Десять правил обольщения

— У вас женщина-дворецкий, женщины-лакеи и даже грум — женщина.

Изабель выпрямилась при этих словах, снимая перчатки, перепачканные штукатуркой, которую она убирала.

— У меня и старший конюший — женщина.

Он оставил без внимания эту поправку.

— У вас полон дом женщин.

— Не совсем.

— Сколько же их всего?

Изабель немного помолчала:

— Все, кроме одного.

Он отвернулся от нее в раздражении. Она заметила резкий белый шрам на его щеке. Ник поднял глаза к потолку, обхватив ладонями свою шею сзади.

— Кроме вашего брата.

— Графа. — Она произнесла этот титул подчеркнуто категорическим тоном.

— Десятилетнего графа.

— Какое это имеет значение? Он все равно граф!

— Это означает, что здесь нет никого, чтобы защитить вас! — Эти слова сотрясли стены комнаты, поразив Изабель своей страстностью.

Он встретился с ней взглядом, и она увидела досаду и разочарование, полыхнувшие в его голубых глазах.

— Я все понимаю, Изабель. Вы не осмелились бы попросить меня о помощи. Вы слишком боитесь показать свою слабость.

— А может быть, я не обратилась к вам за помощью только потому, что слишком часто нам требуется защита именно от мужчин? Вы не рассматривали такую возможность?

Она немедленно пожалела об этих словах, упавших между ними словно камень.

Он этого не заслужил. Он был не таким, как те, другие мужчины. Она это знала.

Хотя знала и то, что он еще более опасен.

— Мне очень жаль.

Он некоторое время изучающе смотрел ей в глаза.

— Было довольно легко определить, что все они женщины. Но кто они? Почему они здесь?

— Неужели вы могли подумать, что я открою вам это? — сказала Изабель, покачав головой.

— Они преступницы? Если вы укрываете преступниц, Изабель, то можете оказаться в тюрьме.

Она ничего не ответила.

— Их могут разыскивать и нагрянуть сюда. Поэтому вы держите их пребывание в тайне.

Он сопоставлял факты и рассуждал логически, но она не доставила Николасу удовольствия, признав его правоту.

— Эти скульптуры. Ваша озабоченность финансами. Это ведь не только для Джеймса. Это для них.

— Я никогда и не отрицала, что мне нужны деньги не только на школу для Джеймса.

— Да. Вы просто не говорили всей правды.

— Эта правда не имеет к вам отношения.

— Однако я все же оказался замешан.

— Я никогда вас об этом не просила.

Он ничего не ответил, а повернулся к окну, уставившись на раскинувшиеся вокруг мокнущие земли, над которыми по-прежнему бушевала гроза. И после паузы произнес:

— Вы можете мне доверять.

«Доверять». Какое прекрасное слово!

В этом сильном мужчине, с его непреклонной волей и решимостью, в его искреннем настойчивом взгляде, полном обещания, было что-то такое, отчего ей отчаянно хотелось поверить ему. Отдать свою судьбу, свое доверие, своих девочек, свой дом… все, что она имела… в его крепкие руки и попросить о помощи.

Но она не могла.

Она знала, чем это закончится.

Конечно же, он думал, что сможет помочь им. Что сумеет их защитить. Без сомнения, эта идея льстила его мужскому самолюбию… Но Изабель видела, что бывает, когда сильным мужчинам; умеющим говорить красивые слова, надоедает их окружение. Надоедает забота о женщинах, с которыми они связали жизнь. Она видела, как ее отец бросил мать, оставив ее с разбитым сердцем и полуразоренным поместьем.

Если понадеяться на этого мужчину сейчас, то потом, когда он ее покинет, она этого не переживет.

— Вы впустили меня в свой мир, Изабель, нравится вам это или нет. Я заслуживаю того, чтобы знать правду.

Этот мужчина все-таки гораздо опаснее, чем легион таких, как ее отец.

Она отрицательно покачала головой.

— Значит, вы ничего мне не расскажете.

— Я… я не могу.

Что-то мелькнуло в его глазах — что-то опасное, — и Изабель пожалела, что произнесла эти слова.

Ник подступил к ней на шаг ближе. Его низкий голос прозвучат глухо и мрачно:

— Вы ведь понимаете, что я сам это выясню. Я превосходный сыщик.

Изабель в этом не сомневалась. Но не собиралась позволить ему заметить это.

— О, ради всего святого! Это вам не коллекция мраморных скульптур. Вы не можете рассчитывать, что девушки просто разоткровенничаются и все вам расскажут.

Уголок его рта приподнялся в легкой насмешке.

— Они будут не первыми женщинами, сделавшими это.

Изабель не понравилась мысль о других женщинах, откровенно беседующих с ним. Она промолчала.

— Значит, быть по сему… Не так ли, Иззи?

Что-то в звуках этого детского имени всколыхнуло ее чувства. И это ей не понравилось. Определенно. Она гордо выпрямилась.

— Ну что ж, посмотрим.

— Прекрасно. Значит, начинается охота.

— Это значительно все упрощает, разве не так?

— Девочки, конечно же, будут рады, что им больше не нужно его остерегаться.

Изабель переводила взгляд с Гвен на Джейн и обратно в полной уверенности, что обе сошли с ума.

— Наверное, вы не поняли. В этом нет ничего хорошего. Лорд Николас знает, что мы прячем в доме женщин. Знает, что Минерва-Хаус существует. Это очень плохо. И опасно.

Она уселась за большой стол посреди кухни и достала из выдвижного ящика пачку бумаги и чернильницу.

— Я должна найти новое место для всех вас. Я переселяю вас из Таунсенд-Парка, пока все не уладится. Думаю, мне удастся найти с полдюжины хозяйств, где не откажутся принять девушку или двух.

При этих словах Изабель в кухне воцарилось молчание, нарушаемое только скрипом ее пера по бумаге. Гвен и Джейн переглянулись, а затем посмотрели на Кейт, побуждая ее высказаться.

— Изабель… может, не стоит прибегать к столь крутым мерам?

— Они вовсе не крутые. Это единственно разумный выход. Лорд Николас знает, что у нас полон дом женщин, и только вопрос времени, когда он выяснит, как каждая из вас оказалась здесь. И что потом? Как вы думаете, Маргарет примет девушку или двух?