Дети Джедаев

— Ладно, — сказал он, снова захлопнув дверцу. — Стеречь это будет потяжелее, но мне нужны салазки. Думаешь, обнаружители с этим справятся?

— На какое-то время, сэр. — Дройд казался обеспокоенным, вглядываясь в непроницаемую темноту, которая была почти прозрачной для этих теплочувствительных оптических рецепторов. — Хотя должен сказать, что эти джавасы дьявольски хитры.

Голос Каллисты прозвучал из темноты:

— Для нас бесспорная удача, что Люк не менее хитёр.

Он почувствовал её гордость за него, осязаемую, как прикосновение руки.

К тому времени, когда Люк и его разящее потом воинство прибыли к лифту 21, джавасы уже были там с батареями. Люк направлял антигравитационные салазки, радуясь, что пока держится на ногах, — он уже чувствовал подкрадывающуюся усталость и начало боли и подумал: «Проклятье, я ведь наложил перигин всего несколько часов назад!»

Он взглянул на хронометр над дверями лифта. 15.20. С какого-то верхнего уровня по шахте лифта долетело знакомое мягкое контральто:

— Всему экипажу занять места у экранов наблюдения в комнатах отдыха секторов. Всему экипажу занять места у экранов наблюдения в комнатах отдыха секторов. Невыполнение будет рассматриваться как".

Угбуз и его молодчики автоматически развернулись кругом. Люк отпрыгнул от салазок, скривился от боли, споткнувшись, и схватил капитана за руку:

— К вам это не относится, капитан Угбуз. И к вашим людям тоже.

Кабан нахмурился, напряжённо думая.

— Но неявка будет рассматриваться как сочувствие целям диверсантов.

Люк сфокусировал Силу в тесной тьме этой растревоженной и раздвоенной души.

— У вас особое задание, — напомнил он ему. — Ваша задача — исполнить своё предназначение кабана племени гекфедов. Только так вы сможете истинно послужить целям Повеления.

«Как же легко должно быть, было Палпатину, — с горечью подумал он, видя в глазах кабана возникшее радостное облегчение, — манипулировать людьми, используя именно такие слова, именно такие мысли».

И "как же легко любому, кто это проделывал, пристраститься к такому приливу энтузиазма, с которым капитан штурмовиков сделал знак своим последователям вернуться к открытым дверям шахты.

Работа по соединению батарей в серию и подключению их к подъёмникам салазок с жёлто-зелёными змеями реверсивных тросов заняла всего несколько минут. Обострив до предела восприятие, Люк слышал дыхание и сердцебиение часовых на верхних уровнях шахты. Тусклое свечение посоха показало ему на стенках шахты отметины рикошетов, чёрные шрамы повсюду вокруг дверей лифта, где клагги упражнялись в меткости. При медленном подъёме антигравитационных салазок гекфеды станут неподвижными мишенями.

15:25.

Люк вынул из кармана шар управления «щебетунчиком». Нажав на кнопку активации, он потянулся мыслью ещё дальше, прислушиваясь к гулкой пустоте шахты, молясь, чтобы энклизионная решётка не закоротила цепи водера…

— Никос!

Отдалённый, отзывающийся эхом, редуцированный до полуслышимого воющего вздоха крик все ещё доходил до него — страшное эхо ужаса и ярости. У Люка болезненно перехватило дыхание, когда он услышал — наполовину услышал, а может быть, только почувствовал — топот сапог, шипение открывающейся двери.

— Никос, будь ты проклят, веди себя как мужчина, если ещё помнишь, как это делается! И внезапно донёсшийся голос часового:

— Что это?

Люк ничего не услышал. Но миг спустя кто-то другой сказал:

— Сюда подымаются вонючие подонки гекфеды! Топот удаляющихся ног.

— Давай! — Люк врубил активаторы на моторах салазок, когда двое гекфедов скользнули через край в шахту лифта. Салазки забалансировали, закачались, словно шлюпка в колодце. Люк поднял энергию по медленной кривой, когда эти эрзац-штурмовики посыпались кучей на салазки. Он сознавал под собой тёмный провал глубиной метров в восемьдесят, а то и больше. Салазки немного осели под весом гекфедов, шахта донесла несколько отзвуков, но отдалённых; закрыв глаза и расширив сознание, он услышал, как ругаются клагги, следуя за дрейфующим «щебетунчиком» по безмолвным коридорам и складам, освещённым только слабыми свечами аварийного освещения. Почти слышал — мысленный вздох — эхо безмолвного смеха Каллисты, когда та гнала обнаружитель впереди них, словно ребёнок, толкающий воздушный шарик.

А затем снова голос Крей, горько проклинающей человека, который не мог ей помочь, когда её волокли по коридорам навстречу смерти.

«Нет, — отчаянно подумал Люк, постепенно увеличивая подачу энергии в реактивные антигравитационные подъёмники. — Нет, нет, нет…»

Двигатели на мгновение натужно завыли, отчаянно борясь с весом, вдвое превышающим их проектную подъёмную силу на гравитационном столбе, в свою очередь в дюжину раз превышающем тот, куда им изначально предназначалось подыматься…

Люк закрыл глаза и зачерпнул энергию Силы.

Было трудно сосредоточиться, трудно сфокусировать и направить пылающую мощь вселенной через рассыпающееся от усталости тело и затуманенный нарастающей болью мозг. Трудно призвать кристально-прозрачную мощь сияющих энергий звёзд, космоса, солнечных ветров, жизни — даже энергии потных, вонючих, сердитых и отчаянно запутавшихся существ, собравшихся вокруг него. Ибо Сила была и частью их тоже. Частью трехногов, джавасов, песчаного народа, китанаков… — Все они обладали Силой, пылающей мощью жизни.

Сосредоточиться было всё равно что пытаться сфокусировать свет при помощи искривлённого и грязного стекла. Люк изо всех сил старался очистить мозг, отставить в сторону Крей, и Никоса, и Кал-листу… и себя тоже отставить в сторону.

Салазки и их груз начали медленно подыматься.

«Только лифт, только подъем, — думал Люк. — Это единственное, что существует на свете». Никаких до и после. Словно сверкающий лист, взлетающий в темноте Крики клаггов стали громче.

Словно глядя на какой-то датчик, не имевший никакого отношения к телу и душе сына Анакина Скайвокера, Люк видел, как освещённый оранжевым светом фонарей дверной проём опускается к ним, и приготовил свою руку, лежавшую на управлении реактивными антигравитационными подъёмниками. «Эти идиоты собираются прыгать на плечи друг другу, торопясь первыми добраться до дверей…»

Это опрокинуло бы салазки и свалило их в почти стометровую шахту, но он не мог нарушить транс, чтобы высказать это. Вместо этого он замедлил свои мысли, ускорил восприятие, подстраивая четыре подъёмника салазок по отдельности, чтобы компенсировать дисбаланс, когда — точно по расписанию — гаморреанцы прыгнули, схватились и взгромоздились на плечи друг другу, стремясь первыми миновать дверной проём, визжа, ругаясь, размахивая топорами и наплечными пушками, не обращая внимания на то, как Люк выполняет манёвры, которые заставили бы побелеть любого транспортного техника. Салазки покачнулись и вздыбились, но никто не упал. Гекфеды, воспринимая это навигационное чудо как нечто заурядное, дружно посыпались с салазок и исчезли.

Тяжело дыша, дрожа, с горящим в порезах на лице потом, чувствуя, как леденеют руки и ноги, Люк точно рассчитал снижение энергии так, чтобы оно совпало по времени с их отбытием, а салазки не взмыли под самый верх шахты, а затем остановил сильно полегчавшее судно в освещённом фонарями, охраняемом вестибюле палубы 19. Он взял посох и перевернулся на бок, слишком уставший, чтобы открыть заднюю дверцу; лёг на пол, борясь с волной реакции, слабостью от призывания Силы, намного превышающей его возможности на данный момент.