Дети белых ночей

Сколько времени ей придется ожидать Иволгина, Джейн, профессионально изменившая внешность до практически полной неузнаваемости, даже предположить не могла. Она надеялась на то, что будущей маме положены продолжительные прогулки, и Вадим, так трепетно относящийся ко всему, связанному с беременностью Натальи, обязательно будет сопровождать жену на прогулке. И если эти предположения верны, то вечерний променад молодой четы не заставит себя ждать.

Удобно устроившись на сдвоенном американском сиденье «Победы», она в который уже раз мысленно выстраивала свой разговор с Вадимом. Дело даже не в сомненьях, согласится ли Домовой после всего, что он увидел на Пряжке, помочь ей. Такие моменты – сопротивление вроде бы очевидному факту – преодолимы. Это азы вербовочной работы, без обладания которыми не стоит идти в разведку. Но сможет ли добрейший и мягкий Иволгин ради спасения жизни друга (а это так!) – пойти против системы, в конце концов – против собственной страны?

Иволгин почти дошел до подъезда, когда Джейн, внезапно отвлеченная от размышлений тревожным наитием, увидела и узнала его сутулую спину. Девушка резко завела мотор, одновременно надавив левой рукой на клаксон. В уличной благости раздался рев сигнала.

В тот самый момент, когда вздрогнувший Иволгин обернулся, шикарный автомобиль рванул с места. Через мгновение «Победа» взвизгнула тормозами, и Джейн, чьи действия были стремительны, широко распахнула правую дверцу:

– Садись, быстро!

– ...?! – Обалдевший Вадим послушно и быстро исполнил приказание.

И лишь когда машина развернулась и на большой скорости устремилась прочь из тупичка, Домовой спросил:

– Извините, вы не ошиблись?

– Импоссибль, Райка! Итс ми, Джейн Болтон!

– Джейн?!

– Собственной персоной. Мне нужно с тобой поговорить, обстоятельно и серьезно.

Взволнованный Иволгин мертвой хваткой вцепился в потолочный поручень салона.

– Допустимая скорость в пределах городской черты – шестьдесят километров,– машинально, ни к кому конкретно не обращаясь, проговорил он.

– На спидометре всего пятьдесят девять, ты просто волнуешься и не привык к автомобильной езде! Успокойся.

– Я спокоен. Внутренне... Джейн, куда мы едем?

– Туда, где мы сможем спокойно поговорить.

– Это касается КГБ?

Джейн снова усмехнулась. Жестко и зло:

– Уже успели?

– Да, я только что с Литейного.

– Тебя вызывали?

Вадим усмехнулся:

– Некоторым образом. Шел по улице некто Иволгин, и вдруг рядом с ним затормозила черная «Волга». Так что, похоже, все разведки мира обеспокоились нынче желанием выработать у меня привычку к автомобильной езде.

– У тебя хорошее чувство юмора.

– Благодарю вас, мисс Болтон! Но разрешите напомнить о своем вопросе.

– Мы едем за город. Или? – Джейн отвлеклась от дороги, тревожно и вопросительно посмотрев на Домового.

– Следите за трассой, пожалуйста, меня ждет дома молодая жена.

– Не волнуйтесь, барин. Может быть, пока расскажете, о чем беседовали с вами господа опричники?

– Это вы зря, сударыня. На опричников эти товарищи не похожи, а вот на знаменитые «голубые мундиры» – вполне.

– Они – на «мундиры голубые», а ты – на кого? На «послушный им народ»?

– Это из курса русской литературы?

– Нет. Специальный семинар «История русских спецслужб». Читал, кстати, самый настоящий князь Оболенский.

Машина давно выскочила из города и петляла по серпантину прибрежного шоссе. Стремительно проехав по Сестрорецку, Джейн притормозила у вокзального переезда и после секундного раздумья свернула налево.

Мелькнули кованые ворота посаженных Петром Алексеевичем «Дубков», и после непродолжительного пробега по прямой, как стрела, аллее автомобиль выскочил на безлюдный пляж. К самой воде.

Они немного посидели молча. Джейн вышла первой, обошла автораритет и оперлась на капот. Усталым жестом сняла очки.

– Превращение резидента,– Иволгин присоединился к англичанке.

– Что, раньше я была лучше?

– Лучше – в смысле красивее?

Девушка утвердительно кивнула.

Домовой неопределенно пожал плечами.

– Вадим, мне нужна твоя помощь...

Гудящий, как улей, пивной бар «Вена», свято хранивший пивную традицию вот уже вторую сотню лет, довольно равнодушно отреагировал на появление небольшой компании молодых людей.

Верный Сагиров, явившийся из прекрасного алма-атинского далёка и приведший с собой главную ныне достопримечательность приснопамятной «Аленушки» – Серегу Красина, профессионально занял угловой столик. Иволгин, привыкая к шумной суете и табачному смогу, брезгливо осматривал столешницу: на широких мореных плахах дрожали пивные лужицы и озерца, явно оскорбляя его представления о санитарии и гигиене в большом городе.

– Не кручинься, детинушка! – Сагиров был все такой же – бездна обаяния, ноль уныния.– Сейчас мы Зоеньку позовем, и настанет здесь у нас шик-блеск-красота! О, великодушная Зоэ! – Костик обратился к пожилой толстухе с кипой влажной ветоши в руках.– Снизойдите до бедных студентов! Приведите их скромный стол в соответствие с торжественностью момента! И ваш подвиг,– он проворно опустил в карман халата уборщицы рубль,– будет достойно вознагражден!

Великодушная Зоэ, кокетливо играя выцветшими очами, с грацией описанной Ремарком женщины-бегемота честно отработала свой целковый.

– Прошу садиться, мсье! Пиво сейчас прибудет!

Иволгин устало плюхнулся на мореную скамью.

– А теперь давай вещай, как не уберег друга от беды и женщины,– шутливый тон Сагирова испарился.

Они молча разобрали принесенные Красиным кружки и тарелки. Первый, стартовый глоток прошел в полной тишине. А далее, пока Вадим, сбиваясь и подбирая нужный тон, плел восхитительную чушь про первое настоящее чувство, которое не выбирает сердца своих жертв, ни слушатели, ни рассказчик к пенному напитку не притрагивались. С развитием печального сюжета все более и более крепли интонации и мрачнели лица молчавших. Закончив свой рассказ на событиях знаменитого автомобильного дня, Домовой замолчал.

– Такой мужик пропал! Куда только Родина-мать смотрела?

– Мимо...– Красин, как всегда, оппонировал Костику.

– Это точно! – Сагиров поднял кружку с геральдическим владимирским львом, широким жестом приглашая собравшихся присоединиться.

Последовала серия из мелких, чуть торопливых глотков. Наконец Домовой отставил пузатую кружку и, смачно облизав влажные губы, спросил Костика:

– Ты не слишком торопишься попрощаться с Кирой?

– Женатый человек практически потерян для вольной жизни! Это я авторитетно заявляю!

– Ну спасибо тебе!

– Не за что. А если серьезно, Вадимыч, то сам посуди – жили вы себе спокойно, горя не знали. Стоило только с тетками связаться и – опаньки! – получите: дурку с кагэбэшниками и розовощекого младенца. И, знаешь, братец, сдается старому Сагирову, что это далеко не все сюрпризы, что приготовила жизнь тебе и Кирюхе. Скажи, Серега?

Гигант важно кивнул.

– Итак, слово для доклада предоставляется товарищу Иволгину!

В обстоятельном рассказе Вадима лишь один-единственный раз была упомянута принадлежность англичанки к британской разведке, а про страшный и всесильный КГБ упоминалось раз тридцать. Получался у Домового, как у писателя Шварца, этакий дракон – традиционная для выходца из кругов технической интеллигенции сумма знаний о службе специального назначения.