Детектив для неправильный людей

Хантеров откровенно признавал себя виноватым, выглядел, как побитый палками пёс, и, похоже, чувствовал себя не лучше. Хорошо хоть не врал, что его подставили, опоили и заманили.

– Я мог не поддаваться, насильно она меня не тащила. Сам дурак. Какой же я дурак! – сказал он честно.

Но толку-то от этого? Что делать с честными осколками чего-то целого, если их вместе никак не удержишь?

Глава 3. Разговор в темноте

– Маш! Выйди из транса и ешь, – на колени опустилась тарелка с горкой бутербродов – Хантеров уже успел по-хозяйски распорядиться найденными продуктами.

– Давай-давай, нам потом поговорить надо, а то так ты ещё, чего доброго, в обморок свалишься.

Маша хотела сказать, что если она тогда, десять лет назад туда так и не свалилась, хоть мечтала об этом – выключиться и ни о чём не думать, то сейчас и подавно глупостями заниматься не собирается. Хотела, но передумала.

– Всё. Хватит. Сейчас мне бы с настоящим разобраться, а прошлое… Я его уже пережила! – всё-таки десять лет прожиты были не зря, наращена толстая «словонепробиваемая» шкурка, пережиты мелкие и крупные подставы, подлости коллег, «шпильки», предательства знакомых, сплетни и интриги подруг…

Маша стала представлять себя броненосцем – этаким танком пятьдесят второго размера, с нехорошим главбуховским прищуром и хваткой стального капкана.

Её крайне сложно было вывести из себя какой-нибудь глупостью, типа укола по поводу лишнего веса:

– Дорогая, а это вовсе не лишний вес, а жизненный опыт и харизма, накопленные в стратегически важных местах! – это её выражение ушло в массы и активно употреблялось коллегами.

Начальство, после недавнего балансирования на грани банкротства и внезапного спасения главбухом, стало Марию Владимировну очень ценить и даже почти что беречь, подчинённых она подобрала удачно, в семье всё благополучно, и это главное! Только вот, кто же среди этого благолепия подвёл тот самый проклятый провод к её благополучной и спокойной жизни?

Провод внезапно представился настолько ярко…

– Заканчивай поливать слезами еду, – Хантеров так злился, что, кажется, мог бы разнести в клочья весь этот дачный дом! – Поешь и будем думать! Маша! Хватит, я сказал!

– Сссейчас! Дай мне минуту!

Кто бы знал, как трудно смотреть на близкого, очень близкого человека, когда этот человек пытается взять себя в руки, успокоиться, не сорваться в бабский рёв с подвываниями и истерикой. Смотреть можно, тронуть нельзя, даже по-дружески приобнять, даже как обнимают знакомую, когда что-то случилось, и надо просто поддержать…

Хантеров не выдержал и отвернулся – у Машки так тряслись плечи, что она обхватила их руками, словно удерживая себя на каком-то краю, оттаскивая прочь.

– Всё, можешь не рассматривать мои занавески, я уже в порядке! – вполне нормальный голос, разве что хрипловатый. – Тем более, что в полной темноте даже ты, со своими кошачьим зрением, красоту и элегантность их расцветки не оценишь! Слушай, ты что, и бутерброды успел маслом смазать? Как ты мог, Хунта! Я ж потом в двери не пролезу от своей обильной харизмы… А это тут чего? Ой, мой любимый трёхслойный бутерброд с сыром. Вредный ты! Моя сила воли против такого не устоит.

Машка азартно захрустела хлебной корочкой, принюхиваясь к очередному бутерброду, а потом уставилась на бывшего мужа, застывшего у окна как памятник самому себе.

– Ты не бойся, я рыдать уже не буду, – деловым тоном велела она. – И да… Где там ещё сыр? Чего ты, как последний енот, сыра бывшей жене пожалел!

– Где-то совсем недавно были у меня эти еноты, – невольно призадумался Хантеров, машинально подавая сыр. Правда, тут же спохватился, отобрал его обратно, щедро отрезал, посоветовав беречь пальцы. И уселся на соседний стул, сообразив, что тоже голодный.

– Итак… Что мы имеем, – Хантеров покосился в окно на баню. Его тревожная «сигнализация» – интуиция, явно срабатывала именно в том направлении, не зря же так беспокоился пёс. – У тебя сейчас что на работе?

– Всё отлично у меня на работе, – задумчиво ответила Маша. – Никто не подкапывает, не подсиживает. Даже директор уже не мечтает уволить или придyшить, на худой конец… Ну что ты глазами сверкаешь? Это, по-моему, многие директора мечтают сделать, особенно, когда главбух озвучивает сумму налога к уплате или рассказывает о новых сюрпризах законодательства.

– Месть? Ты кого-то увольняла? Может, не позволила что-то провернуть?

Маша призадумалась.

– Ну был чудак один… Всё пытался пароли директорские высмотреть, но с ним без меня разобрались – сам директор справился. Как-то так креативно справился… – Маша рассмеялась, припомнив дивную реакцию сотрудника на «креатив» директора.

– Увольнять… знаешь, последнее время как-то всё ровно и тихо. Да и потом… Ну отомстили бы вызовом Трудовой инспекции или чем-то в этом роде. Так-то у нас всё в норме, но нервы бы помотали.

– Ладно… А теперь, давай к самому трудному… Маш, как у тебя с мужем?

Маша понимала, что этот вопрос прозвучит, даже хотела разозлиться, но в чём смысл? Это она сама Хунту позвала, чтобы он ей помог, так что теперь его по рукам бить?

Судя по всему, сам Хантеров не удивился бы резкой реакции, но его бывшая супруга ответила вполне спокойно:

– Неплохо… Всё тихо, ровно и спокойно.

– А где он сейчас? Я пока добирался, Серёжке позвонил, не пугайся, просто поговорил. Он мне сказал, что ты с Ильёй собиралась ехать на дачу.

– Собиралась ехать с ним, но утром ему позвонили с известием, что его отправляют в срочную командировку.

– И часто это с ним такое бывает? – как можно более нейтральным тоном спросил Хак.

– Случается, – кивнула Маша. – У него начальница нервная, даром, что они родственники – практически семейная фирма.

Её смартфон на столе замигал, показывая, что звонит ей как раз объект их разговора.

– Не бери! – рука Хака закрыла смартфон. – Не торопись…

Хак быстро убрал руку, и Маша покосилась на фото мужа, высветившееся на смартфоне, и невольно вспомнила их свадьбу.

– Ой, Машка, ну после твоего Кирюшки-замухрышки, этот – прям богатырь! – щебетала на свадьбе дальняя и крайне неумная Машина родственница, избавиться от которой можно было только способом турецких ханов, то есть кинув в завязанном мешке в ближайший водоём.

– Ой, мне бы такого мужчину! – продолжала она, восхищённо уставившись на здоровенного широкоплечего Илью, который тепло улыбался невесте.

– Вот дурища… – устало думала Маша, потихоньку убираясь подальше от родственницы. – Да, на вид Илья привлекательнее, конечно, но… Так! Не смей! Опять начинаешь?