Дети Антарктиды. Лёд и волны
Шрифт:
– Закройся! – прошипела она на него и обратилась к толпе: – Он плохо поступил, это так. Но такой участи уж точно не заслуживает!
– Не тебе решать, какой участи он заслуживает, ясно? – рявкнул Олег Викторович, сделав к нему шаг вперед и прошептал: – Ступай отсюда по хорошему, девочка, иначе я тебе потом не помогу, ясно? Ты сейчас их злишь, а не меня. – Он кивнул в сторону толпы.
Но Арина сдаваться не желала и на этот раз обратилась к Матвею, который все это время находился лишь в роли наблюдателя:
– Матвей, прошу. Скажи что-нибудь. Так нельзя.
Матвей взглянул на покрасневшего от злости
– Есть у меня идея, – начал Матвей привычным ему, спокойным голосом. – Предлагаю упразднить смену по выносу ведер с дерьмом каждое утро и поставить на эту почетную должность одного-единственного человека, нашего виновного.
Глаза Никиты сделались большими. Он было открыл рот, чтобы возразить, но Арина «дала» ему предупредительный и несильный удар в ребро, заставив помолчать.
– Но решение все равно остается за старостой. Ему решать, – вставил свое последнее слово Матвей.
Толпа не возмутилась и, судя по тишине, встретила эту идею положительно. Убирать отходы за жителями станции и сбрасывать их в находившуюся неподалеку расщелину было занятием крайне неблагодарным и мерзким. Избавиться от подобной необходимости было только за счастье. Даже Алексей, прежде желающий прикончить вора на месте без всякого изгнания, не изрек и словечка против.
Олег Викторович уловил настроение толпы и, как и все, счел предложение Матвея хорошим и справедливым.
– Согласен, – ответил он и обратился к толпе: – Возражения против подобного приговора будут?
Возражений не последовало.
– Вот и отлично. – Мужчина обернулся к Никите: – Теперь до конца жизни будешь выносить дерьмо, ясно тебе?
– Черта с два я буду!
– Ох, еще как будешь, малой. А если я утром проснусь и хоть единое ведерко увижу в коридоре или на улице – голышом у меня пойдешь к прогрессистам, всю тысячу двести километров, ясно тебе?
Мальчишка сжал губы и весь трясся от злости, но промолчал.
– Вот и все. Благодари Аринку и Матвея. Если б не они…
Олег Викторович поднес кулак к носу парня и грубо провел костяшками ему по щеке.
– Пшел отсюда, – гаркнул староста. – И рожу попроще сделай, а то напыжился мне тут, сопля зеленая.
Арина увела за собой Никиту и, встретив подходящего по просьбе Олега Викторовича Матвея, кивнула ему, выражая благодарность.
– Вот тебе и новое поколение, – пожаловался староста, когда Матвей подошел к нему. – Не испытали они, как мы, Адаптацию, не мучились от голода…
– Это он из-за отца, – прошептал Матвей, провожая взглядом Арину с Никитой. – Савин Жора, лихорадка…
– Точно, – виновато произнес Олег Викторович. – Но не повод это на братьев и сестер ополчиться! Чай не на тепленьком полуострове родился! А теперь вот глянь на них, ломятся к людям, которые их родителей, считай, голодом морили. Можешь себе такое представить? А, к черту! – отмахнулся он. – Сейчас это не первоочередная проблема. Думать надо, как из сложившегося нам выходить, иначе все, что было тридцать три года назад, может повториться. Вот что, сегодня в полдень я хочу собрать всех в зале, решать что-то будем. Ты придешь?
–
Приду, – не мешкая, ответил Матвей.– Это хорошо. А то я что-то совсем ни черта уже не соображаю. Мне нужна свежая голова, твоя голова.
Он согласно кивнул, отметив про себя, что Олег Викторович сегодня уже дважды намекнул ему о желании сбросить с плеч звание старосты.
– Эх, – раздосадованно вздохнул Олег Викторович. – Жаль, с нами нет твоего отца. Мне не помешал бы его совет.
Матвей ему не ответил, поскольку совершенно случайно в гуще расходящейся толпы он заметил ее. Одетая в парку из кожи тюленя, она смотрела на него своими большими, преисполненными тоской глазами. Голова была закрыта плотным капюшоном. Светлый локон ее волос трепетал холодный ветер, а бледная кожа почти сливалась с вездесущим снегом.
Сердце у Матвея заколотилось в два раза быстрее. Его сковал ужас и, естественно, опустошающее чувство стыда. Видеть ее даже спустя столько времени оказалось не так просто, как он представлял изначально.
– Ох ты, – заметив, куда именно смотрит Матвей, прошептал староста. – Смотри, кто на свет белый вышел. Неужто вышла, наконец, из заточения? Пойду-ка я с ней поговорю…
Но она, увидев, как староста стал к ней приближаться, вдруг замешкалась, спрятала руки в глубоких карманах куртки и быстрым шагом ушла прочь.
– Да куда ж ты!? – прошипел про себя Олег Викторович. – Ну вышла хоть и слава богу, а то сидеть столько времени и на свет божий не показываться, и это перед зимой-то, когда наружу ни ногой!
Но все сказанное старостой у Матвея пролетало мимо ушей. Подобно наваждению, перед глазами явилось ее лицо, омраченное страшным горем, к которому он лично был причастен. Он и никто больше.
– Матвей! – окликнул его староста, тряхнув за плечо. – Ты тут?
Парень ответил ему кивком.
– Ты это… обойдется все, хорошо? Не твоя вина, что тогда произошло с ее сыном. Не твоя.
Матвей смолчал.
– Не твоя, – еще раз повторил Олег Викторович, правда, прозвучало это скорее как самоутешение, нежели правда.
Глава 2. Разные поколения
Впервые идея устраивать рейды и вылазки на захваченные мерзляками континенты принадлежала русскому полярнику Ивану Дежнёву из станции Беллинсгаузен. Будучи опытным метеорологом и талантливым инженером, он изобрел первую модель ныне всем известного метеодатчика. Затем, собрав небольшую группу, Дежнёв отправился в экспедицию к южным берегам Аргентины с целью провести полевые тесты своего изобретения.
С момента высадки на берег в течение следующих двадцати четырех дней ему успешно удавалось избегать встречи с мерзляками, заранее планируя маршруты передвижения, исходя из полученных данных его метеодатчика. Совсем скоро новость о его подвиге и изобретении облетела все станции, породив тем самым ремесло собирателей.
«История великих собирателей» за авторством Павла Самсонова, 2163 год.
18 января 2093 года
Собрание, длившиеся без малого четыре часа, провели в здании лаборатории, которое не использовалось по назначению уже много лет.