Дети Деточкина или Заговор Бывших мужей

– Ах, как я могла даже допустить, что смогу жить без тебя? – пылко шептала ему я.

– Ну… Не знаю… Как-то смогла. Но ты, это, – смущенно отвечал Жорик, – Больше такого не допускай. Я вернусь скоро, ты жди. Я и сам, в общем, скучаю…

Тут до меня дошло, что разговаривала-то я с настоящим Георгием, причем по телефону.

– Извини, это я не тебе, – отмахнулась от его душеизлияний я, потом испугалась собственных странностей и добавила, – То есть тебе, но тому, что в моем воображении. Ты не пугайся. Это все жара. Вообще-то я нормальная.

– А я уже нет! – вспылил Георгий, – Мало того, что клиент дикие песни и пляски устраивает, так и ты еще нервируешь. Неужели нельзя поговорить о чем-то спокойном?

Мне вдруг стало интересно, как Жорику удалось выйти на героя отечественного шоу-бизнеса? Неужели регулярно размещаемое мною в городской газете, с прелестным названием «Газета», объявление, оказывается действенным и на «звездный» контингент? Удивительно.»

Любопытство слегка ослабило мою броню.

– Жорик, скажи, – я хотела спросить про Зведу, но вместо этого, почему-то, обратилась за советом совсем другого характера, – Как проверить, можно ли давать человеку взаймы? – собственно, этот вопрос вылетел из меня совершенно помимо моей воли, – Ну, в смысле, как установить степень порядочности потенциального должника?

– Ты что, собралась брать у кого-то кредит и боишься, что, копнув поглубже, люди не решатся тебе доверять? – насторожился Жорик, – Хочешь подстраховать все возможные дыры в репутации?

К подобной трактовке моего вопроса я была абсолютно не готова.

– Это с чего ты сделал такие выводы?

– Ну, посуди сама. Ты взаймы никому дать не можешь, потому что тебе нечего… Значит…

– Нет, – успокоила я его, – Просто пишу один рассказ на криминальную тему. Вот и интересуюсь, – «А чего это я, собственно, перед ним оправдываюсь? Непорядок. Нужно быть построже. Пусть чувствует, что еще не прощен,» – Так ты ответишь мне или нет?

– Нет. Ты ж понимаешь, в каждом конкретном случае нужно действовать по-разному. Я бы поднажал на окружение объекта. Всегда найдется пара-тройка завистников, готовых рассказать, всё, что знают… Но это не всегда помогает…

– Вечно от тебя никакого толка! – возмутилась я, – Ладно, не будем палить юниты.

– Пока?

– Пока, – я невольно вздохнула, и снова язык заворочался сам, произнося совершенно не запланированные мною тексты, – Подожди… Опер… Ты, это… Звони, если что…

Когда-то давно Жорик работал в милиции. Помимо плохого характера и отсутствия всякого гуманизма, от прежней работы Георгий унаследовал также кличку Опер.

* * *

– Дача и доча – две главные беды и два главных увлечения в моей жизни, – самоотреченно заявляла мама, подразумевая под «дочей» мою младшую сестру Настю. Двенадцатилетняя Настасья, надо заметить, за последние годы значительно переплюнула дачу в смысле отбирания родительских сил и нервов.

– Ничего не поделаешь, – серьезно заявляла Настасья на подобные излияния, – У меня переходный возраст. Терпите.

Стоит самокритично заметить, что, я, вместо воспитательных позывов, испытывала к Сестрице в такие моменты искренний интерес. Подобно тому, как любопытно отслеживать превращение гусеницы в куколку, а потом в бабочку, так же забавно наблюдать, как набор природных инстинктов и вколоченных взрослыми истин постепенно видоизменяется, перевоплощается в личность и принимается самоутверждаться. Конечно же, должно пройти время, прежде чем новоявленный самостоятельный человечек поймет, что самоутверждаться на окружающих, хоть и проще, но менее действенно. Видимо, это время и называется у нас переходным возрастом.

Конечно же, приехав, я застала очередной воспитательный процесс.

– Нет, дети – вредители по своей природе! – радостно кинулась ко мне мама, осознав, что теперь ей есть кому пожаловаться на сестрицу, – Просила её полить цветок, она телевизор полила!!!

– Может, она промахнулась, – невольно вступилась за сестру я.

– Не поверишь, – мои слова мама, по привычке, оставшейся еще со времен моего переходного возраста, игнорировала, – Она, видите ли, решила покружиться… В середине комнаты и с лейкой в руках.

В этот момент на крылечке дачи предстала виновница торжества.

– Катюша! – радостно завопила она и с победным кличем диких индейцев кинулась мне на шею, – Не обращай на маму внимания, – шепнула она мне на ухо, молниеносно оказавшись рядом, – Она всё, как и положено в её возрасте, преувеличивает.

– Настасья, а что, Даша и тебе тоже решила сменить имидж? – глядя на массу тоненьких косичек, заплетенных в волосах сестрицы, я поразилась Дарьиному трудолюбию. Это ж сколько надо было плести???

– Почему Даша? – Настасья неприязненно насторожилась. Настя с Дашей были давними, как сами они говорили, друзьями. Всё ранее детство девочки жили в одном подъезде, а ныне учились в одном классе. В общем, Настя с Дашей были очень дружны.

– Я была в гостях у Шурика и Силенских, – не подозревая о предстоящей катастрофе, честно сообщила я, – Дарья решила поиздеваться над Викторией и сменить ей имидж. Мам, представляешь нашу взрослую Викторию с негритянской прической?

Настасья нехорошо побледнела.

– И что? – стараясь держать себя в руках, спросила она, – Тонкие ли косички на голове у тёти Вики заплела Даша?

Мама за спиной у Настасьи отчаянно показывала мне, что нужно отвечать. Но я, как назло, не вполне поняла, что она от меня хочет.

– Тоньше не бывает, – заверила я сестрицу.

– И тут она успела! – еле сдерживая слезы, выпалила Настасья, – Мама, мы немедленно расплетаемся!

Похоже, наших девочек посетил дух соперничества.

– Нет! – закричала мама, – Я чуть с ума не сошла, пока плела все это мероприятие. Поражаюсь, как ты меня заставила на такое сподобиться… А теперь еще и расплетать??? Послушай. В конце концов, у тебя ведь одинаковая прическа не с Дашей, а с тётей Викой. Этого никто из твоего класса не узнает…

– Даша узнает, – трагически прищурилась Настасья.

– Ничего не понимаю! – честно сообщила я, но они от меня только отмахнулись.

Следующие полчаса я истерично доказывала Настасье, что иметь такую же прическу, как у матери одноклассницы – занятие совершенно не постыдное. Мама что-то рыхлила на огороде и тихонько посмеивалась, наблюдая наш диалог. Как истинная женщина, она умудрилась легко умыть руки, заявив, что, принесшему плохие вести гонцу и голову с плеч, то есть, раз я Настасью так расстроила, так вот пусть я с её косичками и разбираюсь. На тридцатой минуте разговора я пообещала постричь сестру налысо. Настасья обиделась и ретировалась в свою комнату. Страдать и спасать голову от остригания. Наконец-то я могла заговорить об интересующих меня вещах. Мы с родительницей торжественно уселись в новой, буквально вчера достроенной отцом, беседке.

– Замечательная у вас беседка, – начала я, решив предварительно подлизаться.

– Ой, не напоминай, – польщенно отмахнулась мамочка, – Честное слово, я просила всего-навсего поставить во дворе небольшую скамеечку…

– Отец, как всегда, перестарался? – я развеселилась, оглядывая творение родительских рук. Огромный дощатый стол и две скамейки, больше похожие размерами на односпальные кровати, возвышались на асфальтированной площадке.

– Как видишь. Подозреваю, у него гигантомания. Всё, что бы он ни делал…