Детектив и политика. Вып. 1

Девушки стали весело смеяться, и Блюм тоже начал смеяться вместе с ними, то и дело поглядывая на меня. Он смотрел на меня, будто школьник, забывший урок.

— Как вас зовут? — откашлявшись, спросил Блюм продавщицу.

Та игриво поинтересовалась:

— А зачем?

— Хотите выйти за меня замуж? — предложил Блюм.

— Ой, Маш, не могу, — засмеявшись, сказала девушка.

Ночь разламывалась рассветом, которого еще не было. Но рассвет угадывался во всем: и в том, как почернела вода в реке, пожелтели фонари на набережной, и в том, как прозрачны и прекрасны сделались наши лица, в весеннем предрассветье лица людей всегда прекрасны и трагичны.

— Что же будем делать, девочки? — тихо спросил Блюм. — Я хочу, чтобы вы шли рядом с нами по набережной, а я бы читал вам стихи всю ночь, а если захотите, все утро и весь день…

— А работать когда? — спросили девочки.

— Я бы читал вам самые нежные стихи, какие только знаю, — исступленно продолжал Блюм. — Я бы рассказывал вам про то, на каком страшном и мучительном разломе мы живем, я бы пел вам буддистские гимны, которые уверяют, что середина столетия всегда приходит с добром и возрождением.

Девушки испуганно переглянулись. Я заметил, как продавщица тихонько толкнула локтем подружку. Та чуть заметно кивнула головой и стала оглядываться по сторонам.

— Ты понимаешь, девочка, — говорил Блюм продавщице, — что скоро станет утро, которое, по пророку Исайе, всегда приходит с радостью, и мне очень хочется, чтобы эта радость коснулась и тебя!

Мы поравнялись с двумя такси. Наши спутницы ринулись в первую машину и стали испуганно кричать шоферу:

— Скорей гони, шеф! Гони скорей, он псих ненормальный!

Тогда и второй шофер дал газу, и обе машины унеслись.

— Ты испугал девочек, Блюм, — сказал я. — Ты стал в лагере придурком.

— Я стал в лагере не только придурком, но еще электромонтером, контрабасистом, жуликом и импотентом, — ответил Блюм. — Правда, вешаться я пока погожу, потому что мне очень хочется посмотреть корриду, которая все-таки будет до того, как взойдет солнце.

…Он позвонил ко мне ранним утром. Его голос грохотал в трубке счастьем и добротой. Он кричал:

— Скорей приезжай! Сейчас я тебе дам адрес. Я нашел колоссальную чувиху. Она старая, живет в подвале, и окна у нее зарешеченные! Такая прелесть, честно, такая прелесть! Я почувствовал себя на свободе, понимаешь? Я почувствовал себя на I свободе!

Я знал его хорошо. Со мной он никогда не играл. Если он говорил так — значит, он говорил правду.

Владимир Трухановский Неисповедимы пути к власти (Фрагменты политической биографии Бенджамина Дизраели) [18]

1. Дерзкий вызов судьбе

Владимир Григорьевич Трухановский — писатель, член-корреспондент Академии наук СССР. Родился в 1914 году.

В. Г. Трухановский имел неоценимую возможность пристально наблюдать «изнутри» за проведением советской внешней политики и деятельностью советской дипломатии, увидеть профессиональным глазом сложные действия ее партнеров, и прежде всего Англии. Он встречался в деловой обстановке в качестве ответственного сотрудника ряда советских делегаций с героями своих будущих книг (о том, что он их напишет, он тогда и не подозревал) — премьер-министром Англии Уинстоном Черчиллем и министром иностранных дел Антони Иденом. Это происходило в 1945 г. на Берлинской конференции Большой тройки, на конференции в Сан-Франциско в том же году, учредившей ООН, на многих встречах министров иностранных дел великих держав.

Последние два десятилетия он занялся и литературной деятельностью, результатом которой явились биографии Уинстона Черчилля, Антони Идена, адмирала Нельсона. Как основные научные, так и все литературные труды В. Г. Трухановского переведены в ряде зарубежных стран и на языки народов СССР.

В 1988 году при создании Советской ассоциации детективного и политического романа был избран одним из секретарей этой организации.

18

Данный очерк содержит фрагменты подготовляемой автором книги «Бенджамин Дизраели, или История одной невероятной карьеры».

В светской жизни Лондона в летний сезон 1834 года видную роль играли три дочери известного английского драматурга и политического деятеля Ричарда Шеридана, автора живущей и сегодня остроумной пьесы «Школа злословия». Миссис Нортон, Элен Блеквуд и леди Сеймур были очаровательны, красивая внешность сочеталась в них с острым умом и большим обаянием. Салон Каролины Нортон привлекал великосветские круги, не самую высокую аристократию, но все же людей высшего света, включая крупных политиков и государственных деятелей.

У Каролины Нортон частым гостем бывал молодой человек лет тридцати, привлекавший внимание экстравагантной внешностью и острым умом. Этот денди, вызывающе модный франт, подвизающийся на подступах к большому свету, одевался так, что оказывался на грани комического. Современники рассказывали, что он мог появиться в избранном обществе в бархатном широко распахнутом пиджаке весьма оригинального покроя, с кружевными гофрированными манжетами на рукавах, воротник рубашки раскрыт а-ля Байрон, жилет отделан замысловатой вышивкой, многочисленными пышными складками и оборочками, на туфлях — большие красные розетки. В довершение всего грудь украшали массивные золотые цепи. Оливкового цвета лицо имело правильные чуть удлиненные черты, несколько выдающийся нос восточного типа ничуть не портил его. Черные волосы были напомажены, тщательно завиты и ниспадали локонами на плечи.

Поначалу этого экстравагантного денди можно было принять за не знающего чувства меры пустого светского франта. Однако остроумие, эрудиция, оригинальность ума предостерегали от такого суждения. Проницательные наблюдатели быстро приходили к мысли, что у молодого человека костюм и манера держаться — напускное, средство привлечь к себе внимание общества, поза, которую он принимает с определенной целью.

Таков был Бенджамин Дизраели в свои тридцать лет.

В различных домах Дизраели встречался со знаменитыми людьми тех дней. Он упорно искал таких встреч и преуспел в завязывании важных и нужных связей. Среди тех, с кем он беседовал в великосветских салонах, были герцог Веллингтон, победитель Наполеона при Ватерлоо, пользовавшийся не только славой национального героя, но и большим влиянием в политических кругах; лорд Хертфорд и О'Конелл, известные политические деятели. Часто удавалось ему знакомиться с министрами правительства — действовавшими, бывшими и будущими. В опере его видели в ложах герцогинь.

Дизраели производил на своих знакомых из этих кругов сильное впечатление не столько важным видом, сколько необычностью и оригинальностью суждений о современной политике, истории, литературе, религии. Однажды в доме Каролины Нортон он удивил даже давно ничему не удивлявшегося лорда Мельбурна. Это был влиятельнейший человек. В июле 1834 года, когда произошла встреча, лорд Мельбурн был министром внутренних дел в либеральном правительстве лорда Грея. Вскоре он сам стал премьер-министром, а затем весьма близким доверенным лицом юной королевы Виктории.

Однажды после обеда (в Англии обеды по времени соответствовали нашим поздним ужинам) Каролина Нортон представила молодого человека лорду Мельбурну. Почтенный лорд был многоопытным человеком, прекрасно разбирался в людях, верно оценивал их с первого взгляда. Дизраели его сразу же заинтересовал. У него был ясный, резкий, логичный язык, которым он выражал свои мысли. А мысли были неординарны. Мельбурн про себя размышлял, что это, вероятно, перспективный молодой человек, что ему следовало бы оказать содействие в политической карьере, что из него мог бы получиться неплохой личный секретарь. Неожиданно лорд Мельбурн спросил Дизраели:

— Ну, а теперь скажите мне, кем бы вы хотели стать?

Ответ был быстрым и ошарашил Мельбурна.

— Я хочу быть премьер-министром Англии, — сказал Дизраели.

Такое граничащее с дерзостью заявление молодого человека, не являющегося даже членом парламента, заявление, сделанное вполне серьезно, могло вызвать негативную реакцию маститого политика. Но этого не случилось. То ли лорд Мельбурн был в хорошем расположении духа, то ли Дизраели ему понравился, но он, вздохнув, стал серьезно объяснять Дизраели нереальность его замыслов: