Дети индиго в России

А вот когда я пишу «мы», то это не просто оборот речи, я выступаю уже от лица хотя бы того десятка людей, которых мне удалось разыскать здесь на Земле, «в реальности». Они подтвердили, что тоже прошли обучение в Сети, или, скажем так, в небесном колледже.

А пока я, пожалуй, начну с иного. С другого конца. Я терпеть не могу слово контактер, [2] но, видимо, без него не обойтись. Я из такой семьи. Не знаю про удаленных предков, но вот моя бабушка (год рождения 1913) уже «общалась». Она даже рассказывала, что в свое время ходила на прием к психиатру, но ей, к счастью, попался умный, просвещенный человек, который поставил диагноз «здорова» и объяснил, что у нее задействовано так называемое шестое чувство и его не надо пугаться. «Это дар Божий...» – сказал мудрый доктор.

2

Читай – контактант. – Примеч. ред.

После появления на нашем телевидении Кашпировского и Чумака, а затем и волны публикаций в различных СМИ на темы паранормального, многие мои вопросы постепенно отпали, и я уже спокойнее воспринимала происходящее со мной. Видимо, я была контактантом с детства, хотя о том времени ничего не могу сказать в плане контактов – просто не помню. Но у меня были «невидимые друзья», и я считала, что у многих детей так бывает. Мама потом любила рассказывать мне о том, что, по моим словам, я по ночам не сплю, а летаю, как бабочка, на какую-то поляну, когда за мной приходят ангелы. Но, повторяю, эта история жива лишь в качестве семейного предания.

Я родилась в 1971 году в Ленинграде. Родители рано развелись, и мы переехали в районный город, где я жила с мамой и ее родными. Большое влияние на меня оказала моя бабушка. Она прожила долгую жизнь, полную лишений и борьбы за выживание, и умерла в 2001 году. С ней связано немало историй моего прикосновения к непознанному. Но об этом как-нибудь в другой раз.

Датой начала моего сознательного общения с существами из иного мира я считаю август 1985 года. Мне было четырнадцать лет. Начиная с того дня я могу припомнить все очень четко.

...Мы возвращались с дачи очень поздно, около двадцати трех часов. Шли от железнодорожной станции пешком, неся тяжелые сумки с огурцами на засолку. Недалеко от дома я вдруг ощутила чье-то постороннее присутствие. Не знаю, как объяснить точнее, я же и так не одна шла... Было впечатление (в тот момент изумительно новое), что кто-то появился рядом от меня, слева, и чуть ли не «дышит в затылок». Я не испугалась, хотя оглянулась через плечо на всякий случай. Никого... И тут я неожиданно для себя мысленно сказала: «Привет! Ты кто?» – и в ответ услышала: «Друг». У меня чуть сумки из рук не выпали, но я нашлась и в шутку сказала: «Ну, если друг, то помоги нести сумку с огурцами, а то руки уже отваливаются». К моему удивлению, тяжелая сумка в левой руке исчезла! То есть она была на месте, но ничего не весила! Мне этот фокус так понравился, что когда мы пришли к дому, я мысленно пригласила этого невидимого «друга» в гости. Я абсолютно ничего не боялась, мне это казалось забавным, как игра.

«Проходи в мою комнату, – сказала я мысленно, – там бардак, но уж извини...» Недалеко от двери в комнату стояла ножная швейная машинка, на которой лежало недошитое платье. Так вот, платье упало! То есть неделю, что мы жили на даче, оно пролежало спокойно, а тут вдруг свалилось на пол само по себе. Я тоже еще не успела зайти в дверь и не могла задеть его. В тот миг до меня и дошло, что все происходящее – не игра воображения, я на самом деле пригласила в комнату кого-то настолько реального, что он мог задеть платье.

И тут я испугалась. Невидимка это почувствовал и стал уверять, что он не опасен, что он давно меня искал и очень рад, что я нашлась. «А почему я тебя не вижу?» – спросила я. Он ответил, что я увижу его сегодня во сне. Я возмутилась: вдруг он какой-то монстр и приснится мне в кошмаре. На это он предложил мне представить какой-нибудь приятный образ, который и станет отныне ассоциироваться с ним. В то время по телевидению шел сериал про Штирлица, и я была по-детски влюблена в актера, игравшего благородного разведчика. Вот я и попросила, чтобы он приснился мне в образе Штирлица.

Так этот образ и это имя за ним, моим незнакомцем, и остались. Мне бы, дурехе, выспросить, какой он на самом деле, как его зовут и откуда он взялся, но нужный момент я упустила. Позднее я не раз предпринимала попытки это выяснить, но он всегда отвечал, что данный вопрос мы уже обсудили, пришли к соглашению, и тема закрыта. Сейчас-то я понимаю, что это существо никогда не было со мной по-настоящему откровенным на все сто...

Первое время мы общались с ним нечасто, во сне в основном. А в мае 1986 года началась «школа»... Я не могу ответить, брали ли «они» мое астральное или ментальное тело, или, может, все транслировалось напрямую в мозг, я предпочитаю употреблять слова «телепатия» и «ясновидение». Общение с этими существами похоже на голос в голове, иногда с «картинкой». Но это и не голос в прямом смысле слова. Иногда «они» говорили на иностранном языке, который я или не знала, или владела плохо. Сейчас, да и тогда тоже, я знала и знаю, что среди «учеников» были не только русские. Очень часто звучал английский, поэтому я его начала учить именно из-за этого. Слышала также немецкий; помню, как трижды шли разговоры на латыни (знаю язык по институту).

Обучение в их «школе» происходило в течение полутора лет. Именно поэтому я утверждаю, что таких, как я, обучавшихся у них, очень много, – я видела их. Нас разбивали на постоянные группы по четыре человека плюс один ИХ «куратор», ответственный за нашу «успеваемость». «Обучение» шло в виде ролевых игр или наподобие компьютерных игровых ситуаций. Каждый человек специализировался на той теме, которая была ему близка. Моя роль – работа с населением: разъяснение, объединение, организация совместных действий и так далее. А вот одному парню доверяли работу с техникой, с незнакомыми технологиями. Этого парня я знаю в реальности, он стал, кстати, очень неплохим компьютерщиком.

«Обучение» происходило обычно вечером, когда я засыпала, или, реже, к утру. Этакое состояние – полусон-полуявь. Сначала, как правило, был спуск по какой-то короткой трубе – и ты выныриваешь в незнакомом месте: город, лес, берег моря, помещение, улицы и так далее, иногда не на Земле. Суть игры: нужно оглядеться и – выживать! Точнее, приспосабливаться к новой жизни и новой реальности. Это могли быть эпоха средневековых войн или эпизод Великой Отечественной войны, незнакомая планета, города будущего, исторические и реально существовавшие ситуации в других странах. Игра на какую-то одну тему могла продолжаться и несколько недель, и целый месяц – в зависимости от сложности ситуаций. Я всегда знала, что где-то рядом должна находиться моя «группа поддержки» – еще три постоянных партнера, мои сверстники. У каждого «игрока» своя легенда и заданная цель. Общая задача группы: выявить друг друга в окружающем хаосе и создать общую стратегию действий. Надо сказать, что чаще всего мы участвовали в спасении самих себя или других людей в каких-то чрезвычайных обстоятельствах.

«Играть» было безумно интересно! Безумно! Все действие происходило, наверное, часа за два, иногда меньше, но весь день ходишь под впечатлением, вырабатываешь план возможных ходов, прокручиваешь в голове сценарии возможного развития. Когда «школа» закончилась (август 1987 года, мне было 16 лет), я испытала затяжной стресс. Мне не хватало адреналина. Да и сейчас Вам пишу и тоскую. Это были, пожалуй, лучшие, хотя в чем-то и трудные годы моей жизни.

Какие были темы «игр»? Сначала все подряд, но чаще связанные именно с войнами, сражениями, спасением. Потом ситуации повторялись (закрепление определенных навыков?). Если в «игре» мы допускали ошибки, нас возвращали в начало действия, и эпизод повторялся, пока мы ни находили верное решение. Поощрялся творческий подход: например, когда я потом записывала суть игры или некоторые сцены как литературные пьески. Наши Учителя это одобряли.

Ощущения в «игре» были очень реалистичные, настолько, что это отражалось на физическом или эмоциональном состоянии. Однажды меня «убили» – перерезали горло. До сих пор вспоминать жутко. В реальности тогда я вскоре заболела свинкой (и это в 15 лет!). До сих пор я не знаю: то ли начинавшаяся болезнь явилась неким следствием к акту моей «гибели», то ли «видение» о перерезанном горле оказалось сигналом организма о заболевании...

По окончании этих, с позволения сказать, «курсов», всем участникам скорректировали память. Ее попросту блокировали, и в голове мало что осталось. Я не имею представления, почему избежала этой участи (а может, и не избежала, и что-то все равно изъяли...) До некоторых пор я считала свою память некоей привилегией и лопалась от гордости. Может, это свойство моей памяти все-таки сказалось, и она сохранила многое. Лишь с годами понимаешь, что чем меньше знаешь – лучше спишь...