Дети богини Дану. Том 2

Оставались южные и восточные народы, но с этими было сложнее всего. Ригану с трудом удавалось их различить: и те, и другие казались ему грубыми и угловатыми, мужчины их обладали развитой мускулатурой, хоть и не такой выпуклой, как у северных дикарей, зато рельефной и будто бы вылепленной из глины любящей рукой. И те, и другие носили туники, которые не украшали ни орнаментом, ни шитьём. И те, и другие считали себя наместниками богов.

При дворе их было довольно много, особенно последних из них. Понемногу Риган начал различать их по именам и по пристрастиям в вине: одни разбавляли благородный напиток водой, другие пили неразбавленным.

Риган – после долгих размышлений – стал склоняться к мысли, что если в этом году в самом деле начнётся война – а как он понял из обмолвок воинов, охранявших его покой, война здесь случалась каждый год – то она придёт с моря, потому как с суши город был хорошо защищён.

Он уже видел в гавани три вида кораблей, но наиболее опасными ему казались те, на которых стояло два паруса и, порасспрашивав горожан во время своих недолгих прогулок, он пришёл к выводу, что корабли эти принадлежат пришельцам с юга. Борта их украшали изображения львов и химер.

Предсказание, таким образом, по всему выходило достаточно точным, но рисковать Риган всё-таки не хотел и, поняв, что никто не собирается отпускать его просто так, стал понемногу искать возможностей выбраться из дворца и забрать Сенамотис с собой. Та ожидаемо отказывалась уходить без ключа, но уже через пару недель пребывания Ригана во дворце он нашёл ещё одну причину оставаться здесь.

Сенамотис приходила к Ригану каждый вечер – и с каждым днём оставалась всё дольше. Омывать её целиком довольно скоро Риган прекратил, решив, что это испытание для него слишком трудно, так что большую часть времени они теперь проводили за разговорами. Впервые в жизни Риган встретил девушку, которая могла бы рассказать ему что-то, чего не знал он сам, и тем удивительней было понимать, что девушкой этой оказалась дикарка, едва вступившая в пору зрелости.

– Я была младшей дочерью вождя, – пояснила Сенамотис, когда об этом зашёл разговор. Она ходила по комнате с таким же тщательным вниманием, как и Риган, изучая детали обстановки, как будто видела всё это в первый раз. – Мой старший брат должен был стать новым вождём. А меня готовили для того, чтобы я стала устами богини.

– Взошла на костёр? – Риган в свою очередь наблюдал за девушкой. Каждое движение Сенамотис магическим образом действовало на него, умиротворяя и едва ли не погружая в сон. За те две недели, что Сенамотис навещала его, Ригана ни разу не посетила леденящая злость, к которой он давным-давно привык.

– Не совсем так, – Сенамотис повела тонким плечом, – я изучала память племени, имена и лица, тайные знаки. И если бы время нашего народа было благим, я бы стала… – Сенамотис задумалась, подбирая слово, – авгуром? Жрецом?

– Друидом, – на губах Ригана заиграла улыбка, а внутри затеплился понимающий огонёк, и он замолк, вслушиваясь в охватившие его непривычные ощущения,

– Друидом?

– Тот, кто говорит с деревьями. Приносит жертвы священному Дубу. Читает знаки звёзд и людей.

– Мы не говорим с деревьями. Но звёзды и молнии меня учили читать. Орнаменты и руны тоже, само собой. А что касается жертв… – по лицу Сенамотис пробежала тень, – единственной жертвой стала бы я сама. В случае, если на то была бы воля богини…

– Воля богини?

– Если бы она наказала нас голодом, болезнями или войной.

– И война пришла.

– Да. Но я не взошла на костёр, – Кейли на секунду отвела глаза, а потом посмотрела на Ригана в упор, – я не хотела умирать. И богиня наказала мой народ. Скифы убили моего брата и моего отца, осталась только я, – Сенамотис закусила губу.

Риган усмехнулся.

– Ты в это веришь? – спросил он.

– Во что?

– В то, что это ты не спасла свой народ?

Сенамотис пожала плечами и отвернулась.

– Давай поговорим о чём-нибудь другом, – попросила она.

– Я слышала, ты предсказал царю, что его братья пойдут друг на друга войной.

– Да.

– Ты знал, что они подерутся из-за меня?

На губах Ригана заиграла улыбка.

– Не совсем так. Я просто знал, что они подерутся. Потому что так бывает всегда. Когда заканчивается война, люди начинают искать врагов среди своих.

Сенамотис резко обернулась, так что распущенные волосы хлестнули её по лицу.

– Интересно, – сказала она и склонила голову вбок, – значит, ты читаешь не знаки? Ты читаешь судьбы людей?

– Я читаю всё, что меня окружает. Всё, что может дать мне ответы, которых не знает никто другой.

– Тогда почему эту чашу ты не смог прочитать? – Сенамотис указала на кубок, всё ещё стоящий на столе у окна.

Риган помрачнел.

– Я прочитал, но не до конца.

– Про котёл ты уже знал?

– Да. Я знаю три части легенды, хотя у нас её рассказывают по-другому, не так, как рассказывала ты. Но… Про камень у нас не говорят.

– Это камень судьбы, – Сенамотис подошла к Ригану и встала рядом с ним, – когда Ювен ступил на него, камень закричал. И так Ювен стал королём.

Риган молчал, пытаясь сложить то, что услышал только что, с тем, что знал до сих пор.

– Если не веришь мне – спроси у царя, – Сенамотис фыркнула и отвернулась, – у него в опочивальне стоит глиняная табличка, на которой записана судьба всех четырёх святынь. Брат деда деда Кайдена все четыре предмета увёз с собой, уплывая на запад, когда король его изгнал.

Риган мгновенно перевёл взгляд с чаши на Кейли.

– И там всё записано?

– Да.

Риган снова отвернулся и несколько секунд смотрел в окно.

– Иди к себе, – приказал он.

– Что?.. – Сенамотис обиженно смотрела на него, но друида ничто не могло разжалобить. – Я хотела побыть с тобой…

– Я сказал уходи, Кейли.

– Я не Кейли, меня…

Риган быстро обернулся и накрыл поцелуем её рот, заставляя замолкнуть. Губы у Сенамотис были мягкие и горячие. Риган никогда до сих пор не встречал таких, кого бы ни целовал. Когда же он отстранился, Сенамотис тяжело дышала и расширившимися зрачками смотрела на него.

– Иди, – повторил Риган и подтолкнул Сенамотис в плечо, направляя к двери. Та, ещё не успев понять, что только что произошло, зашагала прочь.

На следующий день Риган с самого утра потребовал отвести его в опочивальню к царю.

– Я должен видеть его, пока он не встал с ложа, – особенно подчеркнул он. – Состояние раны подскажет мне ответ на его вопрос.

После короткого совещания стражники согласились выполнить приказ, и через некоторое время Риган уже стоял напротив ложа, укрытого пологом, и смотрел на царя, возлежавшего на нём. Две наложницы лежали по обе стороны от него, но счастливым Кайден не выглядел.