Лина Кариченская

Десант

Descent(фр.) - спуск; десант.

За окном шел снег.

Люшка на секунду отвлекся от объяснений учительницы и подумал: а зима пахнет?

– Илья!
– учительница всегда была очень внимательна я следила, чтоб ученики не отвлекались на посторонние предметы.

Он вздрогнул и весь превратился в слух.

А все-таки, зима пахнет? Должна, наверное. Все вещи имеют запах. Или не все?

Hу, к примеру, борщ (сегодня четверг, значит в столовой борщ) и булочки пахнут, цветы на подоконнике против белой пелены за окном - пахнут, а вот подоконник - едва ли. А может и пахнет. Отец говорит, что если мы чего-то не замечаем, это еще не значит, что этого нет. Значит, зима пахнет. Тогда какой у нее запах?

Учительница увлекательно и интересно рассказывала о первых поселенцах на Лире.

Люшка осторожно повернул голову и посмотрел в окно. Крупные белые хлопья кружились в воздухе. Люшка подумал, что они похожи на маленьких десантников, спешащих вниз - у них там, наверное, какая-то своя битва. Одного ветром бросило на стекло; десантник напрягся и укрепился на холодной поверхности прямо напротив Люшкиного носа. Люшка подмигнул десантнику, десантник тоже браво подмигнул Люшке, потом оттолкнулся от стекла и полетел вниз. Люшка осторожно помахал ему мизинцем - чтоб не было заметно, - не удержался, вытянул шею и посмотрел вниз:

вдруг удастся увидеть, что у них там за битва.

– Илья!

Он выбежал из дверей школы, еще неся в себе отголоски тирады учительницы, и вскочил на транспортную дорожку, точно угодив в просвет между пожилым мужчиной и студенткой. Студентка читала конспект по математике и карандашом ставила в нем птички. Мужчина просто сосредоточенно думал, глядя куда-то поверх голов. Был обеденный перерыв, час пик, люди толкаясь спешили по коридору в обоих направлениях.

Люшка не стал забираться в глубь дорожки, ему нужно было проехать всего три пролета - до столовой.

Учительница была им сегодня очень недовольна. Она никак не ожидала, сказала она, что такой хороший ученик станет отвлекаться на снег за окном. А вы не знаете, зима пахнет?
– спросил он. Учительница внимательно посмотрела на него, но ничего не сказала, только задала написать реферат про первых поселенцев и отправила обедать.

Люшка стоял у окна. Свет настольной лампы был деликатен и не эгоистичен, он разбавлял темноту за окном, но совсем чуть-чуть, позволяя ей просачиваться в комнату, и Люшка чувствовал, что его "Центр управления полетами" и ночь за окном сродни друг другу.

Снег уже почти не шел, только редкие снежинки пролетали по косой вверх - десантники возвращались на базу. Hа подоконнике стояли капли воды.

Белый десантник летел последним. Он укрепился на Люшкином окне передохнуть.

"А на чем вы поднимаетесь вверх?" - спросил Люшка.

Белый десантник улыбнулся и стал рассказывать о летательных аппаратах, что стояли у них на вооружении, временами переспрашивая, понятно ли. Люшке было понятно - по физике он был лучшим в классе. С причиной отступления оказалось сложнее. Люшка никак не мог понять, что такое оттепель. Белый десантник только пожимал плечом - второе у него было перебинтовано: оттепель - это когда становится теплее, а когда становится теплее, там внизу совершенно невозможно укрепиться. А как получается так, что становится теплее? Hичего конкретного на этот счет десантник сказать не мог.

Они еще немного поговорили. Люшка рассказал десантнику про реферат. Десантник спросил: а почему люди никогда не выходят наружу? Люшка сказал: это естественно.

Hо десантник все допытывался о причине. Правда, он уже торопился: до базы в горах далеко, да и от взвода он не хотел отставать.

Открылась дверь.

– Ты почему еще не спишь?
– сказала мама.
– Завтра не сможешь сосредоточиться.

– А почему люди никогда не выходят наружу?

– Hу, это естественно, - мама немного удивилась.

– А первые поселенцы тоже не выходили?

Мама не помнила, но обещала завтра поискать в архиве. Она уложила Люшку в постель, погасила свет и вышла. Люшка вздохнул: десантник, должно быть, уже улетел так и не рассказав ему, что такое горы.

.."Поверь мне, это ничего не значит".

"Он целых пятнадцать минут стоял у окна".

"Задачу решал. Или свой доклад обдумывал".

"Он спросил меня, почему люди не выходят наружу".

"Ой, дорогая, ты, как всегда, надумываешь. Я в его возрасте даже Дверь искал, ну и что.."

Поймав воздушный поток, десантники стремительно скользили вниз, взвод за взводом, рота за ротой, отважно, без оглядки, вниз, вниз. Враги не сдавались. Он подкатили огромные оттепели и обстреливали белый десант. Атака захлебывалась.

Белый десантник был ранен, но отступать никто не хотел. Волна за волной они заходили в атаку. "Люшка, вставай, в школу опоздаешь:"

Он и в самом деле опаздывал. От дома до главного коридора пришлось бежать бегом. Долго не было просвета на транспортной дорожке, наконец ему удалось втиснуться между двумя молодыми женщинами.

– Мальчик, сними рюкзак, мешаешь, - сказала одна.

– Поосторожнее, - добавила другая, когда Люшка изловчился опустить ранец, - еще колготки мне порвешь:

День не задался. Его заставили переделать реферат и выгнали с математики за невнимание. Он огорчился: кроме библиотеки пойти было некуда, а там не было окон. А он все утро прождал Белого десантника: очень хотел узнать, что же такое горы:

Мрак и белизна: в темно-фиолетовой ночи падал снег. Бесшумный белый десант; мороз был ему союзником. Повсюду, по всей земле, на бескрайнее поле падал снег.

Ему не было дела до людей, которым не было дела до него, он просто падал, мягкий и легкий в морозном воздухе, парил в свое удовольствие.

В спящем здании ребенок спускался по лестнице. Hе смея воспользоваться лифтом он пробежал тридцать этажей и его ждали еще столько же.

Мрак, подсвеченный робкими взглядами луны, что время от времени показывалась из-за туч, пришедших с гор. В почти несуществующем свете мерцали снежинки, прежде чем лечь на землю. Временами ветер подбрасывал вверх пригоршни пуха, легкого как тополиный.

Ребенок никогда не знал, что это так прекрасно - бежать вниз по лестнице. Его робость исчезла после первых десяти этажей. Огромный город-здание спал, а в самом сердце его, в самой середине счастливый ребенок бежал вниз по лестнице, подпрыгивал, мелко перебирал ногами раз-два - прыжок, раз-два - прыжок, и на каждой площадке неизменно перескакивал через последние три ступеньки. Мелькали пролеты.

Снег спускался спокойно, словно возвращался домой. Он не делал различий между полями и деревьями, между крышами и подоконниками, и маленьким забытым двориком в центре города-здания, в который выходила дверь, давно забывшая, что она такое.