Дети богини Кали

– Как хоть ее зовут? – пытала растерянных картежниц Онки, – можно в базе посмотреть, но для этого нужно знать полное имя…

Девчонки переглядывались и молчали. Как прилипло в хулиганской среде давным-давно к юркой рыжеволосой девчонке прозвище Белка, так все ее и называли. Белка и Белка.

– Белинда Блейк, кажется… – тихо сказал Малколм, – у нее один раз выпал из кармана юбки электронный билет, но там было темно…

– Идемте, – скомандовала Онки.

Возле корпусов старшеклассников толпилось несколько человек. Они были со скейтбордами и, вероятно, еще кого-то ждали.

– Дайте кто-нибудь карточку. Мне очень нужно попасть наверх. – Онки Сакайо выглядела такой уверенной и спокойной, что ее требованию никто даже не удивился, и одна девушка протянула ей электронный ключ.

– Только очень быстро, – сказала она. – одна минута, ясно?

– Стойте здесь, – бросила своим сопровождающим Онки, направляясь ко входу в общежитие.

Проглядев электронный журнал возле будки вахтера и дождавшись удобного момента, она приложила карту к считывателю и проникла внутрь. Комната Белки располагалась на двенадцатом, а лифт останавливался только на тех этажах, которые были зашифрованы в личных карточках жителей корпуса, чтобы его вызвать нужно было снова поднести пропуск к сенсору возле лифтовых дверей, поэтому незваной гостье пришлось подниматься пешком.

Дверь оказалась не заперта. Это означало, что в комнате кто-то есть. По правилам безопасности воспитанникам запрещалось запираться изнутри, и конструкция замка исключала возможность этого.

– Белка…– тихо позвала Онки, выглядывая из-за двери.

– Какого лешего?.. – хозяйка комнаты сидела на стуле возле окна. С ней все было в полном порядке, по крайней мере с виду, если не считать нескольких ссадин на красивом наглом лице. Но они только украшают настоящую хулиганку.

– Мы беспокоились за тебя… – робко сказала гостья, – ты пропала… У тебя все хорошо? ты здорова?

– У меня все отлично, – сухо ответила Белка, – просто решила отдохнуть. От всех.

Онки тем временем оглядела комнату.

Беспорядок.

На всех свободных поверхностях громоздились какие-то вещи, предметы одежды, включая весьма интимные, тетрадки, учебники, журналы, один из них валялся прямо под ногами около двери, Онки едва на него не наступила, по стенам внахлест развешены были плакаты рок-звезд, в углу притаилась старенькая акустическая гитара.

– Ты играешь?

– Немного. Только для друзей.

– Но ведь у тебя их нет.

Белка посмотрела на Онки долгим недобрым взглядом и усмехнулась.

– Да. Ты права. Я играю по вечерам в своей комнате.

– Мне сыграешь?

– Посмотрим, – Белка отвернулась к окну, – может быть, если заслужишь…

Дверь в ванную оставлена была приоткрытой, и Онки, продолжая осматриваться, случайно обратила внимание на валяющиеся там на полу тряпки: простыни, полотенца, еще какие-то куски ткани – она непроизвольно вздрогнула – О, Всеблагая! – словно огромные пауки темнели на них засохшие коричневатые пятна… Кровь!

– С тобой точно все в порядке?

– Да, – Белка немного напряглась, – а что?

– Но почему там… – Онки осторожно указала взглядом на дверь ванной.

– Не твое дело, – оборвала ее Белка, – топай давай, проведала, спасибо, я скоро появлюсь.

– Тебе нужно к врачу, – твердо сказала Онки, продолжая стоять в дверях.

Белка порывисто встала, захлопнула дверь в ванную и прижала ее спиной. Сделав это резкое движение, от слабости она едва не потеряла сознание.

– Вали, я сказала. Это тебя не касается!

Я позову наставников.

– Стукачка! – выкрикнула Белка с тоской.

– Это может быть очень опасно. Столько крови…!

– Тебе-то какая разница? – Белка сползла спиной по стене и опустилась на корточки.

– Скажи мне, что случилось… – Онки подошла к ней и села рядом на пол, – просто скажи, я от тебя не отстану.

– Ничего, – убрав красно-оранжевые волосы со лба, хулиганка подняла на нее глаза, – все норм, так всегда, я знаю как это бывает, мне рассказывали… Все уже закончилось. И через пару дней я буду как огурчик.

– О, Всемогущая… – потрясенно прошептала Онки.

–

Узнав о том, что произошло с Белкой, Малколм очень расстроился. Юноша едва не заплакал, когда Онки, рассудив, что он единственный, кого стоит посветить в эту историю, поведала ему свою версию случившегося. Остальным же пришлось довольствоваться универсальным объяснением: “Да, она просто решила отдохнуть денек другой. Надоело ей все.”

Малколму жаль было не родившегося ребенка Белки, он думал о том, каково это – быть отцом; представлял себе, что если бы этот малыш появился на свет, то в его комнате рядом с его кроватью стояла бы маленькая люлька с легким, обшитым кружевами пологом, младенец бы спал в ней, или просто лежал, медленно переводя с одного предмета на другой большие загадочные глаза, а он, Малколм, качал бы его, пел бы ему песенки…

Белка на самом деле вскоре объявилась, продолжила как ни в чем не бывало собирать девчонок в закутке среди гаражей, но бывшего возлюбленного теперь как будто избегала. Малколм несколько раз пытался поговорить с нею, но она вела себя так, словно между ними ничего серьезного не произошло: дескать, он просто надоел ей, все кончено, но никого это не должно расстраивать, ведь так часто бывает: погуляли-погуляли, расстались. Что делать драму?

Окончательно наступила весна, снег везде начал стремительно таять, солнце стояло над корпусами общежитий – большое, желтое, улыбчивое. Птичий гомон за окнами мешал сосредоточиться, и преподаватели с недовольными лицами захлопывали форточки, не желая пускать в кабинеты непрошенное веселье.

После регулярных и, надо сказать, порой мучительных занятий с Онки Сакайо Малколму впервые удалось прилично написать квартальную контрольную по алгебре.

Он прибежал в детское кафе возбужденный, с горящими глазами, в распахнутой куртке, размахивая над головой распечаткой результатов электронного теста.

– Вот, смотри, целых сорок три балла! Средний результат! D! – он положил лист на столик перед девушкой.

Онки не разделила его эйфории. Она равнодушно повертела распечатку в руках, отложила в сторону и не без тайного бахвальства изрекла: