Капитан милиции Григорий Семенов только перестал переодеваться в форму железнодорожника РЖД, когда раздались выстрелы на бронепоезде. Длиннополые шинели с двумя рядами пуговиц, да путейская фуражка, были неудобны для ношения оружия, но с трудом оперативник смог спрятать подмышки широкополой шинели два нагана.

Одевшись железнодорожником, Григорий Семенов оглянул красноармейцев.

– Бойцы, мы должны выполнить приказ и отогнать бронепоезд на юг. Если мы подведем, то нас запишут в предателей и трусов. Вот мы сейчас пойдем с Брылиным и попробуем захватить паровоз. Остальные разделятся на две группы. Одна из них поддержит нас, если будет горячо, а другая захватит депо, где арестованы рабочие и солдаты бронепоезда. Как вы их освободите, бегом на выходную стрелку, мы вас там подберем.