Десница великого мастера
Шрифт:
У царского духовника Амбросия тело покрылось какими-то странными язвами. Весь двор и вся Мцхета желали, чтобы у него оказалась проказа и чтобы она унесла в могилу этого злого попа.
Георгий и Гиршел то охотились, то пировали. За пирами следовала охота, за охотой снова пиры, скачки, джигитовка, метание копья. Прибыл младший сын цхратбийского эристава Дачи с молодой супругой Русудан, урожденной Фанаскертели. Монашеская желтизна сошла с ее лица, грудь и бедра округлились. Мужчинам нравились едва заметные усики над ее маленьким, как колечко, ртом. С затаенной страстью опускала она веки с длинными ресницами, без стеснения ходила по городу, курила опиум и увлекалась охотой. Георгий и Гиршел спаивали цхратбийского эристава Дачи и по очереди таскали его жену с собой на охоту. Мцхетские жители сложили про
В выпивке царь и эристав были сильнее ее, зато в метании копья она побеждала обоих. Эристава Дачи мало трогала предстоящая свадьба его родственницы Шорены.
Он разузнал, что царь Георгий расположен к невесте владетеля Квелисцихе, и говорил Шорене:
— Я советую тебе отказаться от замужества с Гиршелом.
Больше всего его занимала дрессировка соколов по лазскому способу: он решил в своем эриставстве ввести этот новый вид охоты. На террасах дворца до поздней ночи раздавался смех и говор гостей. Скучающие без войны азнауры собрались в Мцхете. С ними из эриставств приехало много молодых жен и вдов. Все они ехали в Мцхету, чтобы получить благословение католикоса, но Мелхиседек был в отъезде, и потому молельщики ограничивались милостями Бахуса и Афродиты. К забавам Георгия и Гиршела прибавилось еще одно развлечение: какой-то ингилоец привез царю из Кахетии двух гепардов.
Как раз в этот день Георгий и Гиршел пригласили Арсакидзе обучать сокола охоте по лазскому способу.
«До соколов ли мне? — думал мастер. — Мелхиседек скоро вернется из Кларджети, к его приезду нужно закончить Светицховели. Он привезет византийских гостей, а через несколько недель должно состояться освящение храма».
Не нравилась главному зодчему роль царского сокольничего… Дворец облетела весть о том, что привезли гепардов. В дворцовом саду собрались гости — придворные дамы и азнауры. Из дворца вышли Георгий и Гиршел. У каждого из них на левой руке сидело по соколу цвета кольчуги, а сами они были в кольчугах песочного цвета.
Царь передал своего сокола Арсакидзе и подошел к ингилойцу.
— Как ты поймал гепардов? — спросил он.
— Мы роем в горах большую яму, царь-батоно, прикрываем ее прутьями, сажаем над ямой щенка с продырявленным ухом. В дыру вдета длинная веревка. Конец веревки держит в руках спрятавшийся в безопасном месте охотник. Рот у охотника завязан мокрой тряпкой. Так всю ночь и сидят они — щенок и охотник. Время от времени охотник дергает за веревку, щенок воет от боли. Гепард любит собачье мясо. Услышав собачий визг, он подкрадывается поближе и прыгает прямо на щенка. Прутья ломаются, и зверь проваливается в яму,
— А затем? — нетерпеливо спрашивает царь.
— А затем мы вытаскиваем зверя из ямы и связываем, потом колотим и морим его голодом. Снова бьем и снова морим голодом.
— В Египте гепардов ловят сетями, — заметил Гиршел. Он предложил послать за Шореной придворную даму Анчабаисдзе и Русудан, супругу эристава Дачи. Царь приказал вызвать Фарсмана, как опытного заклинателя и укротителя. Ингилоец сидел на земле и держал в руках концы веревок и плеть. Когда гепарды рычали на окружающих, он замахивался плетью, которая свистела в воздухе. Так в Грузии аробщики погоняют буйволов. В царском саду распустились иранские розы, красные, как кровь, белые, как сердцевина миндаля, и бледно-желтые, как слоновая кость. Цвели садовые маки, шафраны и гвоздики разных сортов-для описания их расцветок не хватило бы ни времени, ни слов. В беседке собрались гости: азнауры и дамы-красавицы, прибывшие из эриставств. Была тут Дедисимеди — единственная дочь владетеля Тмогвского замка, полногрудая, с бровями, натянутыми, как лук, и руками, белыми, как молоко, с длинными пальцами, какие рисовали на фресках тогдашние художники. Младшая дочь Шарвашисдзе, Хатуна, синеокая стройная девушка. И волнующая, как первый грех, Тутай, вдова Варданисдзе. Все три дочери эристава Гварама Абулели: одна светлая, другая темная и третья «солнцеликая» (так называли ее молодые люди).
Даже среди красивейших придворных дам выделя-лась своим блеском жена владетеля Цхвилосцихе, Цокала. Безукоризненно стройной
была она, но рыбьи глаза придавали ее лицу глупое выражение. «Рыбьей Коровой» прозвал ее Георгий. Было у нее и другое прозвище: «Апокалиптическая Блудница». Так прозвал ее царский духовник Амбросий. Цокала была дальняя родственница царя. Говорили, что Рыбья Корова — его тайная наложница. Вызывало подозрение, что Цокала приезжала «молиться» в Мцхету как раз тогда, когда царица Мариам уезжала на поклонение святым в монастыри Абхазии или Кларджети. Рыбью Корову сопровождала на этот раз ее старшая дочь Натия, совсем еще юная девушка, стыдливая, как молодая серна. Фигурой Натия походила на мать, но глаза у нее были сапфировые. Она так нежно подымала и опускала свои длинные черные ресницы, как будто на ее веках сидели сумеречные бабочки.— У этой девочки пьяный взгляд, она мне нравится, — вырвалось как-то раз у царя, когда он был опьянен опиумом.
Царский духовник и другие дворцовые сплетники делали свои догадки:
«Рыбья Корова мечтала о царском титуле, но ее подвели ее рыбьи глаза, теперь она пытается возвести на престол свою дочь Натию».
К группе красавиц подошли прекрасноликая Анчабаисдзе и «усатая» Русудан — супруга цхратбийского эристава, но дочь Колонкелидзе, Шорена, затмила своей красотой всех присутствующих женщин. Чуть печальной показалась царю дочь Колонкелидзе. Как роза Экбатана, блистала она в окружении цветов и прекраснейших женщин. Шорена не посмотрела ни на царя, ни на Гиршела, не удостоила взглядом и азнауров в кафтанах, расшитых виссоном и аксамитом. Лишь на Константина Арсакидзе тайком взглянула она — на того, кто, как тень, стоял среди знатных людей, выделяясь из круга холеных придворных мужчин своей простой пховской одеждой.
Коварным взглядом окинула Шорену Рыбья Корова, а затем перевела глаза на Георгия. От нее не скрылось волнение царя. Не только дамы, но и рыцари не решались приблизиться к гепардам.
Самец лежал, самка стояла. Увидев гепардов, Шоре на просияла и смело подошла к самке. Георгий посмот-рел на них: что-то общее было между гепардом и этой девушкой. Арсакидзе вздрогнул: не бросился бы зверь на Шорену. Желтоватая шерсть с красными крапинками покрывала самку от шеи до хвоста, точно расшитый золотом ковер. Звери походили на тигров, только глаза и крапинки на теле были у них не такие крупные. Морда, живот и внутренняя сторона ног отливали соломенным цветом, хвост самки был ярче окрашен, чем у лежавшего рядом самца. Когда самец встал, Шорена заметила его крепкие высокие ноги. Она погладила самку по спине, зверь сощурил глаза и замурлыкал, словно кошка, которая нежится на коленях у хозяина. Храбрость Шорены сконфузила азнауров: женщина оказалась отважнее мужчин.
Теперь царь тоже подошел к гепардам и обрадовался, что звери подпустили его. Он волновался: почему не идет Фарсман? Может быть, он заболел? Фарсман нарочно заставлял себя ждать. После того как с него сняли сан главного зодчего, он стремился получить должность главного ловчего. Фарсман знал, что во дворце Георгия нет людей, которые умеют дрессировать гепардов, и потому старался набить себе цену. Наконец он явился. Склонился перед царем, поздоровался с гостями и смело подошел к гепардам.
Он потер самца за ушами, погладил по спине самку. Потом повернулся к царю.
— Это персидские паланги, царь-батоно, индусы зовут их хонигами или керкалами, египтяне — гносами.
— Если не ошибаюсь, индусы зовут их читой, — пере-бил его царь.
— Да, зовут и читой.
Фарсман читал об этих зверях у арабских авторов, а о том, как дрессируют гепардов, он слышал в Каире, вот почему он обратился к ингилойцу с вопросом:
— А ты охотился с этими гепардами?
— На джейранов ходил, батоно.
— А на серну?
Ингилоец почесал себе затылок.
— На серну еще не водил их.
— Кто их обучал?
— Мы завязываем им глаза и приставляем к зверям бабу, которая всю ночь тараторит им в ухо — рассказывает сказки. Таким способом мы приучаем их к человеческому голосу.
Фарсман обратился к царю.
— Гепард-единственное животное, государь, которое может долго выдержать женскую болтовню! — сказал он и исподтишка взглянул на дочь Фанаскертели, супругу владетеля Цхратба.
Рыбья Корова обиделась за женщин. Положив руку на плечо Георгию, она шепнула ему на ухо: