Десять новелл

– Да, но мы знаем...

– Ты, Гастингс, может быть, и знаешь, а я нет. Я придерживаюсь простого мнения: все, что невозможно, - невозможно. Остаются два варианта: сверток был спрятан на корабле, что сделать довольно трудно, или же был выброшен за борт.

– А! С привязанным к нему поплавком!

– Без всякого поплавка.

Я взглянул на Пуаро с удивлением.

– Но, если облигации были выброшены за борт и утонули, каким образом их продавали потом в Нью-Йорке?

– Восхищаюсь твоей логикой, Гастингс. Облигации были проданы в Нью-Йорке, а значит, их не выбросили за борт. Ты понимаешь, куда это нас ведет?

– Туда, откуда мы начали.

– Отнюдь. Если сверток выброшен за борт, а облигации проданы в Нью-Йорке, значит, облигаций не было в пакете. Разве есть какие-то доказательства, что в запечатанном пакете были именно облигации? Напомню, что мистер Риджвей ни разу не вскрывал пакет с момента получения его в Лондоне.

– Да, это так, но тогда...

Пуаро нетерпеливо взмахнул рукой.

– Позволь мне продолжать. В последний раз облигации видели в кабинете Лондонского и Шотландского банка утром двадцать третьего. Затем они появились в поле зрения в Нью-Йорке, через полчаса после прибытия "Олимпии", а один маклер даже утверждает, что чуть раньше прибытия корабля. А если предположить, что их вообще не было на "Олимпии"? Есть ли еще способ, которым они могли попасть в Нью-Йорк? Да, есть. "Джайгентик" отплывает из Саутгемптона в тот же день, что и "Олимпия", но скорость у него больше. Если послать облигации с "Джайгентиком", то они прибудут за день до "Олимпии". Вот и вся разгадка. Запечатанный конверт был лишь подделкой, и сделана она была в самом банке. Сделать второй пакет и подменить первый могли трое Риджвей или один из директоров. Затем облигации были посланы партнеру в Нью-Йорке с указанием продать их, как только "Олимпия" прибудет в порт. При этом кто-то должен был инсценировать ограбление на "Олимпии".

– Но зачем?

– Если Риджвей вскрывает пакет и не находит облигаций, подозрение автоматически падает на Лондон. Человек, который плыл в соседней с Риджвеем каюте, сделал вид, что взламывает замок, хотя на самом деле открыл его запасным ключом и выбросил пакет за борт. Он подождал, пока все сойдут с корабля, чтобы покинуть "Олимпию" последним, поскольку не хотел быть замеченным Риджвеем. Он сошел на берег в Нью- Йорке и вернулся назад первым же пароходом.

– Но кто это был?

– Человек, который имел запасной ключ, человек, который заказал замок, человек, который не был тяжело болен бронхитом в своем загородном доме, "занудный" старик мистер Шоу! Иногда, мой друг, преступники встречаются и в самых высоких сферах. А, вот мы и прибыли, Здравствуйте, мадемуазель Фаркуар! Вы позволите?
– И сияющий Пуаро расцеловал потрясенную девушку в обе щеки.

– --------------------------------------------------------

1) - Мой друг (фр.).

2) - Черт возьми!

Агата Кристи. Тайна голубой вазы

Первый удар Джек Харингтон смазал и теперь уныло следил за мячом. Мяч остановился. Джек подошел и, оглянувшись на мету, прикинул расстояние. Отвратительное чувство презрения к себе было написано у него на лице. Вздохнув, он достал клюшку и свирепыми ударами снес с лица земли одуванчик и листок травы, после чего решительно занялся мячом.

Воистину тяжко служить ради хлеба насущного, когда тебе всего двадцать четыре и предел твоего честолюбия - скостить свой гандикап в гольфе. Пять с половиной дней в неделю Джек прозябал в городе, замурованный, как в могиле, в кабинете красного дерева. Зато половину субботнего дня и воскресенье он фанатично служил истинному делу своей жизни; от избытка рвения он даже снял номер в маленьком отеле в Стортон Хит, близ поля для игры в гольф, вставал в шесть утра, чтобы успеть часок потренироваться, и отправлялся в город поездом в 8.46. Единственной проблемой оставалась его, казалось, врожденная неспособность рассчитать хоть один удар в такую рань. Если он бил клюшкой, предназначенной для средних ударов, мяч весело катился далеко по дорожке, а его четыре "коротких" - с лихвой покрыли бы любое расстояние.

Вздохнув, Джек покрепче сжал клюшку и повторил про себя магические слова: "Левую руку до отказа, глаз с мяча не спускать".

Он замахнулся... и замер на месте от пронзительного крика, разорвавшего тишину летнего утра.

– Убивают... помогите!
– взывал кто-то.
– Убивают!

Кричала женщина. Вопль оборвался, послышался стон.

Бросив клюшку, Джек ринулся на крик, раздававшийся где-то рядом. Он оказался в глухой части поля, где почти не было домов. Поблизости находился лишь небольшой живописный коттедж, его старомодная элегантность не раз привлекала внимание Джека. К нему он и бежал. Коттедж укрывал поросший вереском холм. В мгновение ока, обогнув холм, Джек остановился перед закрытой на щеколду калиткой.

В саду за калиткой стояла девушка. Джек, естественно, решил, что именно она и звала на помощь, но тут же понял, что ошибся.

Девушка держала в руке маленькую корзинку, из которой торчали сорняки, она явно оторвалась от прополки широкого бордюра из фиалок. Джек заметил, что глаза ее похожи на фиалки - бархатистые, темные и нежные, скорее фиолетовые, чем синие. И вся она напоминала фиалку в простом полотняном фиолетовом платье.

Девушка смотрела на Джека то ли с раздражением, то ли с удивлением.

– Простите, пожалуйста, - сказал молодой человек, - это не вы кричали?

– Я? Нет, конечно.

Неподдельное удивление девушки смутило Джека. Голос ее звучал нежно, а легкий иностранный акцент добавлял ему прелести.

– Неужели вы не слышали?
– воскликнул он.
– Кричали как раз отсюда.

Девушка смотрела на него во все глаза.

– Я ровно ничего не слышала.

Теперь уже Джек смотрел на нее во все глаза. Не может быть, чтобы девушка не услышала отчаянную мольбу о помощи. Однако ее спокойствие казалось настолько естественным, что заподозрить обман Джек не мог.

– Но кричали где-то здесь, совсем рядом, - настаивал он.

Девушка насторожилась.

– Что же кричали?
– спросила она.

– Убивают, помогите! Убывают!

– Убивают... помогите, убывают, - повторила за ним девушка.
– Кто-то пошутил над вами, мсье. Кого бы здесь могли убить?

Джек растерянно огляделся, как бы ожидая увидеть труп прямо на садовой дорожке. Ведь он был абсолютно уверен, что крик - реальность, а не плод его воображения. Он взглянул на окна коттеджа. Все дышало миром и спокойствием.

– Не собираетесь ли вы обыскать наш дом?
– сухо спросила девушка.

Ее явный скептицизм усугубил смущение Джека. Он отвернулся.

– Простите, - сказал он.
– Должно быть, кричали где-то дальше, в лесу.

Джек приподнял кепку и удалился. Бросив через плечо взгляд, он увидел, что девушка невозмутимо продолжает полоть цветы.

Некоторое время он рыскал по лесу, но ничего подозрительного не обнаружил. И все-таки по-прежнему считал, что слышал крик на самом деле. Наконец, он оставил поиски и поспешил домой проглотить завтрак и успеть на поезд в 8.46, как обычно, за секунду или около того до отправления. Уже сидя в поезде, он почувствовал легкий укол совести: "Не следовало ли ему немедленно сообщить в полицию о том, что он слышал? Если он этого не сделал, то по одной-единственной причине - из-за недоверчивости фиалковой девушки. Она, похоже, заподозрила его в сочинительстве. Значит, и в полиции ему могут не поверить. А насколько он сам уверен в том, что слышал крик?"

К этому времени уверенности у него поубавилось, как всегда бывает, когда пытаешься воскресить утраченное ощущение. Может, он принял за женский голос крик дальней птицы? "Нет, - рассердился он, - кричала женщина, он слышал". Тут он вспомнил, что смотрел на часы буквально перед тем, как раздался крик. "Пожалуй, это было в семь часов двадцать минут, точнее не прикинешь. Сей факт мог бы пригодиться полиции, если... что-нибудь обнаружится".

Возвращаясь в тот день домой, Джек внимательно просмотрел вечерние газеты - нет ли сообщения о совершенном преступлении. И, ничего подобного не обнаружив, даже не понял, успокоило это его или разочаровало.