Детектив в маске

Вырулив со двора, мы объехали дом, построенный буквой «Г», с внешней стороны. Тут былой живости тоже не наблюдалось: не парусило свежевыстиранное белье на веревках, не лилась из окон музыка, не пыхал сигаретный дым… Только в жилище многодетного семейства Челышевых на первом этаже жизнь по-прежнему бурлила – в одной комнате занавески на окне тряслись, как юбки пляшущей цыганки, а в другой, похоже, разворачивалось сражение. Когда мы проезжали мимо, в оконное стекло изнутри с размаху влепился невнятный комок цветных соплей с глазами, мгновение помедлил, пучеглазый и распластанный, а потом скукожился и пополз вниз.

– У Челышевых прибавление? – спросил Колян, зафиксировавший это явление краем глаза.

– Это не ребенок, папа! Это лизун! – захохотал сын, к своим семнадцати еще не забывший простые радости детства.

– А так похож на Ваську, – пожал плечами Колян.

– Такой же синий? – догадалась я.

Василий Челышев, увы, был большой любитель заложить за воротник.

У нас, надо сказать, интересный дом, кого в нем только нет. То крыло, где мы живем, строилось как элитное жилье, которое получали партийные боссы краевого уровня. Из этих первопоселенцев в живых осталась одна бабуля Плужникова, так что былой стройности ряды жильцов уже не являют. Потомки партайгеноссе пошли по дороге жизни врассыпную, кто-то вообще продал отчий кров – нам, кстати говоря. А второе крыло изначально было населено трудягами, заслужившими квартиру работой в заводских цехах. Завод уже закрылся, рабочие специальности давно не в чести, и кого теперь только в нашем доме нет. Рукастые мужики, сшибающие копеечку где придется, алкоголики-тунеядцы, офисные клерки, учительница, врач, жена богатого мужа, удравшего от нее в Испанию, депутат горсовета, пара бизнесменов средней руки, мелкий торгаш, превративший свой ржавый гараж-ракушку в склад ворованного бензина, два таксиста, с десяток пенсионеров, а еще программист и писатель – это мы с Коляном. Ну, и дети, конечно, в основном, школьники. Не двор, а действующая модель страны в миниатюре.

Без помех и препятствий, не удостоившись внимания патрулей, мы прокатились через город насквозь и приехали в ближний пригород, где в большом прекрасном доме живут наши лучшие друзья – Ирина и Сергей Максимовы, они же Ирка и Моржик. Плюс шестилетние близнецы Масяня и Манюня, увесистые крошки ангельского обаяния и демонической энергии, а еще звероподобный добряк алабай Мотя и хитрющий кот Макс. Шикарная компания для праздника.

Праздник, без сомнения, удался. Погода стояла прекрасная, птички пели, пчелки жужжали, шашлык был хорош, и его всем хватило, дети быстро наелись и умелись гулять по пасторальным окрестностям с собакой – их троих как раз хватало, чтобы уравновесить одного разогнавшегося алабая. На земле воцарился мир, в человецах благоволение. И, видно, не мы одни хорошо праздновали и веселились, потому что мой телефон то и дело пищал, принимая сообщения в домашний чат. Жильцы дома, нами тайно покинутого, обменивались поздравлениями и поднимали друг другу настроение тематическими шутками.

Неожиданно мажорно зазвучала вдруг тема карантина. Настя Лосева, внучка роскошной Элины Абрамовны, выложила в чат видеозапись бабушки. Элина Абрамовна, большая любительница классической музыки, неплохо поставленным голосом распевала арию Мистера Икс из оперетты «Принцесса цирка»: «Живу без ласки, боль свою затая… Всегда быть в маске – судьба моя!» – и на последних словах срывала с себя медицинскую одноразовую маску и апплодисменты публики заодно.

Поддатый развеселившийся народ с готовностью включился в игру. Сосед дядя Боря Трошин в обвисшем трико и красном пиджаке поверх майки-алкоголички смешно спародировал юного Игоря Саруханова, спев на новый манер его старый хит про «это кара-кара-кара, кара-кара… Каракум!» – только у него был не Каракум, а карантин.

Василий Челышев тут же выдал ответочку, выложив видео своих деток, которые закрутили хоровод, распевая: «Как на чьи-то именины испекли мы… карантин! Карантин, карантин, тарахтим и тарахтим!» Получилось смешно. И правдиво. У мамы Челышевой, попавшей в кадр, было такое лицо, что увидишь – не усомнишься: тарахтением она сыта по горло.

– Ну, понеслась душа к богу в рай! – хмыкнула я и этим ограничилась. Мне шутками просто так разбрасываться нельзя, я их в книжки вставляю, мне издатель за это денежки платит, дай ему бог здоровьичка.

А вот Ирка, непризнанная миром поэтесса, вызов приняла и безотлагательно поучаствовала в творческом конкурсе.

– Ах, карантин, удивительный мир, где перемешан Париж и Памир! – напела она на мотив старой песни про карнавал и тут же отняла у меня смартфон, чтобы закинуть свой корявый стишок в наш домовой чат. – «Если ты с нами всю ночь коротил, снова приедешь к нам на карантин…» А, как тебе?

– Так себе, – не расщедрилась я на похвалу. Я очень строгий литературный критик, а Ирка – запойный рифмоплет, ее нужно поощрять с осторожностью. – Рифма внатяжечку. Что значит «коротил»? Как это понять?

– Как короткое замыкание? – предположила подруга. – Типа, кто-то так веселился, что аж искры из глаз летели и подошвы плавились. Коротил он!

– Тогда почему «всю ночь»? – не сдалась я. – Короткое замыкание – оно ба-бах – и все, одноразовое действо!

– Вот ты вредная, – Ирка вздохнула и снова полезла в чат, что-то там поправить, но осеклась: – Э-э-э? А где? Что такое!

Только что отправленный стишок из чата исчез.

– Пропололи твое творчество, Ирина Батьковна, – объяснил происходящее Колян, опрометчиво не добавив в голос сочувствия. – Злобный модер удалил сообщение как не соответствующее…

– Чему? – насупилась Ирка. – Высокому уровню прочих конкурсных работ? – и она шумно шмыгнула носом.

– Да это глюк какой-нибудь, – поспешила я успокоить подругу. Графоманы – они ужасно обидчивые. Ирка вот свое творчество позволяет критиковать только мне, все остальные, даже Моржик, обязаны ее опусами восторгаться, иначе плохо им будет. – Сейчас я разберусь, – и я набрала нужный номер. – Алло, Мариш?

– Париж! – издевательски ответили в трубке и басовито захохотали.

– Семен Петрович, с праздником вас, верните мобильник супруге, пожалуйста, – вежливо попросила я. – Мариш, привет, у вас, я слышу, все прекрасно?

– Полагаешь, меня должно радовать, что мой муж, интеллигентный человек, напивается тут, как сапожник? – уныло отозвалась Марина.

Она наш управдом и моя бывшая однокурсница. Собственно, это с ее подачи мы когда-то купили квартиру в сталинском доме. Хотя сейчас Марина с супругом карантинят за городом, в конце марта они как раз вернулись из поездки во Францию и вынуждены были самоизолироваться отдельно от родственников. Уже четвертую неделю Марина с Семеном Петровичем сидят на даче, а Элина Абрамовна с Настей – в четырехкомнатной городской квартире, где обычно они живут все вместе. Марина по этому поводу очень страдает. Она вообще такая – истовая страдалица. Сама страдает и всех остальных заставляет. В универе она у нас старостой группы была, ух, как мы все ее тогда ненавидели…

Марина Лосева, дочка блистательной Элины Абрамовны Фунтовой, похожа на матушку только внешне. Характер у нее совершенно другой, Марина поразительно пессимистична, вечно всем недовольна и никогда не упускает повод поплакаться в опрометчиво подставленную ей жилетку. Я поняла, что совершила роковую ошибку, и попыталась быстренько закруглить разговор, перейдя непосредственно к теме:

– Мариш, это ты мое сообщение в соседском чате удалила?

– Делать мне нечего, только ваши сообщения удалять. Я его даже не видела, что там стряслось, опять канализация? Надо управляющую компанию менять, невозможно с ними работать, – заворчала соседка.

– Спокойствие, все нормально с канализацией, вообще все в порядке, мы тут просто шутим, веселимся, а мое сообщение почему-то исчезло…

– А давай и ты сейчас исчезнешь? – весело предложил мне пьяный бас – Семен Петрович опять присвоил трубку жены. – Смотри, какой день хороший, охота тебе его портить разговором с Маринкой? Она же бу-бу-бу, бу-бу-бу… Кто не подготовленный, послушает немного – и пойдет петельку вить, мыльцем мазать. Оно тебе надо?

– Мудрый вы человек, Семен Петрович, и самоотверженный, – вздохнула я.