Десант. Повесть о школьном друге

Рядом с медалью «За отвагу» на груди у лейтенанта Некрасова появился первый орден. А его родная дивизия за успешное проведение Невельской операции удостоилась ордена Красного Знамени.

…Орудия замолчали, изредка на флангах раздавались приглушенные расстоянием автоматные очереди. А снег падал и падал, густой и крупный. Мокрыми хлопьями покрывал болотистую землю, непрестанно засевая огненную позицию, и бойцам то и дело приходилось еще разгребать, обметать минометы и ящики с боеприпасами. Продрогшие от холода и сырости красноармейцы были рады и такой работе, только бы согреться. Укрытия соорудили временные - легкие шалаши, обтянутые плащ-палатками. Некрасов знал - обстановка неопределенная: то ли основательно закрепляться и готовить огонь по противнику, то ли вскоре сниматься и продолжать марш. Гвардии лейтенант, промерзший и простуженный, совещался со старшиной Бояркиным: надо было срочно пополнять запас мин и продовольствия. В это время и прибежал посыльный:

–  Товарищ гвардии лейтенант, комбат вызывает.

–  Некрасов, - сказал командир стрелкового батальона, - пойдешь в дивизию, в политотдел. Догадываешься зачем? Получишь партийный билет. Поздравляю. Сначала заверни в штаб полка, замполит дорогу укажет. Понял? Ну, давай.

Слова комбата сильно обрадовали. Со дня на день Леопольд ожидал вызова в политотдел. Прошло около месяца, как он, кандидат в члены ВКП(б), подал заявление о приеме в члены партии. Несколько строчек этого заявления переписывал трижды, хотелось выразить кратко и точно самую главную свою мысль. И помнит его от слова до слова: «Прошу принять меня в члены Всесоюзной Коммунистической партии (большевиков). Хочу сражаться за Родину коммунистом. Клянусь быть верным делу партии до конца жизни». Перед последними боями он был принят - и вот сегодня получит партийный билет.

По дороге в штаб полка Леопольд раздумывал, как быстрее и лучше добраться до политотдела. Дорог каждый час. Коли начнется бой или марш, его место - в роте. А предстоит дорожка не близкая, километров семь туда и столько же обратно. Ветер поднялся, такая снежная круговерть учинилась… А что, если на лыжах? Занять у пехотинцев - они не откажут - и махнуть. Лыжи не подведут, все-таки старые друзья. Так он и сделает.

У замполита полка Некрасов встретил гвардии капитана артиллериста. Оказывается, того тоже вызвали для получения партбилета. Хорошо: пойдем вместе. Леопольд предложил ему идти на лыжах:

–  Снегу навалило - быстро покатим.

–  А ты как ходишь?

–  Нормально.

–  Ну что ж, принимаю.

Через полчаса, приладив лыжи, офицеры двинулись в путь. Шли поначалу робко: вьюга разыгралась не на шутку. В лесу еще кое-как различали дорогу, а в поле завертело так, что ни зги не видать. Некрасов - на это обратил внимание артиллерист - встал в голову и уверенно пробивал лыжню в липучем и рыхлом снегу. Не самоуверен ли молодой лейтенант? Однако вскоре гвардии капитан убедился, что перед ним идет бывалый и умелый лыжник. И сам неплохой спортсмен, он оценил широкий, накатистый шаг Некрасова, плавность и расчетливость его движений. И парень-то заботливый, то и дело оглядывается: не отстал ли спутник, не потерялся? С таким не пропадешь.

А передвигаться становилось все тяжелей. Мокрый снег залеплял глаза, продувал шинели. Беспокоило: как бы не заблудиться. Но Некрасов время от времени поглядывал на компас, прикрепленный к запястью, и решительно махал рукой: мол, за мной, порядок.

Они безошибочно вышли на окраину небольшой деревни и в назначенное время отыскали политотдел дивизии, размещавшийся в нескольких избах. Перевели дыхание, отряхнули снег с шинелей и шапок и молодцевато вступили в горницу. Здесь было тепло и светло. Над снарядными гильзами едва колебались языки пламени. Доложили о прибытии, сняли шинели и присели на скамейку, внутренне собранные, готовые к торжественной минуте.

Партийные билеты вручал немолодой, строгий гвардии полковник. Леопольд видел его не раз, но знаком не был. Когда Некрасов представился, полковник внимательно и долго поглядел на него, возможно, что-то припоминая.

–  Гвардии лейтенант Некрасов Леопольд Борисович.

Вот и настал его черед. Леопольд встал, привычно одернул гимнастерку и шагнул к гвардии полковнику. Тот улыбнулся и мягко спросил:

–  Скажите, товарищ гвардии лейтенант, ваш отец Борис Петрович Некрасов был геологом… известным геологом? Не правда ли?

–  Так точно, - ответил Леопольд, сдерживая волнение.

Неожиданный вопрос вызвал в памяти образ отца.

Вот он легкой и быстрой походкой геолога входит во двор теперь далекого дома 19 по Спасоналивковскому переулку, вернулся из долгой экспедиции. И Ляпа бежит ему навстречу и радостно кричит: «Папа!»

–  Борис Петрович в основном занимался разведкой редких и цветных металлов. Верно?

–  Совершенно верно, - горячий ком подступил к горлу Леопольда.

–  А вы похожи на него, лейтенант. Да, знаете ли, глаза и лоб - совершенно отцовские… Знавал я Бориса Петровича. По многолетней совместной работе. Кристальной чистоты человек, энергичный, решительный, смелый и душевный. Гражданскую войну геройски прошел. Талантливый инженер и ученый.
– Гвардии полковник взял со стола партийный билет, бережно передал его Леопольду и крепко пожал ему руку.
– Желаю вам, Леопольд Борисович, во всех, знаете ли, делах и поступках быть достойным отца. Воюйте так же храбро, как он в гражданскую… как сейчас бы воевал. За него сражайтесь.

…Когда по ночному полю и лесу, в бушующую метель офицеры возвращались в свою часть, дорога не казалась им такой тяжелой, как днем. А Леопольд повторял про себя слова пожилого полковника, который помнил и так высоко ценил его отца. Надо же так случиться, что в глухой белорусской деревушке и в темном буранном поле, накануне новых схваток с врагом, ему дано пережить встречу с отцом, самым дорогим человеком.

Гвардии лейтенант прибыл в роту незадолго до приказа комбата готовить огонь по скоплению пехоты противника и, не успев отдохнуть и согреться, тотчас принялся за работу.

Глава пятая. Город Городок

1

Вслед за Невельской операцией тотчас последовала Городокская. Бой не прекращался. 248-й гвардейский стрелковый полк вместе с другими частями 11-й гвардейской армии повернул на юг и, шагая по лесам и болотам, сбивая заслоны врага, нацелился на город Городок.

«Эх, ну и жизнь, дорогой, - писал Леопольд Игорю Демьянову, - ангелы смерти летают над головой в виде мин и снарядов, как пыль в Москве. Ведь твое письмо получил три дня назад и таскаю в кармане по болотам, снегу, грязи и черт знает где, оно все посинело, расплылось и наконец замерзло. Подходит мой черед, остался я пятый и четыре подчиненных, а ведь это у офицера. Ну ее к черту, эту проклятую войну…

Эх, Гоша, опять приказ выступать. Буду жив - допишу…»

«И вот уже две недели наступления - вперед! Тебе может показаться - подумаешь, только две недели, - обращался он к школьному другу, - ты не знаешь тогда, что значит один день в наступлении и что значит: «Наши части заняли один населенный пункт».

Невелик город Городок, районный центр Витебской области, с двумя небольшими предприятиями, но завоевать его оказалось трудно. Фашисты превратили Городок в своеобразную полевую крепость на подступах к Витебску. Они создали мощную оборонительную систему, включавшую четыре рубежа. Самым трудным для прорыва был последний, проходивший по городским окраинам.

С трех сторон окруженный водными преградами, Городок словно самой природой был приспособлен к обороне. Правда, реки и озера сковал лед, но какие искусство и храбрость надо было проявить, чтобы преодолеть открытое ледовое пространство, над которым господствовали береговые высоты, густо нашпигованные огневыми позициями артиллерии и минометов.

Противник неистово сопротивлялся, непрерывно контратаковал. Уже в первые дни наступления пришлось вывести в тыл наш 1-й танковый корпус, который понес большие потери. Лишь к исходу 21 декабря советские войска прорвали два оборонительных рубежа фашистов и приблизились к третьему, проходившему по южному берегу озера Кошо, рекам Горожанке и Пальминке.