Детективное агентство «Пегас»

Пересмотрев все книги на верхней полке, она начала осмотр нижней. Здесь было все: журналы, записные книжки, видеокассеты и многое другое. Пролистывая очередной журнал, Маша замерла: в середину его был вложен конверт.

– Николай Петрович! – она показала свою находку шефу. – Кажется, нашла!

– Подожди, не суетись, Мария. Надо сначала разобраться, то ли это письмо. Дай-ка я посмотрю, кому оно адресовано.

К огромному разочарованию коллег, письмо оказалось не тем, которое они искали. Вздохнув, Маша продолжила свой поиск.

Увидев еще один конверт, который находился под самым нижним журналом, она не произнесла ни слова, дабы не оказаться в неловком положении, а начала тщательно его изучать.

Адресовано письмо было, как ни странно, Лаврову- старшему. Мария достала из конверта листок и начала читать:

«Уважаемый Алексей Борисович! Я прошу вас дочитать мое письмо и не делать скоропалительных выводов. Дело в том, что я ваша старая знакомая, точнее, знакомая из вашей юности. Поверьте, мне ничего от вас не нужно, я ни на что не претендую, прошу выполнить лишь единственную просьбу…»

– Ты что-то нашла? – Варковский выдвинул последний ящик и хотел было достать его содержимое, но видя, как замерла его напарница, передумал это делать и подошел к ней.

– Наконец-то! – она протянула ему письмо.

Пробежав глазами по листку и убедившись, что это

именно то, что они искали, Николай Петрович тихо сказал:

– Вот и все. Закончилась наша работа и начались неприятности у Лавровых. Пойдем, сообщим о находке.

Алексей Борисович сидел на кухне и курил. Увидев в руках Варковского конверт, он медленно положил сигарету в пепельницу и с надеждой, что это может быть совсем другое письмо, спросил:

– Это оно?

– Да, к сожалению. Посмотрите сами.

– А где, где вы его нашли?

– Как и подозревали – у вашего сына.

– Но почему? – Лавров закрыл лицо руками, потом провел ими по волосам. – Чего ему не хватало? Как мне- то теперь быть? Вы же понимаете – я потерял сразу двух сыновей! Одного только обрел и сразу потерял, другого – давно обрел и сейчас тоже потерял.

Его лицо выражало неподдельное страдание и разочарование:

– Мне что теперь делать, как поступить?

– Для начала убедите сына прийти с «чистосердечным». Поверьте, это ему сильно поможет. По крайней мере, суд это всегда учитывает, – посоветовал Варковский и, помедлив, добавил: – Я искренне вам сочувствую. Понадобится помощь – обращайтесь. Если мы вам больше не нужны…

– Конечно, вы все сделали, что от вас зависело, я больше не задерживаю вас. Спасибо.

Провожая гостей, Алексей Борисович с сомнением заметил:

– Я даже не знаю, что было бы хуже: арест Игоря или если бы арестовали меня. Да, это трудный выбор. Но еще труднее будет объясняться с женой: сегодня ей предстоит узнать сразу две новости – о моем внебрачном сыне и о том, что наш сын – убийца.

* * *

Позже, направляясь домой, Маша поделилась своими впечатлениями:

– Знаете, дело раскрыто, а у меня такой тяжелый осадок, словно я на смертной казни побывала. Даже нет чувства удовлетворения от выполненной работы.

– Ничего, это иногда бывает. Привыкнешь еще. Если честно, мне немного жалко Лаврова, он ведь действительно потерял сразу двух сыновей. Это он точно подметил.

– Как вы думаете, Николай Петрович, Лаврову удастся уговорить сына пойти в милицию с признанием?

– Думаю, да. Дадим им пару дней.

– А если все-таки не получится? – настаивала Мария. – Если Игорь не сознается?

– Тогда ему в этом помогут наши коллеги, – улыбнулся Варковский. – Они-то ему «пару дней» не дадут, это точно.

Закрыв входную дверь, Лавров вернулся на кухню. Было такое чувство, будто ему на плечи взвалили слишком тяжелую ношу. «Почему так получилось? Где он до

пустил ошибку в воспитании сына? Как спасти его будущее?» – мысли неслись, не давая времени на ответ.

Алексей Борисович подошел к холодильнику и достал оттуда бутылку водки. Налив полный стакан, он залпом выпил содержимое. Немного помедлив, взял телефон и позвонил. Он попросил охрану привезти сына, независимо от его желания.

Через час Игорь вошел к отцу. Сначало его поразило выражение его лица, которое отражало нестерпимую муку, казалось, что он за день постарел на десять лет. Потом он увидел на столе конверт и все понял. Игорь подошел и сел рядом.

Некоторое время они сидели молча, было слышно лишь тиканье часов. Первым заговорил Лавров-старший:

– Зачем? Зачем ты это сделал? Ну чего тебе не хватало, ответь.

– Не знаю. В смысле, не знаю, чего не хватало. Но я не хотел его убивать, правда. Отец, я не хотел ему смерти, ты мне веришь? – почти прокричал Игорь. – Не хотел, я просто пришел с ним поговорить.

– О чем? Почему ты со мной сначала не поговорил? Я бы тебе все объяснил, все! Господи, я сам виноват в этом: надо было с самого начала все вам рассказать. Я сам виноват, – перешел на шепот Алексей Борисович.

– Не вини себя, я сделал то, что сделал, и буду отвечать. Но я правда не хотел его убивать. Не скрою, когда я о нем узнал, меня охватила ярость. Скорее, ревность. Я испугался, что кто-то может занять мое место. Это эгоизм, я знаю, но ничего с собой не могу поделать. Когда я начал его обвинять в том, что он претендует на мое место в семье, он так спокойно на это отреагировал, что я решил, будто угадал его намерения. Тогда я озверел и бросился в драку. Я его ударил один раз, понимаешь, один раз! Он просто неловко упал. Падая, он ударился головой о подлокотник дивана, кажется, или что там было, я плохо помню. Когда я понял, что он мертв, я сильно испугался и сбежал. Я – трус. Трус и убийца. Что мне делать, отец?

– Он тебе не перечил, потому что спокойный по характеру был. Очень спокойный. А на твое место он даже в мыслях не метил, у него одна музыка на уме была. Единственное, о чем Володя меня попросил, так это о помещении для его ансамбля…

– Я не знал, я же его совсем не знал, – Игорь помолчал, потом спросил: – Мне сегодня в милицию идти или можно до утра подождать, как ты думаешь, пап?

– Думаю, что можно утром. Поздно уже сегодня. Сейчас мать придет, вот что ей скажем? Вернее, как мы это ей преподнесем?

– Не знаю, но позволь, я сам ей все расскажу. Думаю, теперь то время, когда за свои поступки я должен отвечать сам. Раньше бы до этого дойти, но, видимо, всему свое время. Я не знаю, как сложится у меня дальше, но в одном уверен: больше я не дам повода страдать из-за меня, обещаю. Ты мне веришь?

Лавров посмотрел в глаза сыну и впервые за годы увидел в них страдание, муку и еще что-то такое, чего не объяснить сразу.

– Верю, но главное, чтобы ты сам себе поверил…