Дети-одуванчики и дети-орхидеи

Несмотря на очевидные трудности воспитания ребенка-инвалида и преодоление собственных серьезных проблем, Мэри стала заботливой и ответственной матерью, которая растила свою дочь в атмосфере любви и внимания. Однако ее психическое здоровье продолжало наполнять хаосом и отчаянием ее жизнь, которая постепенно стала похожа на груду руин, которые хоть как-то держались вместе только благодаря ее врожденному упорству и нежеланию отступать.

Неслучайное распределение неудач и болезней

Почему одни дети проводят жизнь в борьбе, а другие преуспевают? Почему в жизни одних людей неудачи следуют одна за другой, а к другим приходит счастье и исполнение надежд? Почему одни дети болеют и умирают в раннем возрасте, а их сверстники здоровыми доживают до преклонных лет? Просто ли это случай или удача – или существуют ранние закономерности развития, которые открывают пути к преуспеянию или крушению? Почему жизнь подарила моей сестре растущее отчаяние и медленно надвигающуюся катастрофу, тогда как моя жизнь привела к непредвиденному и не всегда обоснованному успеху?

Все эти вопросы разжигали мое воображение, вдохновляли меня, молодого врача-педиатра, учиться снова и снова. В конце концов я захотел разобраться в причинах радикального расхождения путей детского развития и влияния здоровья детей на их формирование во взрослом возрасте и на ту жизнь, которую они ведут.

Наука эпидемиология, которая изучает здоровье и болезни в человеческих популяциях, говорит нам, что существуют достоверные и весьма неравномерные закономерности заболеваний и благополучия. Приведенная ниже схема показывает единственный лучше всего воспроизводимый признак во всех исследованиях в области здравоохранения. Это факт, который, по большому счету, определяет наше представление о задачах здравоохранения и медицинской науки в целом. От 15 % до 20 % детей – примерно каждый пятый ребенок – переносят большую часть физических и психологических заболеваний, выявленных среди всех детей в долгосрочной перспективе.

Те же 15–20 % детей пользуются более чем половиной всех медицинских услуг, и на них тратится большая часть расходов на здравоохранение. Мало того, та же диспропорция заболеваемости наблюдается и у взрослого населения. Есть доказательства, что болезненные дети становятся такими же страдающими взрослыми. Удивительно, но эта закономерность справедлива для детей во всем мире: в богатых и бедных странах, в социалистических и капиталистических обществах, на всех континентах, на Востоке и Западе, в Северном и Южном полушарии. Значение этих наблюдений для здравоохранения очевидно: если мы сможем понять и разрешить загадку несправедливо высокой заболеваемости этого меньшинства, то получим шанс устранить более половины биомедицинских состояний и психиатрических заболеваний у населения Земли, а также существенно сократить расходы на медицинское обслуживание и госпитализацию.

Единственный очевидно воспроизводимый признак во всех исследованиях в области здравоохранения: от 15 % до 20 % детей – примерно каждый пятый ребенок – в любой популяции переносят больше половины заболеваний и душевных расстройств и обращаются за медицинской помощью.

Другими словами, мы могли бы создать более уравновешенное общество, населенное более счастливыми и здоровыми людьми; содействовать появлению более здоровых семей, у которых было бы меньше физических и психологических потребностей. И еще мы поддержали бы родителей и детей надеждой на будущее и оптимизмом.

Таким образом, плохое здоровье детей и болезненность взрослых совпадают далеко не случайно. Вместо того чтобы распределяться равномерно и более «справедливо» по всей популяции детей, львиная доля болезней падает на отдельных ее представителей, подобных моей сестре. Эта резкая неравномерность, очевидно, не связана ни с природой (например, с генетикой), ни с воспитанием (пережитый опыт, условия жизни). Наоборот, создается впечатление, что это постоянное и систематическое взаимодействие природы и воспитания, генов и окружения. Понимание этого взаимодействия постепенно выведет нас к самым передовым рубежам эпигенетики, науки, которая только зарождается. Но сначала я приглашаю вас вместе со мной вернуться немного назад и рассмотреть, почему здоровье детей столь непропорционально распределено по группам и кто те дети, на которых ложится основная ноша [1] .

1

Для читателей, не знакомых с такими загадочными биомедицинскими терминами, как «заболеваемость», «взаимодействие генов и окружения» и «эпигенетика», предлагается словарь в конце книги.

Хотя я скептически отношусь к типологии детей и к слишком упрощенным противопоставлениям, мы с моими коллегами провели ряд исследований и обнаружили у детей совершенно разные закономерности внутренних, биологических реакций на окружающий их мир. Если кратко описать научные данные, которые мы позже будем рассматривать подробно, то можно предположить, что эти реакции попадают в одну из двух категорий.

Одни дети, подобно одуванчикам, демонстрируют замечательную способность к благополучию практически в любых обстоятельствах, с которыми они сталкиваются. Кажется, цветы одуванчиков растут везде, куда падает семечко, – от плодородных горных лугов до трещин в асфальте городских тротуаров. Другие дети похожи на орхидеи: они чрезвычайно чувствительны к своему окружению, и это делает их особенно ранимыми в неблагоприятных условиях, но исключительно жизнеспособными, креативными и успешными на благодатной, доброжелательной и питающей почве.

Эта метафора об орхидее и одуванчике родилась после моего шапочного знакомства с одним шведом почти двадцать лет назад. Он слушал мою на лекцию в Стэнфордском университете. Я закончил доклад, и тут ко мне подошел суховатый пожилой господин, похожий на Мастера Йода, с кустистыми бровями и тростью, словно вырезанной из корня какого-то растения. Он медленно спустился по проходу аудитории, поднял свою странную палку, ткнул ею в меня и сказал: «Вы говорите о «maskrosbarn» [2] !» Я ответил, что не имею представления, кто такие «maskrosbarn» и не собирался о них говорить. Тогда господин объяснил, что «maskrosbarn» – это идиоматическое шведское выражение, которое переводится на английский как «ребенок-одуванчик». Шведы используют его по отношению к тем детям, которые, подобно одуванчикам, процветают везде, куда бы они ни попали, – у них есть некая безграничная способность «расти, где их посеяли». Под влиянием этой очаровательной и выразительной фигуры речи мы придумали позже другой шведский неологизм: «orkidebarn», или ребенок-орхидея. Он относится к тем детям, которые, как орхидеи, очень восприимчивы к характеристикам своего окружения и, при внимательном уходе, могут вырасти в великолепное создание – или увянуть в пренебрежении или обиде.

2

«Дети-одуванчики» (швед.) (прим. пер.).

Вместо того чтобы распределяться равномерно и более «справедливо» по всей популяции детей, львиная доля болезней падает на отдельных ее представителей.

Дети-орхидеи, более чувствительные и сильнее реагирующие на окружающую обстановку и в лабораторных условиях, и в жизни, становятся причиной нашей боли, огорчений и волнений. Именно за них переживают родители, учителя и медицинские работники. Эти дети, и те взрослые, которыми они становятся, ваши друзья и коллеги, чаще всего вызывают у вас беспокойство. Когда их недостаточно понимают и поддерживают, они могут стать источником большого горя и боли для своих близких, соучеников и общества в целом.

Истории об орхидеях и одуванчиках

Вот две истории, которые наглядно покажут, с какими проблемами сталкиваются орхидеи. Героем первой стал десятилетний мальчик (назовем его Джо) родом из отдаленного уголка страны. Его лечащий врач направил ребенка на обследование, чтобы диагностировать возможную язву желудка. Как врач-педиатр, я принимал этого мальчика, первым услышал его историю и обследовал его проблемный живот. Мальчик испытывал приступы сильной боли, которая локализовалась прямо над желудком, в левом верхнем квадранте брюшной полости. Больше у него не было никаких симптомов, никаких изменений или примеси крови в фекалиях, никакой рвоты, изменения характера боли до или после еды. Результаты диагностического обследования, которое включало рентген, исследования фекалий и мочи на наличие крови, определение показателей воспаления или анемии в крови, не показали отклонений.

Я подумал, что это могут быть эпизоды психосоматической боли, причиной которой стали проблемы в семье, и основательно изучил все семейные и школьные обстоятельства жизни юного Джо, чтобы найти корень его изматывающей болезни. В школе все было в порядке, хотя Джо часто оставался дома из-за приступов. Не было никаких признаков возможных социальных или учебных проблем. У мальчика были хорошие друзья, он считался способным учеником, получал хорошие оценки и неплохо ладил с учителями. Потом я много расспрашивал самого Джо о том, как ему живется дома, какие отношения у его родителей, как они с ним обращаются и вообще о проблемах семьи. Результат был абсолютно нулевым: ничего необычного или подозрительного.