Детективное агенство «Аргус» [сборник]
Шрифт:
— Обкапывай вокруг! — посоветовал Коноводов, вперив алчный взгляд вглубь ямы.
Минут через десять, поднатужившись, Заторин вытащил из ямы сундучок.
— Легкий какой — то, — пробормотал он, трясущимися руками поднимая крышку.
— Пустой! — выкрикнул Коноводов, злобно посмотрев на Улагину. — Ты решила нас обмануть?!
— Он не совсем пуст! — заглянув в сундучок, возразил Вилкин и, став на колени, пошарил в дальнем углу. — Вот!
В его руке замерцала маленькая черная жемчужина, которую сыщик, поднявшись, протянул Улагиной.
— Возьмите на память о деде. Клад, вероятно, выкапывали глубокой
— Когда это случилось? — спросил Коноводов.
— Весной или летом 1925 года, — ответил сыщик. — Предлагаю вернуть сундучок его стражу, привести могилу в порядок и поехать обедать в кафе «Маэстро». Там и поделюсь сведениями.
Заглянув еще раз в сундучок, Заторин вздохнул, опустил его в яму и забросал землей. Через час кладоискатели сидели в «Маэстро», а еще через полчаса внимательно слушали Вилкина.
— У наших предков было исчезнувшее ныне понятие «офицерская честь». Эта честь не позволила полководцу побежденной армии Врангелю бросить на произвол эвакуированных из Крыма солдат, она же толкнула генерала Улагая на поступок, невероятный для современной морали.
Сыщик задумчиво посмотрел на линию горизонта, на купальщицу и продолжил:
— Врангелевскую армию начали грабить сразу после прибытия в Турцию: отняли корабли — в счет продовольственной помощи, пытались забрать оружие. Англия, торопившаяся возобновить поставки из России дешевой древесины, угля и г>ушнины, требовала вышвырнуть людей без подданства обратно в Крым, — и не сделала этого только из — за опасения вооруженного сопротивления эмигрантов… Врангель понимал, что армия должна остаться боеспособной, иначе будет уничтожена вчерашними союзниками, — и создает военно — политическую организацию РОВС. Основная часть войск передислоцируется в Болгарию и Сербию, где для самообеспечения занимается строительством, сельскохозяйственными и другими работами. Руководство РОВС обращается к правительствам европейских стран с просьбой о финансовой помощи, но получает вежливые отказы.
Вилкин помолчал. Улагина, Коноводов и Заторин слушали, затаив дыхание.
— И вдруг в 1926 году у Врангеля появляются деньги: достаточные, чтобы не только улучшить снабжение армии, но и открыть в странах Европы пять военных училищ, офицерскую артиллерийскую школу в Софии, два кадетских корпуса, корпус — лицей, Высшие военно — научные курсы и Военно — технические курсы. Источник этих денег неизвестен, но я уверен, что это были сокровища, переданные Врангелю генералом Улагаем.
Вилкин перевел взгляд на Улагину.
— Когда я прочитал письмо генерала, то понял, что он никогда бы его не отправил. Прятаться за бумажку, — способ действия трусливого или интеллигентного человека, — а генерал таким не был. И, преодолев слабость духа, положил письмо в шкатулку и забыл о нем… Думаю, в 1925 году с маленьким отрядом казаков он тайно, ночью на контрабандистском судне приплыл сюда, — граница тогда фактически не охранялась, — высадился на Поликуровском холме, выкопал клад и лично отвез Врангелю.
— А почему в мемуарной литературе об этом не упоминается? — с сомнением спросил Коноводов.
— Уверен, что обязательным условием, поставленным Улагаем Врангелю, было молчание. Вор остается вором, даже вернув
украденное. Из — за вероломных действий Улагая в Таманском десанте погибли солдаты и офицеры. Обнародованная, история с сундучком погубила бы генерала, — и Врангель это понимал.— Надеюсь, — Вилкин обвел всех взглядом, — что в память о генерале вы сохраните его тайну.
— Обещаю, — подумав, произнес Коноводов.
— Конечно! — поддержал его Заторин, неожиданно добавив:
— Я закончил корпус — лицей.
Улагина красноречиво молчала.
— Коснусь еще одной темы, — Вилкин рассказал о провокационных действиях Домье.
— Негодяй! — процедил Заторин. — А я на Надежду грешил. Так и чешутся кулаки набить ему морду.
— Есть другие способы, — холодно проговорил Коноводов.
— Оставьте это мне.
— Правильно, — поддакнул Вилкин. — У вас, кроме арестованного Ангела, достаточно нужных людей.
Не обращая внимания на вытянувшееся лицо Коноводова, сыщик поднялся, пожимая на прощание руки мужчин. Сев в машину, Вилкин и Улагина проехали к морскому вокзалу.
— Берем билет на «Аустерлиц»? — обернулся сыщик к Надежде.
— Да, — согласилась Надежда, грустно напомнив:
— По условиям контракта вы отвечаете за меня, пока не отправите во Францию.
Приобретя билет, отправились гулять по набережной: лакомились мороженным, пили сок, фотографировались в старинных одеяниях, рассматривали выставленные на продажу картины художников, одну из которых Надежда купила. Потом поехали в «Чайную горку», упаковали и погрузили в машину вещи, попрощались с хозяином. Перекусив в «Челентано», отправились к теплоходу.
— Спасибо за все! — взяв Вилкина за руки, тихо сказала Надежда. — Если б не вы… Возможно, мы еще встретимся?
— Не знаю, — всматриваясь в лицо Надежды и словно стараясь его запомнить, произнес Вилкин. — Но за свою короткую жизнь я понял одно: при расставаниях с близкими людьми прощаться надо навсегда.
Опустив голову, Надежда взяла сумки и пошла к пароходному трапу. Таможенный досмотр, палуба, проем двери, — и она исчезла. «Будь счастлива, царевна Лебедь!»
— молча пожелал Вилкин, поворачивая туда, где ждал его «Фольксваген» — и долгая дорога в Симферополь.
Было темно, когда теплоход отдал швартовы. Стоя на верхней палубе, Надежда смотрела, как удаляются огни Ялты, думала о Вил кине, мчавшемся сейчас сквозь ночь по серпантину дороги, о ставшем таким близким и понятным деде, отплывавшем когда — то от этого причала, и повторяла, повторяла слова, которыми генерал Врангель закончил свои «Воспоминания»: «Тускнели и умирали одиночные огни родного берега. Вот потух последний… Прощай, Родина!».
ГЕРБ ДЕ ЭМЕРВИЛЕЙ
Поезд прибыл в Арион на рассвете. В привокзальном кафе меня угостили чашкой крепкого кофе и объяснили, где находится стоянка такси.
Через полчаса я входил в холл гостиницы «Найтингель». Хозяйка гостиницы, госпожа Мюре — красивая, с пышным телом и слегка удлиненным овалом лица, женщина 30–35 лет, записав в журнал постояльцев данные удостоверения, проводила меня в номер, находившийся на третьем этаже и, сообщив, что завтрак сейчас принесут, удалилась. Распаковав чемодан, я принял душ, дождался завтрака и, закрыв комнату на ключ, вышел на улицу.