Детектив Франции. Выпуск 7 (сборник)

Я все целовал ее, гладил ее теплое, крепкое тело — так прошло несколько минут. Шейле явно не терпелось, чтобы я взял ее, но я медлил. Я не мог ничего с этим поделать. Она еще ничего не поняла, но я-то понял: я понял, что ее поцелуи оставляют меня холодным, что ее тело не возбуждает меня, и все, что я делаю, я делаю машинально, по привычке. Я любил ее тело, ее стройные, сильные ноги, золотистый треугольник внизу живота, остренькие темные соски, венчающие округлые груди, — но это было какой-то пассивной, бездейственной любовью. Так любят фотографии.

— Что с тобой, Дэн? — спросила она.

Она говорила, все еще не открывая глаз. Ее ладонь, лежавшая на моем плече, скользнула по моей руке.

— Ничего. Просто сегодня было очень много работы.

— Каждый день у тебя работа. Ты не хочешь меня сегодня?

Она плотнее прижалась ко мне, ее рука ласкала меня. Я осторожно отодвинулся.

— Я просто думал о другом. У меня неприятности. Прости.

— С Ником?

В ее голосе не прозвучало ни малейшего интереса к моим проблемам. Она чувствовала себя обманутой, не получив того, чего хотела. И я ее прекрасно понимал. Я старался думать о чем-нибудь возбуждающем, попытался мысленно представить тело Шейлы в то время, как мы занимаемся любовью, ее полуоткрытый рот, ее белоснежные зубы, услышать ее похожее на воркование хрипловатое всхлипывание, которое срывалось у нее с губ, в то время как голова металась по подушке, а ногти царапали мне спину и бедра. Шейла ждала. Она еще не совсем проснулась, но уже сознавала, что со мной творилось что-то неладное.

— Да, — сказал я. — С Ником. Он решил, что слишком много мне платит.

— Просто у него слишком мало клиентов, — сказала Шейла.

— Ну не могу же я ему такое сказать.

— Конечно, ты предпочитаешь возиться с клиентами, с которых он ничего не имеет.

Она отстранилась от меня, и я не стал удерживать ее.

Я чувствовал себя отвратительно, я нервничал и отчаянно перетряхивал собственную память, припоминая вечера у Ника и девчонок в телефонных кабинках — брюнеток, блондинок, — мне казалось, что эти воспоминания придадут мне сил.

Они вовсе не изнуряли меня, эти мимолетные встречи с женщинами, которые меня не любили, которые видели во мне лишь то, что и я видел в них, — удобного партнера для занятий любовью, искушенного в такого рода делах, — напротив, они заставляли меня желать Шейлу еще сильнее; все происходило так, словно осознание чисто природной, естественной подоплеки их желания, равно как и моего к ним, лишь усиливало во мне влечение к той, которую я любил всеми силами души.

Прекрасной, клянусь, души вышибалы в заведении Ника!…

Мое тело было противно холодным и вялым, мышцы жили своей жизнью, вздрагивая и перекатываясь под покрывшейся мурашками кожей.

— Шейла… — прошептал я.

Она не ответила.

— Шейла, не надо так…

— Ты пьян. Оставь меня в покое.

— Я не пьян, Шейла, поверь.

— Я бы предпочла, чтоб ты был пьян.

Голос ее был тихим и напряженным, она готова была расплакаться. Как я ее любил!

— Это мало что меняет. Но я бы очень хотел, чтобы ты мне поверила. Может, все еще обойдется…

— Даже если бы Ник оставил тебя вообще без денег, Дэн, это еще не повод, чтобы пренебрегать мною.

Я еще раз отчаянно попытался встряхнуться, представить себе любовные сцены и сбросить, наконец, с себя мерзкое оцепенение. Несчетное число раз я развлекался с Максиной и ей подобными. И несчетное число раз я возвращался домой со спокойной совестью, радовался встрече с женой и был счастлив удовлетворить ее желание, испытывая каждый раз новый прилив сил, стоило мне только прикоснуться к ее прекрасному телу.

Нет, я не мог. Ничего уже не мог.

— Шейла, — пробормотал я, — прости меня. Я не знаю, что ты думаешь, я не знаю, что ты себе вообразила, но в том, что сейчас произошло, не замешана женщина. И вообще женщины.

Теперь она плакала, негромко и часто всхлипывая.

— О, Дэн, ты меня больше не любишь. Дэн… Ты…

Я придвинулся к ней. Я стал целовать ее. Я сделал все, что мог. Некоторых женщин можно так успокоить, и я искренне желал, чтобы Шейле понравилось, но она с ожесточением оттолкнула мою голову и завернулась в одеяло, спрятавшись от моих прикосновений.

Я ничего не сказал. В комнате было темно. Я прислушался. Всхлипывания постепенно затихли, и через некоторое время по ровному звуку дыхания я понял, что Шейла заснула.

Я осторожно встал и вернулся в ванную. Моя рубашка была там, она висела на крючке. Я снял ее и вдохнул запах.

Она все еще хранила запах Салли, — или Энн? — она им пропиталась. Я почувствовал, как мое тело напряглось.

Я отбросил рубашку, провел руками по лицу. Запах почти исчез, и все же я услышал его, слабый и в то же время резкий, и снова увидел Энн и Салли и наши переплетенные тела в сыром подвале гарлемской забегаловки.

В соседней комнате спала Шейла. Я никогда не задавал себе вопроса, изменяю ли я ей, забавляясь с девчонками из заведения Ника или с профессионалками в машинах их клиентов, прямо у тех под носом. Но в этот миг я понял, что это было гадко, что я совершал непростительное, потому что теперь я предавал ее и в мыслях, и оттого тело мое становилось безразличным к ее ласкам.

Ладно, успокаивал я себя, допустим, гораздо утомительнее переспать с двумя негритянками, чем с белыми, и мне просто нужно отдохнуть. Но мое возбужденное тело свидетельствовало как раз об обратном, а образы, возникавшие у меня в мозгу, были ох как далеки от пейзажей с чистой голубизной идиллических озер!

Я зашел в ванную и включил душ. Снова ледяная вода — на этот раз, чтобы успокоиться: я не решался воспользоваться этим возбужденным состоянием, разбудить Шейлу и развеять все ее подозрения.

Я боялся. Я боялся, что на этот раз сравнение будет не в ее пользу.

Из ванной я вышел усталый, подавленный, разбитый — и физически, и еще больше морально.

Я снова забрался в постель и долго лежал в темноте, без сна, мучимый чувством, в котором все еще боялся себе признаться.

8

Спал я беспокойно, мне снились кошмары, и, хотя накануне я очень устал, проснулся я гораздо раньше Шейлы. И со стыдом подумал, что лучше бы уйти прежде, чем она спросит меня о чем-нибудь еще, чтобы вчерашний разговор не принял совсем скверный оборот. Малыш спал в соседней комнате, и мне надо было поторапливаться, потому что часов в семь он всегда просыпался от шума на улице.

Я наспех побрился, надел чистое белье и поглубже запихнул в корзину то, в котором ходил вчера. Я надел легкий костюм и вышел.