Дети ночи

Кейт развернулась и поудобнее устроилась в центре ванны. О’Рурк сначала намылил ей спину, а потом сильными пальцами помассировал кожу головы. Шампунь пенился все больше, и если бы Кейт верила в сказки и ей пришлось загадывать три желания, то она пожелала бы, чтобы это ни с чем не сравнимое ощущение никогда не кончалось и чтобы ей не пришлось столкнуться с завтрашним днем.

– Теперь ты поворачивайся, – сказала она, соскользнув вперед и развернувшись. – Моя очередь.

Смыв шампунь и ополоснувшись, они поцеловались и обнялись. Обнаженные тела не чувствовали прилива желания, и не только из-за усталости и ушибов. Сейчас они были просто друзьями, которые знакомы целую вечность. «Устала, – подумала Кейт. – Стала сентиментальной». «Нет, не в этом дело», – возразила ей другая часть рассудка.

– Где бы ни состоялась завтрашняя Церемония, – заговорил О’Рурк, в одно мгновение разрушив очарование момента, – сегодня ночью нам уже ничего не сделать. Горные дороги в темноте опасны, а полиция часто останавливает по ночам частный транспорт. Лучше влиться в поток днем. А утром бросим монетку и решим, каким маршрутом ехать.

– Нелегко будет отсюда уезжать, – задумчиво сказала Кейт.

Свеча почти догорела. В помещении стало холодать.

– Еще разок нарушим приличия, дорогая моя… Дьявол, до чего ж холодно!

О’Рурк перевалился через край ванны и выбрался на кафельный пол. От его тела шел пар. Он начал быстро растираться полотенцем.

Кейт вылезла следом и сделала то же самое. Это было все равно что выходить из сауны на мороз. Она съежилась под тонкой простыней.

– А теперь скажи, что мы поспим вместе несколько часов. – Зубы у нее стучали от холода. – Вместе.

– Кровати здесь исключительно односпальные, – сказал О’Рурк, балансируя на одной ноге и надевая протез.

Кейт нахмурилась.

– Но ведь ты не собираешься спать с этой штукой? Я имею в виду, не так, как на сеновале.

О’Рурк пристегнул протез и встал на обе ноги. Кейт про себя отметила, что современные протезы выглядят очень естественно.

– Нет, – ответил он. – Я считаю недостойным делом лезть в чью-то кровать.

– Односпальную? – поинтересовалась Кейт. Теперь, когда ее тело начало остывать, она отчаянно дрожала.

– Там хорошие одеяла, – сказал О’Рурк с мягкой улыбкой. – И я взял на себя смелость затащить односпальную кровать в ближайшую комнату и поставить две рядом.

Кейт подхватила одной рукой сумку и стопку чистой одежды, а другой – обняла священника. Бывшего священника… или, по крайней мере, того, который скоро станет бывшим…

– Не хотелось бы казаться циничной, – сказала она, – но давай-ка побыстрее заберемся под эти хорошие одеяла, пока мы не отморозили задницы.

О’Рурк взял угасающую свечу, и они пошли в спальню.

Глава 32

День стал как бы возвращением в раннюю осень: каждый уцелевший листочек в лесах вдоль шоссе номер 71 на Брашов вырисовывался на фоне голубого неба. Кейт подумала, что «шоссе» – слишком громкое слово для разбитой и залатанной полоски асфальта, тянувшейся на северо-восток от Тырговиште. Дорога шла немыслимыми витками по перевалам Карпат, а перед пересечением с шоссе номер 1 к югу от Брашова она резко опускалась.

После ночной ванны, нескольких часов сна и чистой одежды, обнаруженной О’Рурком, – один из монахов был достаточно миниатюрен, чтобы Кейт смогла надеть его темный свитер к последней чистой черной юбке и выглядеть вполне презентабельно, – ее подмывало снять шарф, откинуться в подпрыгивающей коляске и подставить лицо солнечным лучам.

Но это невозможно. Слишком сильно было желание найти Джошуа, и она опасалась допустить малейшую оплошность.

Им не пришлось бросать монетку, чтобы выбрать направление. Посмотрев на карту уже при дневном свете, они одновременно подняли головы и сказали: «Сиги-шоара».

Со стороны Кейт это было лишь проявлением интуиции. «Есть что-то этакое в поездках по Трансильвании, – подумала она, – что делает тебя суеверной».

– Если мы ошиблись насчет сегодняшнего места, – сказал О’Рурк, – то планы на завтра можно уже не строить.

– Да, – согласилась Кейт. – Надеюсь, Лучан не соврал. И вообще, вся наша информация весьма зыбка: слухи, полунамеки… Если бы речь шла о врачебном диагнозе, то я подала бы в суд на врача, который позволил себе делать выводы, основываясь на подобных данных.

Машин в то утро было немного, но дорога все равно была забита: сзади них грузовики исторгали клубы серого и коричневого дыма; тракторы, больше похожие на экспонаты начала века в музее Форда, крошили железными колесами и без того разбитый асфальт… Здесь были конные повозки на резиновом ходу, телеги с деревянными колесами; запряженные в раскрашенные тележки пони… Изредка встречались цыганские кибитки. Тупо стоявшие на дороге отары овец имели совершенно потерянный вид, а их погонщики выглядели не менее глупо. Картину дополняли коровы, погоняемые детишками лет восьми-девяти, которые даже не смотрели на проносившиеся тяжелые грузовики или на мотоцикл, описывавший зигзаги, чтобы не наехать на них, вихляющие велосипеды, редкие немецкие машины, пролетающие на скорости километров под сто восемьдесят и надменно сигналящие клаксонами, несколько еле ползущих или застрявших посреди дороги «дачий», армейские грузовики, которые явно норовили догнать немецкие машины, с ревом несясь по разделительной полосе.

Много было и пешеходов: смуглые цыгане в свободных одеждах, старики с седой щетиной и в мягких шляпах, давно потерявших форму… Около двух деревень и небольшого городка, которые они проезжали – Пучоаса, Фиени и Матоени, – им встретились стайки школьниц, чьи латаные-перелатаные, но сильно накрахмаленные синие юбки и белые блузки при солнечном свете казались очень яркими. Дошколята погоняли коров, причем и дети, и животные брели с одинаковым выражением бесконечной скуки. Пожилые крестьянки медленно шли вдоль дороги, не имевшей явно выраженной обочины, а лишь кювет примерно метровой глубины, из которого на протяжении почти всего пути пахло застоявшейся водой. Древних старух, словно коров, вели крошечные детишки. Иногда попадались полицейские, стоявшие перед своими участками. В Фиени, закопченном промышленном городке, никто из них даже не взглянул в сторону проезжавшего мотоцикла. О’Рурк старательно выдерживал ограничения скорости.

– В Брашове надо будет заправиться! – крикнул он.

Кейт кивнула, не отрывая взгляда от велосипеда, покачивающегося за телегой, которая только что появилась прямо перед ними. Нечего было и думать о том, чтобы закрыть глаза и понежиться на солнышке.

За горной деревней Мароени жизнь на дороге таинственным образом исчезла, извилистое шоссе опустело, воздух стал холоднее.

Кейт предложила О’Рурку сменить его за рулем мотоцикла.

– А ты водила когда-нибудь? – спросил он.

– Том давал мне покататься на «Ямахе», – уверенно ответила она, а про себя уточнила: «Один раз. На короткое расстояние. Медленно». Но в машинах она разбиралась, да и как водит О’Рурк насмотрелась.

Они съехали на покрытую гравием обочину, где дорога поворачивала в обратном направлении. О’Рурк встал, оставив мотор работать на холостых оборотах.

– Обращай внимание на сцепление, – сказал он. – От него одно название осталось. Второй передачи практически нет.

Прихрамывая, он обошел коляску, пока Кейт потягивалась. «Тяжко ему пришлось, – подумала она. – Вести этот драндулет и все время давить на сцепление».