Дети Одина. Скандинавская мифология для юных

— Здесь мне пока нечего больше ловить, — сказала она, — и если ты поклянешься возвратить сеть к завтрашнему дню, я одолжу ее тебе.

— Клянусь искрами Муспелльсхейма, что возвращу тебе твою сеть к завтрашнему дню, о владычица Эгира! — вскричал Локи.

Тогда Ран отдала ему колдовскую сеть, и он поспешил назад, туда, где карлик в измененном обличье охранял свой дивный клад.

Темной была заводь, в которой плавал обернувшийся щукой Андвари, но ему чудилось, будто она озарена золотым сиянием его волшебного сокровища. Ради этого сокровища он расстался с сородичами и лишил себя радости создавать вместе с ними удивительные изделия. Ради него обрек себя на рыбью глухоту и немоту.

И вот, кружа перед гротом, Андвари снова увидел над собою тень и нырнул под навес берега. Обернувшись и заметив приближающуюся сеть, он залег на дно. Но колдовская сеть растянулась и опутала его.

В мгновение ока Андвари взлетел в воздух и, задыхаясь, плюхнулся на берег. Он бы умер, если б не принял свой обычный облик: карлик опять стал карликом.

— Андвари, ты пленник. Тебя пленил один из асов, — услышал он голос своего поработителя.

— Локи! — выдохнул он.

— Ты пленен и останешься пленником, — сказал ему Локи. — Асы повелевают отдать сокровище мне.

— Это мое сокровище! Мое! — заверещал карлик. — Никогда я с ним не расстанусь.

— Я не отпущу тебя, пока ты его не отдашь, — сказал Локи.

— Это нечестно, нечестно! — закричал Андвари. — Ты, Локи, всегда поступаешь нечестно. Я предстану перед троном Одина и попрошу его покарать тебя за попытку меня ограбить.

— Один сам послал меня сюда, чтобы я принес ему твое сокровище, — сказал Локи.

— Неужели все асы такие нечестные? О да. Ведь когда-то они обманули великана, который построил стену вокруг их города. Асы нечестные!

В ответ на оскорбления и непокорство беспомощного карлика Локи принялся его истязать. Наконец, дрожа от злости и обливаясь слезами, Андвари отвел Локи в свой грот и, отвалив камень, показал ему груду золота и драгоценных камней.

Локи тут же начал кидать в колдовскую сеть золотые слитки и украшения со сказочными рубинами, сапфирами и смарагдами. От него не укрылось, что Андвари сцапал что-то с самого верха груды, но сперва он и виду не подал. Когда же все до последней мелочи было собрано в сеть, Локи, готовый отбыть с сокровищем карлика, проговорил:

— Осталось отдать еще одну вещицу — кольцо, которое ты, Андвари, утащил из кучи.

— Ничего я не утаскивал, — сказал карлик, но весь затрясся от бешенства, заскрежетал зубами, и на его губах выступила пена. — Ничего я из кучи не утаскивал.

Но Локи дернул его за руку, и кольцо, которое Андвари спрятал у себя под мышкой, покатилось на землю.

Это кольцо из чистейшего золота было бесценнее всего клада. Останься оно у Андвари, карлик мог бы по-прежнему считать себя обладателем несметного богатства, потому что это кольцо могло порождать золото. Кроме того, на нем была выгравирована руна власти.

Локи поднял бесценное кольцо и надел его себе на мизинец. А карлик, тыча в Локи большими пальцами, разразился проклятием:

Пусть навлечет кольцо С могущественной руной Злосчастье черное На голову твою И головы всех тех, Что покусятся впредь На перстень, мне родной.

Пока Андвари произносил это проклятие, Локи увидел, как во тьме грота возникла какая-то фигура и двинулась к нему. Он узнал в ней Гулльвейг, великаншу, которая некогда жила в Асгарде.

Давным-давно, в дни юности мира, когда боги только-только поднялись на свою священную гору и Асгард еще не был построен, пришли к асам три великанши. С этого времени жизнь богов изменилась. Именно тогда научились они ценить и прятать золото, прежде бывшее для них игрушкой. Тогда же их впервые потянуло воевать. Всеотец метнул копье в посланцев ванов и породил войну.

Трех великанш прогнали из Асгарда, с ванами был заключен мир, и обитатели Асгарда вырастили яблоки вечной молодости. Страсть к золоту была обуздана. Но никогда больше асы не чувствовали себя такими счастливыми, как до появления великанш.

Гулльвейг была одной из тех трех, что разрушили первоначальное счастье богов. И вот она-то появилась из глубины грота, где Андвари хранил свой клад, и с улыбкой приблизилась к Локи.

— Ну вот, Локи, — сказала она, — ты снова видишь меня. И Один, пославший тебя в этот грот, тоже меня увидит. Подумать только, Локи! Я отправлюсь к Одину твоим гонцом с вестью, что ты несешь клад Андвари.

С этими словами, ухмыляясь ему в лицо, Гулльвейг быстрыми и легкими шагами вышла из грота. Локи связал концы волшебной сети, вместившей в себя все сокровище, и последовал за великаншей.

Старейший из богов стоял, опершись на свое копье и созерцая шкуру выдры, раскинутую перед ним. Вдруг распахнулась дверь, и кто-то вошел в жилище стремительной и радостной походкой. Всеотец поднял глаза и в обладательнице стремительной и радостной походки узнал Гулльвейг, одну из тех, что некогда разрушили счастье богов. Всеотец изготовился пронзить ее копьем.

— Опусти копье, Один, — сказала она. — Я долго жила в гроте карлика. Но твое слово освободило меня, а проклятие, произнесенное Андвари над кольцом, привело меня сюда. Опусти копье и посмотри на меня, старейший из богов. Ты изгнал меня из Асгарда, но ты же вызвал меня обратно. Если вам, Одину и Локи, купившим себе свободу ценой золота, не заказана дорога в Асгард, то и мне, Гулльвейг, она не заказана.

Глубоко вздохнув, Один опустил копье.

— Это так, Гулльвейг, — молвил он. — Я не вправе заступить тебе дорогу в Асгард. Почему я не предложил Хрейдмару в возмещение его утраты мед Квасира или воду из источника Мимира!

Пока они говорили, подоспел Локи. Он положил на пол волшебную сеть. Востроглазый старик Хрейдмар, громадный Фафнир и тощий, словно вечно голодный Регин собрались поглазеть на золото и драгоценные камни, сиявшие сквозь ячеи. Они стали отталкивать друг друга от сокровища, и Хрейдмар закричал:

— Никто не должен находиться здесь, кроме этих двух властителей и меня, пока мы разбираем золото и каменья и проверяем, хватает ли их. Подите-ка вон, ребята.

Пришлось Фафниру и Регину покинуть дом. Они плелись еле-еле, а за ними тащилась Гулльвейг, шепча что-то им обоим.

Трясущимися руками старик Хрейдмар расправил шкуру, прежде облекавшую его сына. Расправил уши, и хвост, и лапы, так, чтобы был виден каждый волосок. И, все еще стоя на коленях, сказал:

— Приступайте, о владыки, и смотрите, чтобы каждый волосок на шкуре моего сына был покрыт драгоценным металлом или камнем.