Дети дупликатора

Сиверцев не ожидал ничего худого, он просто направился ко входной двери, направив луч фонарика на саму дверь, примерно на уровне пояса. Поэтому когда Псих вдруг рявкнул: «Стоп! Замри!», Ваня вздрогнул, но автоматически повиновался — застыл на одной ноге, словно аист в гнезде. Месяцы на заимке, а также частые выходы наружу, за ограждение, многому его научили. Во всяком случае, научили беспрекословно повиноваться более опытным и главное — сначала повиноваться, а потом уж думать и глядеть, что там и как там.

Псих уже стоял рядом с Ваней и зачем-то освещал пол перед дверью. Ване показалось, что свет его фонарика почему-то имеет странный зеленоватый оттенок.

— Что такое? — настороженно справился Сиверцев.

— Холодец, — коротко ответил Псих.

Ваня присмотрелся и наконец-то понял, что это не фонарик Психа светит зеленоватым. Это пол перед выходом сплошь затянут студенистой массой, в которой, как говорили сведущие люди, растворяется даже титан. Холодца было много — наверное, и не перепрыгнуть. К тому же дверь была закрыта на замок и её сначала нужно было отпереть.

— Во блин! — с досадой произнёс Сиверцев. — И как мы теперь? Вброд нельзя же?

— Нельзя. Ботинки сожрёт. Не сразу, но минут за пять разлезутся. Зараза, пол тут ровный, никаких углублений, вот он и растёкся, не обойдёшь!

— Слушай, я в сортире кирпичи видел! — осенило вдруг Сиверцева. — Раз тут ровно, то слой этой дряни совсем тонкий. Перейдём по кирпичам!

Псих оживился:

— Дело! Айда!

Они бросили оружие и поклажу посреди подвала и метнулись к дверям сортира. Сиверцев сунулся внутрь, отодвинул швабру с ведром и передал кирпичи Психу, оставшемуся в дверях — два, потом ещё два и последний, пятый.

— Швабру тоже бери! — велел Псих. — Не швырять же их, в самом деле? Или разобьются, или, не дай бог, брызнет на нас. Лучше шваброй задвинем куда надо.

— Пластик… — с сомнением протянул Сиверцев. — Съест её холодец!

— Да и хрен с ней, — фыркнул Псих. — Тоже мне, ценность!

— Может, она для того тут и оставлена, людей выручать!

— Вот и выручит.

— Нас-то выручит, — сказал Сиверцев. — А что после нас? Хоть потоп?

— После нас останутся готовые кирпичи, — усмехнулся Псих. — Не о том ты, Ваня, заботишься. Давай, бери швабру и пошли, время идёт. И кирпичи оставшиеся подбери.

Сиверцев вздохнул, покорно взял швабру, два оставшихся кирпича и поспешил за Психом.

— Свети! — велел Псих, отдавая Ване свой фонарик. И Сиверцев стал светить, двумя фонарями с двух рук.

Все пять кирпичей Псих положил на пол за полметра до холодца. Отобрал у Вани швабру и крайний слева аккуратно выдвинул примерно на шаг вперёд, в зелёную лужу. Туда же пододвинул и остальные — даже чуть дальше первого. Перекладинка швабры, краем макнувшаяся в холодец, начала покрываться сине-зелёной пеной, поэтому Псих торопился.

Шагнул на первый кирпич и пододвинул остальные четыре. Потом на второй и пододвинул три. При этом он предусмотрительно целился не точно к двери, а чуть правее — дверь открывалась вовнутрь и нужно было оставить ей место, чтобы не упёрлась в кирпичи в процессе открывания.

С третьего кирпича Псих уже мог дотянуться до замка — дотянулся, открыл, дёрнул дверь на себя. Сиверцев опасался, что металл двери коснётся холодца и дверь снизу частично будет «съедена», но небольшой зазор между нижней кромкой двери и слоем холодца вроде бы остался. Во всяком случае, пены, как от швабры, видно не было.

Псих, вероятно, ожидал, что холодец разлит и за порогом, потому и взял все кирпичи, сколько было. Так оно и оказалось: вся площадка снаружи перед дверью была залита всё той же зелёной массой, вплоть до первой ступеньки.

Кое-как вытолкав один из кирпичей за порог, Псих вернулся в подвал на сухое и бросил швабру прямо на пол. Перекладина к этому моменту уменьшилась в размерах вдвое и кислота продолжала пожирать пластик, превращая его в неопрятную пену с резким химическим запахом.

— Не стой, Ваня, хватаем вещи и ходу! Подвалу всё равно каюк, двери и порог выест, а незапирающейся ухоронке грош цена.

Сиверцева не нужно было упрашивать: он вернул фонарик Психу, живо навьючил вещмешок на плечи и схватил автомат.

— Давай вперёд! — скомандовал Псих.

Сиверцев повиновался. Чуть раскинув руки в стороны для равновесия он прошёл по кирпичам и перепрыгнул на ступеньки. Псих подпирал сзади. Однако, невзирая на спешку и разлитый холодец, он всё же закрыл и запер дверь и спрятал ключ в тайник. Сиверцев дожидался его вверху, у начала лесенки.

Под открытым небом уже чувствовалось близкое утро, во всяком случае, фонари смело можно было выключить и прятать, видно было и без них. Псих поднялся по лестнице и поравнялся с Ваней.

— Правильно, что дальше не пошёл, — похвалил он. — После выброса сейчас веселуха будет — новых аномалий без счёта, в самых неожиданных местах. Холодец нас уже поприветствовал.

— Куда дальше-то? — Ваня попытался вернуть разговор в практическое русло.

— Можно доспать, — пожал плечами Псих. — Только лучше этого не делать. А то зевнём ещё вездеход.

— Да куда спать, окстись. — Сиверцев совершенно точно знал, что в ближайшее время всё равно не уснёт, даже если и заляжет на пенку.

— Правильно. — кивнул Псих. — Тогда можно просто посидеть на крылечке. Или в курилке. Тебе где больше нравится?

— Честно говоря, мне бы больше понравилось в «Ать-два» или в «Вотрубе». Если учесть время — то и родная койка в общаге устроила бы, — мечтательно сказал Сиверцев. — Вот там бы я вопреки всему отрубился!

— Ну, потерпи немного. Сегодня твоя командировочка скорее всего закончится. Сядешь в тараненковский танк — и расслабишься.

«А ведь действительно, — сообразил наконец Сиверцев. — Неужели правда?»

Он до того привык к Зоне и к постоянному ощущению близкой опасности, что уже и поверить не мог в реальность возврата к беспечному существованию за её пределами.

— Это если Тараненко приедет сегодня, — проворчал он вслух. — Что не есть непреложный факт.

— Приедет, никуда не денется, — убежденно сказал Псих. — Помянешь мои слова!

Они прошли к шестиугольной беседочке, в которой когда-то располагалась курилка. Теперь у беседочки заметно просела крыша, а одна из пяти закрытых сторон была проломлена, словно какой-нибудь тупой псевдогигант решил попасть внутрь не со стороны входа, а где придётся. В остальных местах даже лавочка уцелела и не сгнила — на ней до сих пор можно было безбоязненно сидеть. Там Псих с Сиверцевым и обосновались.