Дети горчичного рая

Мак-Магон поднялся и многозначительно кашлянул. До сих пор он держался в тени и только внимательно прислушивался к тому, что говорили попечители. Однако сейчас настал удобный момент: директор ни в коем случае не желал его упускать.

— Попрошу на несколько минут вашего внимания, джентльмены, — начал он. — Я хочу сказать, что и здесь, в школе, на маленькой, так сказать, площадке, происходят тоже некоторые события и чувствуются настроения, подобные тем, о которых только что поведал нам мистер Уорвик — наш уважаемый редактор и попечитель.

Присутствующие с любопытством посмотрели на директора.

— Так выкладывайте, что там у вас случилось, Мак, — сказал директор банка.

— Я все скажу вам, джентльмены, но только когда явится наш уважаемый председатель, — заявил Мак-Магон.

Весь вид директора школы, его таинственность, его многозначительное покашливанье еще сильнее возбудили общее любопытство.

Впрочем, присутствующим не пришлось долго ждать: Хомер, выглядывавший в окно и карауливший прибытие Милларда, объявил торжественно, что машина председателя у подъезда.

В этот день Большой Босс выглядел особенно парадно. Его щеки были краснее обыкновенного и лоснились; сквозь коротко остриженные волосы просвечивала такая же красная кожа головы; жемчужно-серая пара крепко облегала его сухощавую фигуру с выгнутой по-военному грудью. Да и весь Босс напоминал надраенное до блеска военное судно.

Он сбросил пальто и шляпу на руки подоспевшему Хомеру, коротко поклонился присутствующим и занял председательское место за столом.

— Прошу извинения за опоздание, — сказал он, быстро взглянув на часы. — Меня вызывал Чикаго.

Дыхание гигантского бизнеса, громадных операций с акциями, кораблями и грузами как бы пронеслось по комнате, и каждый присутствующий, вообразив масштабы этих дел, невольно преклонился перед Большим Боссом.

А Босс, уловив это, бросил как бы невзначай:

— Начнем, Мак-Магон, потому что времени у меня в обрез: через два часа я должен вылететь на совещание алюминиевого треста.

— Слушаю, сэр, — поклонился директор. — Итак, леди и джентльмены, первым вопросом у нас стоит обсуждение программы праздника. Мы разослали всем вам еще на прошлой неделе предполагаемую программу, которая выработана при участии мисс Вендикс.

Босс кивнул:

— Помню. Программа эта известна всем присутствующим? Да? Должен сказать вам, джентльмены, что в этом году я считаю подобный праздник особенно желательным. Надо, чтобы люди немного развлеклись, отдохнули, чтобы они не тратили все свое время на бесполезные и даже, я сказал бы, вредные собрания, какие-то митинги — словом, на всю эту возню, которая стала у нас такой распространенной за последнее время, Пускай лучше танцуют, смотрят фейерверки, катаются на каруселях… Вы согласны со мной? — Босс бегло оглядел присутствующих.

— Ну разумеется! Очень правильно! Отлично придумано! — раздались голоса.

— Гм… Дать ребенку пустую соску вместо молока — хорошо придумано, — пробормотал доктор Рендаль.

— Вы что-то сказали, док?.. — прищурился Миллард. — Нет? Тогда я продолжаю. Итак, мы устраиваем традиционный праздник в городском саду с бесплатным буфетом для народа, с двумя оркестрами, которые нам дает мэр города, с обычным парадом и выступлениями школьников. На этот раз, чтобы напомнить американскому народу его славное прошлое и освежить в нем чувство патриотизма, мисс Вендикс, — он слегка поклонился в сторону учительницы, — мисс Вендикс придумала устроить шествие сорокадевятников…

— Очень хорошо! Превосходно! — закивали попечители.

Мисс Вендикс раскраснелась от удовольствия и гордости.

— Это будет Подлинная Красота и Высокая Идея, соединенные вместе, — сказала она, едва дыша от волнения перед таким ответственным собранием,

— Хорошо, хорошо! — поспешно прервал ее Босс, боясь, что разговор о Красоте с большой буквы может затянуться надолго. — Я только не понял, мисс Вендикс, что вы подразумеваете под изменением состава выступающих? Это касается школьников?

Мисс Вендикс растерялась и что-то забормотала.

— Разрешите мне доложить собранию, сэр, — встал со своего места Хомер. — Дело в том, что за последнее время у нас в школе замечаются вредные настроения, и всему этому задают тон цветные ученики. Поэтому мы, педагоги, вместе с директором школы мистером Мак-Магоном решили, что лучше не выпускать цветных детей в праздничной программе. Они этого не заслужили. — И Хомер, эффектно разрубив рукой воздух, опустился в кресло.

Мистер Миллард повел глазами в сторону редактора Уорвика.

— Но почему же? — начал он как бы в нерешительности. — Почему так? Ведь я всегда был, так сказать, сторонником равенства… Вот и в газете об этом писали…

— Не беспокойтесь, сэр, — поднялся Мак-Магон, — все знают ваши прогрессивные воззрения и отдают им должное. Школа берет эту перемену в составе выступающих на себя.

— Ага, если школа берет на себя, то мы не можем возражать… Не правда ли, господа? — обратился Миллард к попечителям.

— Чем меньше черномазых будет торчать у нас на глазах, тем лучше, — сказал Сфикси. — Вот видите, что получается, когда их распускаешь! Даже в школе они устраивают бунты…

— Ох, Сфикси, вам бы жить на Юге! — сказал доктор. — Там вы могли бы себе позволить небольшое удовольствие — сжечь на костре какого-нибудь негра . Я чувствую, вам этого очень не хватает в жизни!

— Вы опять за свое, док! — Сфикси явно злился. — Целуйтесь с вашими неграми и лечите их бесплатно, если вам это нравится, а меня уж увольте!

— Джентльмены, джентльмены, призываю вас к порядку, — сказал тоном добродушного папаши Миллард. — Тем более, что директор школы хочет сделать нам какое-то сообщение… Говорите, Мак-Магон, — обратился он к директору.

Мак-Магон встал и откашлялся. Его очки блистали холодно и решительно. Он мельком взглянул на своих «верных» — Хомера и Вендикс — и начал:

— К сожалению, джентльмены, то, что сказал мой помощник мистер Хомер, правда: в школе у нас имеются нездоровые настроения. К моему величайшему огорчению, среди подобранных попечительским советом педагогов нашелся один, который поддерживает и разжигает в учениках эти настроения и всячески пропагандирует идеи равенства среди цветных школьников…

— Кто этот педагог? Назовите его имя! Кто его рекомендовал? — раздались нетерпеливые голоса.