Дети Кохона. Мой сводный – инопланетянин

Припарковавшись прямо перед входом, Хеннинг выходит из машины, и я тоже робко выскальзываю наружу. От яркого света слепну и почти ничего не вижу, пока мы не оказываемся в холле. Внутри просматриваются просторные опен спейсы и стеклянные переговорки, а справа – вход в кафе, откуда несется навстречу одуряющий запах кофе и слоек с корицей.

Едва наши взгляды пересекаются, как я узнаю эти глаза. Спаситель, черт бы его драл. Сидит у стойки бара на другом конце кафе. Пока мы идем в ту сторону, я растерянно скольжу по нему взглядом и никак не могу сообразить: как умудрилась не заметить такую внешность и запомнить одни глаза?

Там и кроме глаз есть, на что взглянуть: литое тело спортсмена и лицо, словно вырубленное из камня рукой умелого скульптора. Стильная стрижка, скулы, мускулы… он похож на фотомодель. И даже простой комплект одежды из белой футболки, хлопковых брюк и кед только подчеркивает весь праздник мужской красоты, а вовсе не приглушает.

– Только не говори мне, что это мой брат, – шепчу я Хеннингу, бросив лишь один взгляд на этот ходячий соблазн, и отец смеется:

– Это Мортен, дорогая. Прошу любить и жаловать.

– Не верю, – успеваю выпалить я до того, как мы оказываемся в зоне слышимости.

Действительно не верю: папа светлый и белокожий, как я, а этот парень – темноволосый, загорелый.

Снова поймав мой взгляд, Мортен больше не отпускает. Поднявшись с барного стула, он протягивает ладонь, и я как завороженная вкладываю в нее свои пальцы. Это широченная сильная мужская лапища. А когда в следующий момент он нежно пожимает мои пальцы, по телу пробегает разряд.

О, боги. Такие чувства нельзя испытывать к братьям. Я преступница.

– Альма, это Мортен. Мортен, это Альма. Знакомьтесь, дети, я скоро вернусь, – внезапно говорит Хеннинг и бросает меня на съедение.

Предатель. Предатель.

Я чувствую, как краснею под взглядом Мортена, но ничего не могу с собой поделать. Он слишком красив. Боги. Я никогда еще не была так близко к такому яркому мужчине. Я не могу…

– Ты еще красивее, чем мне запомнилось, – произносит он, и все иллюзии рассыпаются.

Та-ак. Вранье, причем откровенное. Пожалел старую дурнушку с красными глазами и пятнами на коже после истерики в машине? Нехорошо обманывать, братец. Но спасибо за быстрый спуск с небес на землю.

– Серьезно? – спрашиваю я, мгновенно обретая почву под ногами. Бровь едет вверх.

Заметив мой скепсис, он ничего не отвечает и улыбается девушке за стойкой:

– Мира, что у нас самое вкусное для моей сестры?

– Улитки с корицей только что из печи, – предлагает она.

– Давай их сюда, дорогая. Чай или сок? – спрашивает он, снова повернувшись ко мне.

– Капучино, – упрямо говорю я, просто чтобы не соглашаться на его предложения.

Поставив перед нами еду и напитки, официантка тактично уходит подальше, но напоследок смущенно улыбается Мортену, и тот улыбается в ответ – как мне кажется, немного снисходительно.

– Не устаешь быть таким ослепительным? – интересуюсь я, не удержавшись.

– Иногда. Но не то, чтобы у меня был выбор, – спокойно улыбается он, не замечая сарказма. – Кроме того, кто-то должен взбадривать всех женщин одним своим присутствием.

Нет, он заметил сарказм, тут же соображаю я. И он не так туп, когда не делает идиотских комплиментов не в кассу.

– Знаешь, жаль, что мы не росли вместе. За долгие годы детства я смогла бы сбить с тебя спесь, – отвечаю я.

– С меня? Твой список любовных связей не короче моего, Альма.

– Вот уж сомневаюсь!

– Не сомневайся, я это знаю точно. У меня досье на тебя.

Наши взгляды перекрещиваются, и я в последний момент ловлю отвисшую челюсть:

– Что?

– Отец просил собрать. Кто, по-твоему, ездил к твоему бывшему мужу? – невозмутимо спрашивает он, намеренно продолжая шокировать.

Маска добродушия падает. Теперь он тоже показывает характер, и его взгляд становится очень жестким.

– Я не просила об этом, – цежу я, раздув ноздри. – И никогда не попросила бы.

– Тебе не надо просить. Я сломаю нос любому, кто тебя обидит, – серьезно говорит он, и я снова теряю почву под ногами. Вот так просто.

Черт бы его побрал.

– Почему? – уже мягче спрашиваю я, больше не желая продлевать наше противостояние.

– Потому что ты – моя семья. Привыкай.

Раздражающе высокомерен. Но что взять с малолетки? На вид ему тридцати нет… ребенок. После недолгой паузы я решаюсь спросить про тот эпизод, когда он выдернул меня из-под машины возле моего дома.

– Я присматривал за тобой, – кивает он, даже не думая отрицать слежку. – У нас так принято.

– У кого: у нас?

– В нашей семье.

– Ты понимаешь, как странно все это звучит? Ты следил за мной.

Он внимательно изучает взглядом мое лицо перед тем, как ответить, и по моему телу снова бегут молнии. Черт, бл…, он был так сексуален. Окей, гугл… как перестать хотеть инцеста?

– Представляю, – медленно отвечает он тем временем, как-то странно меняя позу. Мужчины делают так, чтобы скрыть возбуждение, но этого просто не могло быть. Не мог он меня хотеть, и не только из-за кровно-родственных связей – просто я выдавала желаемое за действительное.

Глава 6 Семейный браслет

Мортен.

Идиот. Идиот. Идиот. Неправильный заход привел к совершенно неправильному разговору. Он все поломал, как слон в посудной лавке. От первого же комплимента она ощетинилась полуметровыми стальными иглами, и он еще секунд тридцать пытался сообразить почему, заказывая чертовы улитки.

И только потом – дошло: Альма реально думает, что она обыкновенная. Для нее его слова – просто оскорбительное вранье. А из уст красавчика, наверное, звучит как настоящее хамство: типа, если поверишь, ты полная дура.

А как круто все начиналось – ее ладошка в его руке, и слегка приоткрытый рот от мгновенного сексуального отклика. Он обломал абсолютно все, и дальше хуже: «У меня досье на тебя, детка». После такого она справедливо могла счесть его высокомерной тварью, и это еще очень хороший расклад. В худшем случае она сочла его высокомерным ребенком. И тогда – полный фейл и антисекс.

Надеяться оставалось только на одно: что она не заметила, как он судорожно пытался скрыть эрекцию – иначе ловить уже совсем нечего.